Ксения Нихельман - Нелюбовь

– Говорят, настоящий зоопарк к нам приезжает, – неопределенно сказал Он, отчего я не до конца понял, это факт или вопрос.

– Настоящий? Как это? – усмехнулся я. – А что, бывает ненастоящий?

– Ну, в смысле большой! Зверей много всяких разных. В прошлом году приезжал другой зоопарк – маленький, всего-то обезьянки и попугаи. Ты же видел его?

Мой фирменный жест: пожатие плечами, мол, может, видел, может, не видел, я вне всех этих формальностей. Разумеется, я не видел, потому что «Ты че, зверей никогда не видел? Да и на кой хрен куда-то идти, чтобы смотреть на каких-то обезьян, если у нас весь подъезд ими заполнен?»

– Сходим в зоопарк до школы? – предложил Он.

Секунду-другую я колебался. Что я скажу родителям? Ведь мне придется просить деньги на билет, а когда они спросят, для чего, что ответить? На обезьян? Скажу правду, то век мне лопатить на огороде, отрабатывать. Черт с ним, была не была.

– Сходим.

Деньги мне дала мать, копейка в копейку.

– Вот на билет, а вот на поездку. И так щедро обошлось! На каких-то обезьян столько денег отвалить, подумать только! Неужели по телевизору их нельзя посмотреть?

Я молча стоял и ждал, пока она отсчитает нужную сумму и передаст мне. Ее густо накрашенные ресницы хлопали со скоростью звука в порыве ярости, а губы морковного цвета устрашали волевой подборок, нацеленный на меня, покусившегося на семейный бюджет. Мать всегда была накрашена, с самого утра до самой поздней ночи. Она типа красавица у нас. Если бы мусор выносил не я, а она, то к мусорным бакам она приходила бы при полном параде.

Наконец она вложила мне в ладонь деньги, и я их крепко сжал. Тысяча страхов прокатилась волной во мне: от страха, что отец узнает, что мать знает и теперь при любом удобном случае будет высказывать, что за мной должок, до страха, до самого главного страха – я иду в зоопарк с Ним.

Я нарядился в свои лучшие шорты и футболку, пригладил ладонью немного отросшие волосы на голове. Совсем чуть-чуть, но из-за этого менялся весь вид в зеркале. Я перестал походить на шпану дворовую. Не знаю, нравилось мне это или нет, но поймал себя на мысли, что любуюсь собой. Впервые. Прямо как девчонка, как мать, которая постоянно смотрится в зеркало, а это неправильно, противоестественно. Я не должен любоваться собой, потому что я же мальчик, будущий мужчина, только девчонки любуются собой.

Пружинкой отпрыгнув от зеркала, в три скачка я оказался у входной двери и, прикрикнув, что уже ухожу, выскочил на площадку. Дверь за мной «щелк», ключ в скважине «чик-чик», и вот они – приключения. Славный день, воистину славный день намечается!

Спустившись на третий этаж, я остановился и сделал глубокий вдох и глубокий выдох. Конечно же, я волновался. Еще бы! Надавил на кнопку звонка – «бззз». Еще не длинный, но уже не такой короткий. Очевидно же, что я стал чертовски смелее.

Дверь открыл Он. При полном параде… Светлые брюки, рубашка с коротким рукавом. Я ощутил, как медленно, словно скрюченная спичка, тускнею на Его фоне.

Спешным шагом мы направились к остановке, влезли в троллейбус и заняли самые высокие места в конце. Я взгромоздился у окна, Он рядом, плечо к плечу, бедро к бедру. Слишком близко, что у меня перехватило дыхание. Я отодвинулся поближе к окну, всего-то на пару сантиметров, но разница была ощутимой и громадной, будто между нами зияет целый метр!

– Смотри, счастливый билет! – вытянув длинную шею, Он глядел в мой билет и широко улыбался.

– Что?

– У тебя счастливый билет!

Господи, только этого мне сейчас не хватало.

– И что? – злобно ответил я.

Обескураженный моей злобой, Он сник. Я прямо увидел, как Его плечи беспомощно опустились вниз, превращая Его в маленького-маленького мальчика.

– Слушай, все эти… ваши приметы, – слово «ваши» я особенно выделил голосом, – коты в новой квартире, счастливые билеты, крышка унитаза…

– Крышка унитаза? – вполголоса переспросил Он, словно я сказал какую-то ерунду.

– Ну да, разве не чушь?

– Хочешь сказать, мой кот – чушь?

– Я ничего не говорил про Твоего кота, я вообще о котах… ну о тех котах, которые удачу приносят. Разве может кот принести удачу?

– Мой – может! – и Он отвернулся от меня. Его волосы на затылке презрительно качнулись, даже сквозь рокот мотора троллейбуса я отчетливо расслышал, как они прошелестели: «Ты, Марик, дрянной мальчишка».

Теперь же мы сидели спина к спине, как враги, нет, хуже. Как лучшие друзья, ставшие врагами. «Ну и дерьмо!» – прозвучало у меня в голове гундлявым голосом. Уныло я стал глядеть в окно, на проезжающие мимо машины, такие крошечные по сравнению с троллейбусом. Неужели мы поссорились навсегда, навеки вечные? А если Он теперь бросит меня и начнет дружить с другими ребятами? Я разозлился. Ну уж нет! Благодаря мне Он живехонек-здоровехонек по двору ходит со своей девчачьей прической, ни один волосок с Его несчастной головы не упал, ни один! А все почему? – правильно, Марк. Марк сказал, что любому, кто сунется, в глаз даст, Марк дал в глаз. Как только сойдем на остановке, решил я, сразу же дам Ему в глаз. Вот так.

Неожиданно Он тронул меня за плечо, отчего я вздрогнул.

– Марик? – позвал Он.

– Чего тебе?

Его глаза, живые, блестящие, наполненные грустью, пробили прямой путь к моему сердцу. «Марик».

– Ты это… короче… извини меня, – выдавил из себя я. Очень сложно говорить «извини меня». Особенно в десять лет, по крайней мере, мне так казалось. – У тебя самый лучший кот. В мире.

Он улыбнулся, и на душе у меня потеплело. Мы снова друзья, лучшие, черт возьми.

– Так что там с крышкой унитаза? – уже спускаясь на нижнюю ступеньку троллейбуса и выпрыгивая на остановку, поинтересовался Он с ехидной улыбочкой, что, краснея и потея во всех местах одновременно, мне пришлось рассказать Ему эту горькую правду.

– Серьезно? – расхохотался Он. – Шутишь?

– Нет, не шучу! – мне как раз смешно не было нисколечко. – Почти каждый раз она заходит после меня в туалет, чтобы проверить крышку! Ну и… проверяет, сколько я использовал туалетной бумаги…

– А это еще зачем?

– Ну типа… денег нет… все такое… Чтобы экономить бумагу.

Мне показалось, Он остолбенел прямо посередине оживленной улицы: глаза расширились, не моргает, все смотрит и смотрит в упор на меня.

– Иди ты… – то ли восторженно, то ли недоверчиво.

– Представь, – с горечью вздохнул я. – «Ну-ка, Марик, давай-ка с тобой посмотрим, что у нас на этот раз: крышка или километр использованной НЕБЕСПЛАТНОЙ бумаги?»

Я поморщился, когда уличный воздух напополам разломили Его громкий смех и голос матери, который я так максимально близко научился имитировать.

– Видишь ли, отец уже купил в этом месяце какую-то дорогую запчасть на «пятерку», а мы и так живем от получки до получки.