Мэдлин Хантер - Герцог-упрямец [litres]

Муж не пришел, но она не спала: все думала и думала… только вовсе не о наследстве и не о деле. Она вообще не думала о делах, из-за которых сюда приехала. Думала только о Брентворте. А также о том, почему он не пришел. Ох, а она-то надеялась… Впрочем, глупости все это! Конечно же, муж понимал, что ей хочется побыть одной. И ведь он очень рисковал, рассказывая ей такое. А в подобных вещах мужчины вроде него редко признаются… Если вообще признаются. И едва ли об этом известно его друзьям, другим герцогам. А если они увидели его шрам и поинтересовались, откуда он, то муж, наверное, ответил: «Этот? Вел себя беспечно, вот и обжегся». И они приняли это и не стали выяснять подробности. Мужчины всегда такие.

Но сегодня он сказал ей правду. Именно ей. А ведь сказать правду – это гораздо труднее, чем думать о своем прегрешении или своей вине. Не просто же так католики требуют, чтобы исповедовались вслух, а не мысленно.

Возможно, он тоже сейчас не спит. Может быть, тоже лежит без сна и пытается примириться со своими откровениями. Наверное, он сейчас заново переживает те дни и ту ночь…

Девина встала, надела халат, взяла свечу, выскользнула в коридор и направилась в спальню мужа. Вошла как можно тише, приблизилась к кровати и прошептала:

– Эрик, ты тоже не спишь?

Он приподнялся. Она поставила свечу на столик, задула ее, затем откинула одеяло и скользнула в постель.

Прильнув к мужу, Девина закрыла глаза и тихо проговорила:

– Знаешь, Эрик, я подумала, что если мы не останемся поодиночке, то заснуть будет легче.

Он обнял ее и крепко прижал к себе и, поцеловав в висок, ответил:

– Намного легче.

Брентворту не терпелось вернуться в город. Эта поездка дала ему гораздо больше, чем он ожидал, в основном – хорошего, однако его жизнь – в Лондоне, а с приходом ноября в шотландских ветрах уже начали ощущаться укусы зимы.

И теперь он уже не боялся, что какой-нибудь фермер расскажет Девине о пожаре и Жаннет. Кто-то уже это сделал, и Эрик ни капли об этом не жалел. Наконец-то рассказав об этом, он почувствовал, что во многом освободился от тех воспоминаний. Неизвестно только, что думает об этом Девина, но в любом случае она немного изменилась: стала все чаще задумываться о чем-то…

– Когда ты сказал «никаких правил», что именно имел в виду?

Она задала этот вопрос внезапно, прямо во время урока по вождению фаэтона. Девина попросила научить ее править экипажем, и они начали как раз этим утром. Конечно, фаэтон не лучший экипаж для женщины, но она утверждала, что видела в парках дам, правивших подобными экипажами, поэтому решила, что тоже сможет.

– Направляй фаэтон вперед очень медленно. И не отвлекайся на разговоры, – распорядился Эрик.

– Но я могу слушать тебя и одновременно править, так что смело отвечай на мой вопрос. Если, конечно, он не вгоняет тебя в краску.

– В краску? Вовсе нет. Может, я бы смутился с другой женщиной, но только не с тобой.

– Ну-ну, так что же ты имел в виду?

– Ты слишком сильно тянешь влево.

Девина исправилась и многозначительно посмотрела на мужа.

– Ну, я тебя слушаю…

Эрик вздохнул и пробормотал:

– В этих делах некоторые вещи типичны, их делают все.

– Как, например, мы?

– Честно говоря, не все из того, что делаем мы, – типично.

– Значит, ты втянул меня в весьма экзотические любовные игры… Думаю, я знаю, что из этого было нетипично. Продолжай.

– Кроме того, существуют и совсем уж необычные вещи. На протяжении тысячелетий человечество накопило довольно длинный список всевозможных эротических удовольствий. – Это прозвучало как какой-то научный доклад, и Девина невольно улыбнулась. – Подумай об этом как о кругах, расходящихся из середины. Центр – это обычное. Но чем дальше от центра, тем необычнее все становится.

– Ты имеешь в виду, что кое-что необычное еще не является чересчур экзотичным, но, например, круге в седьмом уже становится шокирующим?

Эрик кивнул.

– Да, что-то в этом роде.

Тут Девина решила сделать поворот – и справилась довольно успешно, так что ее мужу не удалось прервать их странную беседу выговором.

– Давай немного быстрее, но остановись до того, как врежешься в забор паддока, – сказал Эрик.

– А вы хлестали друг друга плетками? – неожиданно спросила Девина.

Ошеломленный этим вопросом, Эрик пробормотал:

– Плетками? Где ты про такое слышала?..

– Мы с отцом посещали женщину, которая постоянно болела. Да только на самом деле она была здоровой. Когда отец сказал ей об этом, она попросила, чтобы он соврал. Вроде бы муж бил ее хлыстом для собственного удовольствия.

– И твой отец позволял тебе такое слушать?

– Это просто вылезло наружу, а я как раз оказалась рядом.

– Со стороны ее мужа это очень плохо. Если удовольствие не обоюдное, ничего такого делать нельзя, – проворчал Эрик.

Девина резко осадила лошадь и повернулась к нему.

– Мне бы не хотелось, чтобы меня хлестали, но если тебе это нравится, то я бы могла хлестать тебя и получать от этого некоторое удовольствие, и тогда оно считалось бы обоюдным.

«Как она втянула меня в этот разговор?» – со вздохом подумал Брентворт.

– Так тебе это нравится? – спросила Девина.

А теперь она считает… Эрик почувствовал, что его бросило в жар. Проклятье! Он ведь никогда не краснеет. Никогда!

– Я ищу не удовольствия, – пробормотал он вполголоса.

– Понятно, – кивнула жена. – Еще, наверное, с вами время от времени был кто-то третий. Так вот, хочу сказать прямо сейчас… Даже если мне и хочется с тобой немного необузданности, на такое я не согласна.

– Само собой разумеется.

– Мне кажется, что в таких делах нет ничего само собой разумеющегося, потому что ты был полностью захвачен этим самым… «никаких правил». Меня отталкивает вовсе не странность всего этого. Меня отвращает прелюбодеяние. Весьма своеобразный его вид, но все же…

Девина много об этом думала. Последние два дня она пыталась понять, что же означали эти два слова – «никаких правил».

Брентворт откашлялся и проговорил:

– Ты уже решила, когда будешь готова к возвращению в Лондон? – Его не очень-то это интересовало, но ужасно хотелось сменить тему.

– Думаю, через два дня. Сначала мне нужно кое-что сделать. Вчера ночью меня посетила одна мысль, и я должна с этим разобраться.

– Еще один визит на ферму?

– Мне даже не нужно выходить из дома, потому что… Знаешь, я собираюсь развернуть фаэтон. Думаю, я уже почти научилась.

– Только поворачивай медленно. Тебя еще вряд ли можно назвать опытным возницей. Я же сказал – медленно!

Но перед ними уже раскинулось пастбище, и Девина, дернув за вожжи, пустила лошадь рысью.

Она громко постучала, и дверь открыл мистер Робертс, чем-то очень недовольный, но увидев ее, тотчас же улыбнулся и сказал: