Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

— Леди Глэдис должна появиться у нас, — сказала Леони. — Мы сшили ей два платья для променада, бальное платье и платье для ужина. А Джоуни Баркер соорудила очаровательную шляпку. Софи — гений в этой области, а Джоуни — ее протеже.

— Куда, к чертям, подевалась Софи, если она такая незаменимая?

— Туда, где ей необходимо быть, — отрезала Леони. Она вспомнила, что сказал Кливдон о возвращении Лонгмора в Лондон для того, чтобы убить Суонтона. В течение нескольких часов этого, однако, не случится. В данный момент они находились в Шотландии. — Я лучше напишу ей и отправлю письмо экспресс-почтой. Объясню, что все под контролем, поэтому ей не стоит приезжать, чтобы не усложнять ситуацию.

Она направилась к двери. Лисберн остановил ее, взяв за руку. Прикосновение было легким, однако она почувствовала, как ее охватил жар, как сжалось все тело, в особенности в том месте, которое соединяло их вчера ночью.

— Я не собираюсь лишаться моего Боттичелли, — сказал он. — Однако мне хочется дать вам реальный шанс. Хотите, я напишу Лонгмору? Или поговорю с ним, если это возможно.

Что ей оставалось делать? Леони поднесла руку к его щеке. Лисберн повернул голову и поцеловал ее в ладонь.

— Я хочу помочь, — сказал он. — Я не собираюсь сидеть в ожидании новостей от Фенвика. Может, мне самому отправиться к Лонгмору, чтобы он убил меня?

— Живым и здоровым вы принесете больше пользы. — Леони убрала руку. — Если я напишу, Софи меня послушает и уговорит его — или отвлечет его чем-нибудь, если потребуется. Вы нужны мне в Лондоне.

— Звучит многообещающе, — оценил он. — Но у меня такое ощущение, будто вы имеете в виду совсем не то, о чем я думаю.

— Мне нужен шпион, — сказала она.

— Это означает, что я должен сообщать вам информацию, изменив внешность и глубокой ночью?

Он произнес это тихим, вкрадчивым голосом. Губы сложились в улыбку. Он придвинулся к ней, наклонился с таким видом, будто в мире не существует больше ничего, кроме нее.

Леони не могла позволить, чтобы он пришел сюда опять среди ночи. Она не могла рисковать, в особенности в такое время.

Она была деловой женщиной, во-первых, в-последних и всегда.

Но еще она была, — как все в их роду, — игроком.

— Сделайте так, чтобы никто вас не увидел, — сказала мисс Нуаро.

«Олмак» — бал, прошедший здесь в среду вечером, закрыл самый блестящий сезон. Начавшиеся вскоре после одиннадцати часов танцы, прекрасно звучавший оркестр Коллине открыл кадрилью «Венецианские гондольеры», за которой последовали вальсы «Le Soufle du Zephir», а также всеми любимый «Воспоминание о Вене». В превосходном стиле выступили и «Les Puritans, Rome» &c. В четыре утра бал завершился, когда оркестр исполнил «Боже, храни короля!».

«Придворный журнал», 25 июля 1835 г.

«Олмак», четверг, ранним утром

Хотя к этому времени Лисберн уже достаточно нагляделся на новое платье Глэдис, чтобы выйти из состояния шока, он тем не менее был поражен, увидев ее танцующей с Кроуфордом. Один из закадычных друзей графа Лонгмора, не обладавший ни особым умом, ни остроумием, Кроуфорд, однако, пользовался популярностью среди женщин, потому что принадлежал к лучшим танцорам Лондона.

Он танцевал с Глэдис! Саймон запомнил, как про ее первый сезон кто-то ехидно написал: «Глядя на нее, с болью вспоминаешь танцующего медведя, упакованного в шелка и кружева и украшенного грудой драгоценностей».

Приглашая ее на кадриль, Кроуфорд улыбался. Она — тоже. И теперь двигалась с такой же легкостью, как любая другая девушка. Стоя невдалеке, леди Альда поедала ее взглядом. Голова у нее поворачивалась то туда, то сюда, а иногда скрывалась за веером. Леди Альда явно делилась каким-то ядовитым замечанием с тем, кто оказался под рукой.

Когда Кроуфорд и Глэдис сошлись в танце, она сказала ему что-то, и он просиял. Потом Кроуфорд сказал что-то ей. Она рассмеялась, и все посмотрели на нее, включая леди Альду. Лисберн заметил несколько озадаченных взглядов и много добрых. Вид у леди Альды был кислый.

У Глэдис очаровательный смех, удивительно теплый, вдруг сообразил Лисберн. Она не хихикала. Не пыталась изобразить колокольчик. Она вообще ничего не изображала. Ее смех шел откуда-то изнутри, так звучало счастье. Тот, кто слышал этот смех, сам становился счастливее.

Голос — ему это было отлично известно — может быть мощным инструментом.

Он научился пользоваться своим, чтобы командовать слугами, чтобы его всерьез принимали люди старше в два или три раза и, конечно, для того, чтобы завоевывать женщин. Судя по всему, Глэдис завладела воображением Суонтона. Но тот был чрезмерен во всем. Лисберн находил ее голос приятным, но не более того.

А вот голос Леони… Это было нечто совсем другое. В нем звучал отрывистый, деловой тон, который он воспринимал как порочно возбуждающий. Но еще более изысканно ее голос звучал в интимной обстановке. Этого не слышал никто. Тихий и влекущий, такой голос не предназначался для публики. Точно так же не для публики, а только для него предназначался и ее взгляд краешком глаза, и тень улыбки на ее изогнутых губах…

Но он не мог отвлекаться на это, хоть и не видел Леони с вечера вторника.

Так как на балу у леди Эддингхэм прошлой ночью, в разных клубах сегодня днем и за ужином у леди Горрелл несколькими часами раньше он занимался одним и тем же — собирал информацию. Кливдон тоже собирал информацию, но везде. Лисберн надеялся, что герцогу повезет больше у Кроуфорда и в других игорных заведениях, которые он решил навестить сегодня ночью.

Лисберн никогда не увлекался картами. Переброситься пару раз тут и там, чтобы скоротать время, такое возможно, но картежного азарта он не испытывал.

Этой ночью Лисберн взял на себя «Олмак». В его обязанности входило флиртовать и танцевать ради того, чтобы узнать как можно больше сплетен и слухов. Следующим в его списке значился вальс с леди Альдой Моррис.

Он смотрел, как Кроуфорд провожает леди Глэдис к ее месту рядом с леди Уорфорд, которая исполняла роль наставницы. Туда же Геддингс вел Клару. Несколько мужчин собрались невдалеке. Кроуфорд замешкался, продолжая беседу с Глэдис. Флинтон вышел вперед, чтобы пригласить на следующий танец… Глэдис! Кто-то вывел на танцпол Клару. Кажется, Херрингстоун.

Лисберн не был вполне уверен, но Кроуфорд, Флинтон и Геддингс, судя по всему, составили кружок Глэдис. Или по меньшей мере делили свое время между ней и Кларой.

Всего-то и нужно было, чтобы у Глэдис появилось шесть поклонников, три приглашения на загородные приемы, одно предложение руки и сердца, и его Боттичелли после выставки переедет под новую крышу.

Но шансы пока были в его пользу. У Глэдис оставалось всего восемь дней до подведения итогов пари. То, что она укрепила свои позиции в обществе, Лисберну было ничуть не жалко.