Дафна Дю Морье - Французов ручей - английский и русский параллельные тексты

Отзвуки былых времен не долетают до туриста, заглушенные привычным шумом деревенского двора: звяканьем ведер, мычанием коров, грубыми голосами фермера и его сына, окликающих друг друга издалека; он не слышит тихого свиста, доносящегося из темной чащи, не видит человека, который стоит у кромки леса, поднеся руки ко рту, и второго, осторожно крадущегося вдоль стены спящего дома, не видит, как наверху распахивается окно и Дона, наклонившись вперед и не поправляя упавших на лицо локонов, пристально вглядывается в темноту, тихонько постукивая пальцами по подоконнику. The river flows on, the trees rustle in the summer wind, and down on the mud-flats the oyster-catchers stand at ebb-tide scanning the shallows for food, and the curlews cry, but the men and women of that other time are forgotten, their headstones encrusted with lichen and moss, their names indecipherable. Все так же несет свои воды река, все так же шелестят под теплым ветерком деревья, сорочаи все так же роются в иле, выискивая корм, протяжно кричат кроншнепы, и только люди, жившие в те далекие времена, давно уже покоятся в земле - имена их забылись, надгробные плиты заросли лишайником, надписи на них стерлись. Today the cattle stamp and churn the earth over the vanished porch of Navron House, where once a man stood as the clock struck midnight, his face smiling in the dim candlelight, his drawn sword in his hand. Крыльцо, на котором когда-то ровно в полночь, улыбаясь в тусклом мерцании свечей и сжимая в руке шпагу, стоял человек, развалилось под копытами домашних животных. In spring the farmer's children gather primroses and snowdrops in the banks above the creek, their muddy boots snapping the dead twigs and the fallen leaves of a spent summer, and the creek itself, swollen with the rains of a long winter, looks desolate and grey. Вздувшаяся от нескончаемых зимних дождей река кажется унылой и неприглядной, когда фермерские дети бродят весной по ее берегам и собирают первоцвет и подснежники, разгребая тяжелыми от грязи сапогами сухой валежник и прошлогодние листья. The trees still crowd thick and darkly to the water's edge, and the moss is succulent and green upon the little quay where Dona built her fire and looked across the flames and laughed at her lover, but today no ship lies at anchor in the pool, with rakish masts pointing to the skies, there is no rattle of chain through the hawser, no rich tobacco smell upon the air, no echo of voices coming across the water in a lilting foreign tongue. И хотя деревья по-прежнему дружной гурьбой сбегают к воде, а мох все так же сочно зеленеет у пристани, где Дона некогда разводила костер и, глядя поверх языков пламени, улыбалась своему возлюбленному, - корабли больше не заплывают в эту заводь, не тянутся к небу высокие мачты, не гремят, опускаясь, якорные цепи, не витает в воздухе крепкий табачный дух, не разносится над водой веселый чужеземный говор. The solitary yachtsman who leaves his yacht in the open roadstead of Helford, and goes exploring up river in his dinghy on a night in midsummer, when the nightjars call, hesitates when he comes upon the mouth of the creek, for there is something of mystery about it even now, something of enchantment. Одинокий путешественник, бросивший свою яхту на причале в Хелфорде и на надувной лодке, под протяжные крики козодоев, отправившийся летней ночью вверх по реке, замедляет ход и останавливается, добравшись до устья ручья: что-то загадочное, колдовское, витающее над этим местом, удерживает его.

Being a stranger, the yachtsman looks back over his shoulder to the safe yacht in the roadstead, and to the broad waters of the river, and he pauses, resting on his paddles, aware suddenly of the deep silence of the creek, of its narrow twisting channel, and he feels -for no reason known to - that he is an interloper, a trespasser in time.	Впервые забравшись так далеко, он оглядывается на спасительную яхту, застывшую у причала, на широкую реку за своей спиной и замирает, подняв весла, пораженный безмолвием открывшейся перед ним узкой извилистой протоки. Сам не зная почему, он чувствует себя здесь чужим, посторонним, пришельцем из другого мира.
He ventures a little way along the left bank of the creek, the sound of the blades upon the water seeming over-loud and echoing oddly amongst the trees on the farther bank, and as he creeps forward the creek narrows, the trees crowd yet more thickly to the water's edge, and he feels a spell upon him, fascinating, strange, a thing of queer excitement not fully understood.	Боязливо и неуверенно начинает он продвигаться вперед вдоль левого берега; весла удивительно гулко шлепают по воде, будя странное эхо в кустах на противоположной стороне. Путешественник медленно плывет дальше, берега сужаются, деревья все ближе подступают к ручью, и какое-то неясное томление, какая-то истома неожиданно охватывают его.
He is alone, and yet - can that be a whisper, in the shallows, close to the bank, and does a figure stand there, the moonlight glinting upon his buckled shoes and the cutlass in his hand, and is that a woman by his side, a cloak around her shoulders, her dark ringlets drawn back behind her ears?	Вокруг ни души. Чей же шепот доносится до него с отмели? Что за человек притаился там, под деревом - в руке у него шпага, пряжки туфель блестят в лунном свете? И кто эта закутанная в плащ темноволосая женщина, стоящая рядом?
He is wrong, of course, those are only the shadows of the trees, and the whispers are no more than the rustle of the leaves and the stir of a sleeping bird, but he is baffled suddenly, and a little scared, he feels he must go no farther, and that the head of the creek beyond the farther bank is barred to him and must remain unvisited.	Нет, он ошибся: это всего лишь тени, дрожащие на земле, всего лишь шелест листьев в ветвях да шорох встрепенувшейся в кустах птицы. Отчего же он вдруг растерялся, что испугало его, что помешало ему плыть дальше, в верховья, почему он вдруг решил, что дорога туда для него закрыта?
And so he turns to go, heading the dinghy's nose for the roadstead, and as he pulls away the sounds and the whispers become more insistent to his ears, there comes the patter of footsteps, a call, and a cry in the night, a far faint whistle, and a curious lilting song.	Он разворачивает лодку носом к пристани и гребет вниз по течению, а шорох и шелест настойчиво следуют за ним по пятам: вот простучали по лесу чьи-то торопливые шаги, вот долетел издалека чей-то зов, чей-то свист, обрывок странной чужеземной песни.
He strains his eyes in the darkness, and the massed shadows before him loom hard and clear like the outline of a ship. A thing of grace and beauty, born in another time, a painted phantom ship.	Путешественник пристально вглядывается в темноту; тени перед его глазами сгущаются, делаются резче, складываются в силуэт легкого, изящного сказочного корабля, словно приплывшего к нему из прошлого.
And now his heart begins to beat, and he strains at his paddles, and the little dinghy shoots swiftly over the dark water away from enchantment, for what he has seen is not of his world, and what he has heard is beyond his understanding.	Сердце его начинает отчаянно биться, он налегает на весла, и лодка стрелой несется прочь по темной воде, подальше от этого непонятного наваждения.
Once more he reaches the security of his own ship, and looking back for the last time to the entrance of the creek, he sees the full moon white and shining in all its summer glory rise above the tall trees, bathing the creek in loveliness and light.	Очутившись под защитой яхты, он снова бросает взгляд на ручей: полная луна, сияющая и величественная, поднимается над верхушками деревьев, заливая ручей волшебным блеском.

A night-jar churrs from the bracken on the hills, a fish breaks the surface of the water with a little plopping sound, and slowly his ship turns to meet the incoming tide, and the creek is hidden from him.	Из зарослей папоротника на холмах долетают протяжные крики козодоев; с легким плеском выпрыгивает из воды рыба. Яхта неспешно разворачивается навстречу приливу, и ручей скрывается из виду.
The yachtsman goes below to the snug security of his cabin, and browsing amongst his books he finds at last the thing for which he has been searching.	Путешественник спускается в свою удобную, надежную каюту и начинает рыться в книгах. Вскоре он находит то, что искал.
It is a map of Cornwall, ill-drawn and inaccurate, picked up in an idle moment in a Truro bookshop.	Это карта Корнуолла - не слишком точная и не слишком подробная, купленная по случаю в книжной лавке Труро.
The parchment is faded and yellow, the markings indistinct.	Бумага пожелтела и выцвела, буквы расплылись от времени.
The spelling belongs to another century.	Орфография типична для прошлого века.
Helford river is traced fairly enough, and so are the hamlets of Constantine and Gweek.	Хелфорд обозначен достаточно четко, хорошо видны Константайн и Гвик.
But the yachtsman looks away from them to the marking of a narrow inlet, branching from the parent river, its short, twisting course running westward into a valley.	Но путешественник ищет не их, он смотрит на тонкую линию, отходящую вбок от главного русла, - короткий, извилистый отрезок, тянущийся на запад, к долине.
Someone has scratched the name in thin faded characters - Frenchman's Creek.	Под ним полустершаяся надпись - Французов ручей.
The yachtsman puzzles awhile over the name, then shrugs his shoulders and rolls away the map.	Путешественник озадаченно разглядывает ее, пожимает плечами и сворачивает карту.
Presently he sleeps.	А затем укладывается в кровать и засыпает.
The anchorage is still. No wind blows upon the water, and the night-jars are silent.	На пристани воцаряется тишина: не плещет вода под ветром, не кричат козодои.
The yachtsman dreams - and as the tide surges gently about his ship and the moon shines on the quiet river, soft murmurs come to him, and the past becomes the present.	Яхта спокойно покачивается на волнах, освещенная лунным светом. Путешественник спит; тихие видения неслышно проносятся над его головой, и прошлое, увиденное во сне, становится для него явью.
A forgotten century peers out of dust and cobwebs and he walks in another time.	Из паутины и тлена медленно проступают тени забытых веков, они окружают его и уводят за собой.
He hears the sound of hoof-beats galloping along the drive to Navron House, he sees the great door swing open and the white, startled face of the manservant stare upward at the cloaked horseman.	Он слышит цокот копыт на аллеях Нэврона, видит, как распахивается тяжелая дверь и бледный слуга испуганно смотрит на всадника, закутанного в плащ.
He sees Dona come to the head of the stairs, dressed in her old gown, with a shawl about her head, while down in the silent hidden creek a man walks the deck of his ship, his hands behind his back, and on his lips a curious secret smile.	Он видит Дону, одетую в старое, поношенное платье, с шалью на голове, стоящую на верхней ступеньке лестницы; видит корабль, застывший в тихих водах ручья, и мужчину, который ходит по палубе, заложив руки за спину и улыбаясь про себя загадочной улыбкой.

Читать дальше