Евгений Стаховский - Третий эпизод. Роман

М: Женя, прошу тебя, ничего не бойся.

– Это не зависит от меня.

М: Я не имею ни малейшего представления как сложится жизнь даже в ближайшие месяцы. Но в тебе есть внутренняя свобода, и я хотел бы, чтобы ты вернул себе её.

– Этот год утвердил обратное. И я говорил тебе разные слова, вместо того, чтобы сказать самое простое. Теперь я знаю как много не видел, не понимал, как много ошибался. Но я искренне тебя любил и продолжаю любить. Наверное, именно поэтому было так трудно. Я верил, что смогу. Что ты мне поверишь. Я знаю, что не должен говорить этого сейчас. Ты болеешь, и кругом люди, и праздник. Но вдруг больше не будет возможности.

М: Женя, я всё понимаю.

– Я не хотел, чтобы ты знал, как плохо мне, чтобы не волновать тебя. Да, я самонадеянно думал, что тебе это может быть сложно. И в этом снова моя вина. Я пишу это и ругаю себя. Но мой страх сильней. Видимо, таким способом я пытаюсь придавить его хоть немного. Надеюсь, ты простишь меня за это. Я тебя как будто использую. Но я совсем совсем не знаю кому мог бы позвонить. Звонить некому. Говорить не с кем. Никто ничего не знает и не понимает. Как и я.

М: Поверь, мне очень и очень непросто. Не говоря о чувстве вины, которое во мне выросло за это время. Но мы оба должны жить, это важно.

– Может нам всё же стоит встретиться и поговорить? Посмотреть друг другу в глаза. Хотя бы ради того, что было. Как бы это не (ни?) звучало. Я правда выгляжу совсем не очень. Но сколько можно тебя стесняться. Не сегодня, нет. На днях? Или я не знаю.

М: Это будет ужасный разговор, да ведь?

– Я не знаю, Маэль. Почему он должен быть ужасным? Ты боишься грубости? Я так ничтожен – как бы не рухнуть в обморок, если тебя увижу. Всё и так ужасно. Во мне только любовь к тебе. Больше ничего. Всё остальное не имеет значения.

М: Ты не ничтожен, не говори так.

– Это то, что я чувствую. Горе, отчаянье, ничтожность. Я ненавижу себя.

2 января 2016.

13:37

– Как твой живот, и прочее?

М: Получше, спасибо. Завтра буду в норме, наверное.

– Ты что-нибудь решил?

М: Если хочешь, давай поговорим на праздниках.

– Я хочу. Я всегда очень хочу тебя видеть. Ты знаешь это. Но я хочу чтоб и ты хотел. Не насиловал себя. Я не достоин снисхождения. Хорошего обращения. Поэтому очень важно, чтобы ты был честен.

М: Это не про снисхождение. Я хочу, чтобы ты отпустил это.

– Думаю, это невозможно. Я не в силах тебя отпустить. Себя отпустить. Я могу только сожалеть и существовать в мире иллюзий.

М: Я думаю, ты должен этого захотеть.

– Разве можно захотеть насильно?

Больше не было сказано ни слова. Сегодня третье января. Я так хочу ему написать, но ещё больше боюсь его беспокоить. Снова страх навязчивости. В его крайней степени. В бескрайней степени. Тем более – по отношению к нему.

Кружится голова, я всё же слишком много курю. Курю почти беспрерывно. Но необходимо отметить ещё два момента.

Первое. У меня сложилось ощущение, что он осторожен в словах. Это может значить что угодно – от опасений за мою жизнь до обычной вежливости. Но если он опасается за мою жизнь, почему до сих пор снова молчит?

Второе. Он не сказал – есть ли у него кто-нибудь. Ушёл от ответа. Это заставляет думать, что есть. Если нет – он мог просто сказать «нет», и ему не пришлось бы врать. А он не хотел врать, но и говорить правду не хотел, не зная, или наоборот – зная, чем эта правда во мне отзовётся.

Всё это очень меня тревожит.

Надо сделать перерыв, немного поесть, иначе я упаду и потеряю сознание даже не от разрывающих меня чувств, а от физической слабости.

С другой стороны – не всё ли равно.

21:29

Пришлось идти в магазин. Купил всего, что не нужно готовить – йогурт, кексы, консервированные супы. Понял, что образовавшийся запас – именно запас. Он позволит неделю не выходить из дома – в случае желания еды.

Теперь главное: купил билеты Андриану. Приедет завтра в девять утра. Это совсем не дёшево, но мы возвращаемся к ныне любимому пункту – что значат деньги, если речь идёт о выживании.

Когда я думаю, что у Маэля кто-то есть, я окунаюсь в сказанные тысячью людьми тысячу раз тысячу слов – кто-то новый всегда лучше. То есть – если есть кто-то, этот кто-то должен быть лучше меня. Знак равно – ничтожность. Неспособность. Ненужность. Так же и я остаюсь один, не представляя кто может быть лучше него. Ницше наоборот. Я знаю, что я тут делаю – я выплёвываю все подряд слова. То, что приходит и на что я, может, и не обратил внимание, если бы не.

Создаю архив. Дневник одного безумия. И надо вернуться к диалогам. Дальше – переписка с Максом. Я позволяю некоторые малозначительные упущения – с их помощью даю немного отдохнуть руке.

1 января 2016.

15:35

– Хельга уехала. Сказала, что я унылый и ей некомфортно. А ты говоришь.

М: Тот факт, что человек не справился с твоей проблемой, или её не увидел, не означает, что он не любит тебя или не хочет помочь. Это означает лишь, что твоя проблема так тяжела, что человек не выдержал. Она, как и ты, может говорить всё, что угодно, но то, что она имеет в виду, это только то, что она не знает что со всем этим делать.

23:11

– Маэль уезжает. В другую страну. А я не могу с собой справиться – захлёбываюсь слезами. Написал Агате, что мы не должны больше общаться никогда. Я всё проебал, и очень боюсь сойти с ума. Не знаю зачем пишу тебе. По инерции, наверное.

2 января 2016.

14:45

М: Ты как? И ты проебал далеко не всё. Скорее, проебал он. А теряя людей, которые нас не ценят, мы делаем себе большое одолжение.

– Проснулся. Не уверен, что он меня не ценит.

М: Ты понял, что я хотел сказать. И напиши Агате.

– Я не знаю что. Полночи переписывался с терапевтом. Не хотел разговаривать. И с Маэлем переписывался.

М: Ого. И что пишет?

– Что трудно. Что уезжает. Что ничего не знает. Надо кофе.

М: Отпусти его, и пожелай ему счастья. И себя отпусти.

– Не могу. Не могу отпустить. У меня зависимость. Самая настоящая. Натуральная аддикция.

М: Тогда не отпускай. Но чувствуй связь на расстоянии.

– Пытаюсь. Не понимаю что делать.

М: Важно не то, что нужно делать, а то, что бы ты вообще хотел?

– Это так просто. Я хочу, чтобы он вернулся и мы уехали куда-нибудь вместе. И умерли в один день. Всё.

М: Что в нём такого особенного?

– Если бы я мог улыбаться – я бы сейчас улыбнулся. Это как в романтических комедиях. Я чувствую, что он – «тот самый», понимаешь?

М: Хм. А он сказал, что не хочет быть с тобой из-за чего-то конкретного, или боится ответственности в целом?

– Он не говорил, что не хочет быть со мной, но и что хочет – не говорил. Не знаю что у него в голове. «Ты окружил меня заботой, но я чувствовал себя одиноким» – как-то так.