Шмиэл Сандлер - Оргия в гареме царя Соломона

Тип был директором императорской филармонии, как позже я выяснил (и на что намекала мне бабка) в корыстных целях он уволил всех оркестрантов. Раньше в штате числилось восемнадцать музыкантов, и теперь сам работал за всю капеллу: он громко пел, успевая при этом подражать то звуку фагота, то флейты или валторны. Со стороны это выглядело как кривляние пьяного клоуна на арене цирка. Было видно, что он в ударе, и фиглярствовать или куражиться таким вот манером, доставляет ему удовольствие. Мне это было неприятно, но окружающие воспринимали его шутовство как концерт для фортепьяно с оркестром во дворце наций. Даже старуха, которая, судя по всему, симпатии к нему не питала, смотрела на происходящее как на естественное течение общепринятого церемониала.

Парад был великолепен. Жены прошли под балконом строевым шагом, держа равнение на меня. Из-под кованых каблучков сыпались искры. Четкий ровный шаг их, гулким молотом звучал на плацу предназначенного для строевой подготовки личного состава моих жен. Я почувствовал необыкновенное воодушевление и энтузиазм. В душе моей пробудились неведомые ранее дикие инстинкты: мне хотелось стрелять из карабина по абстрактному врагу, рубить шашкой направо и налево и вообще, лихо джигитовать на глазах у понимающей публики. На секунду я представил себя бравым гусаром на горячем скакуне, возглавляющим шествие блистательных амазонок.

Я любовался и восхищался собой и мне казалось, что мои прелестницы взирают на меня с безумным обожанием. Восторг и упоение охватили все мое существо. Еще немного и я бы заплакал от умиления. Осталось лишь поискать в кармане носовой платок, чтобы громко высморкаться и уронить сентиментальную слезу на декоративный паркет балкона.

Прежде такое случалось со мною часто и, как правило, в самое неурочное время, вызывая у окружающих недоумение и смех. Теперь я был все-таки царь и момент для сантиментов сочли бы неподходящим: я не хотел, чтобы моя монархическая слабость послужила предметом для пересудов в стане придворных. Все замерли в замешательстве, догадываясь, что именно я собираюсь вынимать из кармана в следующее мгновение. Но от излишних телячьих нежностей меня спасла старушка, которую вдруг не к месту охватил приступ удушливого кашля.

Сей неожиданный физиологический акт со стороны начальницы отдела кадров спустил меня с небес: поэтический порыв мой внезапно угас, плакать мне расхотелось, и вынимать из кармана несвежий носовой платок на глазах у публики мне не понадобилось. Я сердито глянул на старушку и кашель ее мигом прервался.

Однако сколько такта у этих царедворцев, почувствовала ведь, карга старая, что меня понесло. Ишь раскашлялась. Но в душе я был благодарен ей: своей неуклюжей выходкой, или уловкой она спасла меня от конфуза.

Парад продолжался.

Особенно хорошо шли брюнетки. Чеканя шаг с удивительным изяществом, они пели строевую: Соловей соловей, пташечка… При этом сверкали на солнце серебряные наколенники на их стройных ножках.

– Ура, ура, нашему Соломонычу! – дружно скандировали брюнетки, поравнявшись с балконом и окидывая меня жгуче-призывными взорами. Блондинки тем временем тянули дальше – канареечка жалобно поет…

Я испытал заполонивший все мое существо прилив обжигающей нежности к своему семейству, но у старушки непонятно почему задергались букли и нервно зазвенели ордена на ленте.

– Панибратство с царем! – злобно завопила она. – В карцер, дурры, в арестантские роты!

– Молчать! – строго оборвал я. – Им можно.

– Да по какому праву? – взвилась старая.

– По праву родственников, дорогая Изольда Моисеевна, – ответил вместо меня Тип. Он услужливо изогнулся передо мной.

Я внимательно посмотрел на Типа, а он преданно посмотрел на меня. «Однако у этого парня задатки администратора»

– Вот что, любезный, – я похлопал его по плечу, – назначаю вас Главным евнухом моего Гарема, с присвоением воинского звания фельдмаршал! А вы… – я строго глянул на старуху, – вы лишаетесь всех должностей и чинов.

Старушка сделала недовольную гримасу:

– На каком основании, господин царь, я вас не понимаю…

«Сейчас поймешь старая метелка»

– Я вас разжаловал, мадам, отныне и впредь вы лишь фельдфебель и не более того!

Час назад эта пожилая женщина принимала меня на работу, а теперь я безжалостно увольнял ее и эта чудовищная метаморфоза была свидетельством того, что недавние наставления Типа пошли мне на пользу. Я пошел ва-банк: что я теряю, в конце концов – пособие по безработице в худшем случае мне гарантировано.

Я думал Тип, будет рад назначению, но он стоял, ни жив ни мертв. Бледный с дрожащими губами он прошептал:

– Я не хотел бы евнухом, Ваше величество…

Сначала я думал распечь его за отсутствие такта и черную неблагодарность, но вдруг понял, чего он испугался и не удержался от смеха:

– Не надо так волноваться, любезный, обойдемся без дурацких обрядов, я вам вполне доверяю.

В самом деле, что я зверь, что ли какой – ни за что ни про что кастрировать человека. У нас будут евнухи современного типа, евнухи, которым можно доверять. Монархизм, так сказать, с человеческим лицом. Тип повеселел и вдруг рявкнул могучим солдафонским басом:

– Рад стараться, Ваше величество! – и он вытянулся в струнку.

– Ужо он-то постарается. – Злобно прошипела старуха. Она порывисто сорвала с плеч погоны и презрительно плюнула в сторону Типа:

– Не напасешься наследников, господин Трахтман!

Тип ощерился:

– Иди, иди, старая блядь! Нечего лезть в семейную жизнь нашего царя. Его величество мне доверяет.

Повернувшись в мою сторону, он добавил елейным голосом:

– Будьте покойны, Ваше величество, честь мундира для меня превыше всего!

Старуха ушла, злобно фыркая себе под нос.

– Скатертью дорожка! – бросил вслед ей новоиспеченный царский фаворит.

– Да пошел ты… к Папе Римскому! – не осталась в долгу старая.

Несколько смущенный столь приятным обменом любезностей, я обратился к Типу:

– Послушай дружище, а нельзя ли мне поговорить вон с той яркой блондиночкой?

– Кого это вы имеете в виду, Ваше величество?

– Да вон та, с нашивкой звезды Давида на интересном месте.

– А, это Вероника, – понимающе оскалился он, – наша главная фрейлина, она отвечает за воспитание жен Вашего величества.

– Педагог что ли?

– Пожалуй, что так.

– Она говорит по-русски?

– Разумеется, она родом из Харькова, прибыла в страну на заработки, проявила себя с лучшей стороны и была рекомендована в гарем Вашего величества.

– То есть, как это в гарем, в качестве жены?

– Чтобы попасть в гарем в качестве жены, надо принять иудаизм, а она христианка и не хочет менять религию, стало быть, путь в жены ей заказан. У нас она идет по административной линии.