Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

— По правде говоря, он не очень тебе доверяет, — сказал Меффат.

— Последний раз, когда я приходила в этот театр, он доверял мне достаточно, чтобы я устроила здесь спектакль, какой ему хотелось, — напомнила Дульси. — И всего за несколько шиллингов, не так ли?

— Всего! — воскликнул Меффат. — Ты же знаешь, что у нас ничего, кроме этого, не было.

— Но вы ведь умудрились раздобыть еще кое-что после того, как получили мое письмо, — заметила она. — Иначе вы поставите меня в затруднительное положение.

Миссис Уильямс имела в виду, что в таком случае в затруднительном положении окажутся Тикер с Меффатом. Будь на то воля Тикера, он бы приказал своему приятелю заплатить ей деньги и отправить куда подальше, когда она в первый раз загнала их в угол тогда, в Британском Институте. Но имея большой собственный опыт по части шантажа, Тикер не сомневался, что она еще вернется и доставит им кучу неприятностей.

Он решил, что будет умнее убить одним выстрелом двух зайцев: выбить почву из-под ног успешного Суонтона и сделать Дульси соучастницей в преступлении, так сказать. Кто ей поверит после того, как она солжет в присутствии стольких людей? Она же была актрисой.

Но Тикер недооценил ее дерзость и умение вести двойную игру.

— Ты дала нам мало времени, чтобы собрать наличные, — сказал он.

— У меня самой его было мало, — возразила Дульси. — И негде было спрятаться. Вот это… — Она пнула саквояж ногой. — Вот тут все наши с Бьянкой вещи. Помимо того мне совершенно неизвестно, когда один из детективов лорда Лисберна постучит в мою дверь или выскочит на меня из темного переулка. Потом настанет очередь адвокатов и повестки в суд. Если вам нужно было больше времени, вам стоило бы активнее улаживать мои дела.

— Если бы ты вела себя более осмотрительно, этой проблемы вообще не возникло, — возмутился Тикер.

— А ты был осмотрителен? — фыркнула она. — Не ты ли обещал мне, что никаких проблем не будет? Это не ты говорил мне, что лорд Лисберн…

— Тихо! — одернул ее Тикер и огляделся. — Не голоси.

— Если хочешь, чтобы я разговаривала шепотом, тогда подойди ближе, — предложила она.

— Прекрати выкобениваться!

— Или что? — не унималась Дульси. — Ты пришел бы сюда, если бы знал, как вывернуться из этого? Немного смошенничал бы, а потом извернулся бы так, чтобы не платить деньги собственному ребенку.

— Ребенок — не мой, — возмутился Тикер. — И уж если на то пошло, я бы никому не позволил разными уловками признать себя отцом. Не понимаю, как ты мог не заметить, насколько она бессердечна, — обратился он к своему другу. — Но ты ничего не видел, кроме ее хорошенькой задницы. И сейчас ничего не видишь, судя по всему.

— Да брось, Тикер, девчонка похожа на меня! — сказал Меффат. — Ты сам говорил. Мои глаза. Мой нос. Ты ведь говорил, что мне нужно держаться от нее подальше. Что если все увидят меня рядом с ней, никто не поверит, что ее отец — Суонтон.

— Придержи язык! — рявкнул Тикер. — Клянусь, даже сейчас она делает из тебя идиота.

— «Любовь — чистое безумие и, право, заслуживает темного чулана и плетей не меньше, чем буйный сумасшедший», — продекламировала Дульси, вновь превратившись в Розалинду. — «А причина, по которой влюбленных не наказывают и не лечат, заключается в том, что безумие это так распространено, что надсмотрщики сами все влюблены». Ты все еще любишь меня, Джон? [23] У. Шекспир, «Как вам это нравится», акт III, сцена 2 — (Пер. Т. Щепкиной-Куперник).

— Ах, нет-нет! Все было не так! — воскликнул он. — И ты знаешь об этом, Дульси. Я никогда не говорил, что люблю, и ничего не обещал.

— Ему было нужно просто затащить тебя в постель. И ты знала это так же хорошо, как и он, — заявил Тикер.

— Мне ведь не было и семнадцати!

— Тебе, скорее всего, было девятнадцать, но ты притворялась, что тебе меньше, — усмехнулся Тикер. — Но теперь ты стала старше и умнее, не так ли? — Он подошел к сцене и с размаху хлопнул о нее монетами. — Вот твои пять фунтов. Нам проводить тебя до извозчика, чтобы увидеть, как ты убираешься отсюда?

— Нет, сначала мне нужно забрать дочь, а потом я уеду, — сказала Дульси. Она подошла к краю сцены, но не стала подбирать монеты. — Только одна вещь…

— Дьявол забери тебя вместе с твоим отродьем! — не выдержал Тикер. — Ты больше ничего от нас не получишь. Хочешь обыскать наши карманы?

Миссис Уильямс только усмехнулась.

— Мне просто хочется удовлетворить любопытство. Почему из всех лондонских мужчин вы решили обвинить ни в чем не повинного…

— Ты о том, кого назвать отцом?

— Тебе же прекрасно известно, что меня не было во Франции, когда он…

— Но могла бы быть.

— Я никогда не выезжала за границу. У меня есть афиши, чтобы доказать это. Есть альбом с газетными и журнальными вырезками. — Она снова ткнула ногой в саквояж.

Эта шлюха что-то задумала, вне всякого сомнения. Наверное, хочет еще денег. Или чего-нибудь другого? Тикер огляделся и прислушался. Проблема заключалась в том, что, как она сказала, этим вечером в «Воксхолле» было очень людно. Даже при закрытых дверях театра он мог слышать детские голоса снаружи. Барабаны и музыку тоже. Стены приглушали звуки, но не совсем. За праздничным шумом в парке нельзя будет различить звуки, доносящиеся из театра.

— Может, мы проводим тебя, в конце концов? — спросил Тикер.

Она еще раз стукнула по саквояжу.

— Надеешься заглянуть внутрь? Но все, о чем я говорила, не здесь. Тут мало места. Так что можешь посмотреть. Я знаю, Джону нравится разглядывать мое белье.

Тикер бросился к сцене. Потянулся за саквояжем. Она откинула саквояж ногой, чтобы он до него не добрался.

Тикер выругался.

— Мне так жаль, что вызвала ваше недовольство, сэр, — усмехнулась Дульси. — Мне вдруг расхотелось, чтобы вы рылись в моих вещах. Но насчет альбома с вырезками можете не беспокоиться. Я отдала его друзьям на хранение.

Похолодев, Тикер отступил.

— Будь ты проклята, каким еще друзьям?

— Должно быть, речь идет обо мне, — раздался из-за занавеса женский голос. Занавес слегка раздвинулся, и на сцену вышла рыжеволосая владелица «Модного дома Нуаро». В руках у нее был большой альбом.

— Вы это ищете, сэр Роджер? — поинтересовалась она.

На мгновение оба мужчины замерли на месте открыв рты. Выражение на лицах у них было таким театральным, что Леони едва удержалась от смеха. Меффат стоял бледный, как смерть, а Тикер опасно побагровел. Судя по всему, Меффат пришел в себя первым. Он резво кинулся к двери, через которую они вошли в зал. Но путь был закрыт. Дверь охранял один из выступающих этим вечером — цирковой силач.

— От кого ты бежишь? — крикнул ему Тикер. — От французской портнихи? Она тебе ничего не сделает. Никто не поверит тому, что она скажет. Весь мир знает, что она…