Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

Пора было отправляться домой. Но в последнее свое посещение «Воксхолла» у нее не было возможности получить от этого удовольствие.

Поэтому сегодня Леони решила не торопиться, было еще рано. Так как вечер был благотворительным, а билеты — дорогими, шансов столкнуться с пьяным сбродом…

Знакомый смех заставил ее замедлить шаги.

Смех раздавался где-то рядом, но трудно было определить, где именно. Леони остановилась вблизи оркестра, который в это время играл. Много народу танцевало.

Она увидела, как леди Глэдис вальсирует с лордом Флинтоном.

Леони подошла ближе к танцующим.

Ее светлость была одета в платье с медным отливом. Не все женщины могут позволить себе надеть такое. Марселина снова превзошла саму себя, этим фасоном она создала иллюзию узкой талии. Однако жесткость V-образной линии смягчала очаровательная отделка.

Но главное было в манерах леди Глэдис. Она держала себя уверенно и доброжелательно. Ее лицо никогда не станет красивым, но улыбка была хороша. А этот огонек в глазах…

Лорд Флинтон, судя по всему, был покорен.

Леони тоже была одета весьма элегантно, как раз для сегодняшнего представления. Понимание того, что она хорошо выглядит, придавало ей уверенности в себе. Но главное, таков был ее способ рекламировать собственный магазин везде, где только можно. К сожалению, у нее пока не было шанса увидеть свою протеже на светских мероприятиях. Поэтому, не привлекая к себе внимания — ей с сестрами пришлось научиться этому! — мисс Нуаро проскользнула в толпу зрителей, чтобы посмотреть на результаты своей работы и работы ее сестер.

Танец закончился, и лорд Флинтон отвел леди Глэдис к сопровождавшим ее двум матронам, которые выглядели не намного старше своих подопечных, и к другим дамам из той же компании.

Там была и леди Альда в каком-то непристойно красновато-коричневом платье, смотревшемся ужасно и явно вышедшем из ателье миссис Доунс, воображавшей себя конкуренткой «Модного дома Нуаро». Когда леди Глэдис присоединилась к компании, леди Альда отпустила какое-то замечание. В ответ леди Глэдис лишь приподняла брови.

Леони подошла ближе, но не услышала, о чем шел разговор. Затем леди Глэдис рассмеялась, сказала что-то, и это заставило остальных столпиться вокруг нее.

Леони подошла еще ближе.

Леди Глэдис читала юмористическое стихотворение. Читала с выражением, по-актерски, примерно как сама Леони прочитала «Второго сына» на литературном вечере:

Леди Глэдис вдруг запнулась и замолчала, когда к их группке приблизился джентльмен, высокий и стройный. Его соломенно-желтые волосы были слегка длинны, а одежда — немного театральна. Когда джентльмен снял шляпу, волосы оказались взъерошены. Его сюртук был помят. Кроме того, Леони было известно, что одна штанина у него была разорвана на колене из-за того, что встретилась с полом, когда он попытался задушить сэра Роджера Тикера.

Пока оркестр держал паузу, Леони передвинулась к группке ближе, но голос лорда Суонтона доносился до нее не так отчетливо, как голос Глэдис. Однако ей было понятно, о чем поэт говорил, потому что все остальные повели себя так, словно он был заклинателем змей, а они — кобрами, вылезавшими из корзинки. Мисс Нуаро увидела, как он покраснел, говоря что-то вроде: «Окажите мне честь». Леди Глэдис тоже вспыхнула, краска залила ее низко приоткрытую грудь.

Оркестр вновь заиграл.

И лорд Суонтон вывел ее на паркет.

И все, кто был с ними знаком, просто стояли и смотрели, не веря своим глазам, как лорд Суонтон танцует с леди Глэдис Фэрфакс. Какое-то время пара хранила молчание. Наконец ее светлость сказала что-то. Его светлость внимательно посмотрел на нее. Затем вдруг рассмеялся. Их друзья, родственники и знакомые, стоявшие поблизости, переглянулись.

Затем, мало-помалу, они разбились по парам и тоже начали танцевать. Все, за исключением леди Альды, которая удалилась в негодовании.

За спиной у Леони раздался знакомый низкий голос:

— Оказывается, он знает, как поддерживать знакомство с девушками.

Лисберн наблюдал за мисс Нуаро примерно так, как в первый раз, когда увидел ее в Британском Институте. Тогда она не держалась особняком. А сейчас Леони стояла в стороне ото всех, глядя на происходящее, как сторонний наблюдатель. Как одна из ее продавщиц, которая через окна заглядывает в огромный дом, где проходит роскошный прием.

Никто, казалось, не замечал ее, что совершенно не укладывалось в голове, пусть даже в этот момент все были заняты неожиданным танцем Суонтона и Глэдис.

Как можно было не обратить внимания на Леони? Сегодня она надела голубое платье из шелка, легчайшего, как облако. С пышными, как всегда, рукавами. На плечи накинула шаль. От этого плечи казались какой-то неимоверной ширины. Концы шали были заткнуты за пояс. По контрасту с широкими рукавами и пышными юбками талия стала узкой, как наперсток. На шею Леони надела кружевную, украшенную кистями ленту с бантом на горле. Ее прическа представляла собой фантастическое сооружение из пучков и отдельных прядей с вплетенными в них лентами и цветами.

Головокружительное зрелище! Тем более что он знал, что скрывается там, подо всем этим великолепием. Саймон знал, какой она становится, когда оказывается в его руках. Он знал, как пахнет ее кожа, какой у нее вкус…

Когда он задумывался об этом, то остальные мысли улетучивались.

А не стоило бы!

Почему она не танцует, как другие? Она должна быть одной из них. Ее сестра — герцогиня. Другая — графиня.

И она сама… леди!

Это стало абсолютно очевидно, когда Леони стояла на сцене рядом с Дульси Уильямс.

Дульси была вполне приличной актрисой и, вне всякого сомнения, не один раз играла на сцене благородных дам. Она не была вульгарной. Наоборот!

Но леди она не была.

Сейчас это стало особенно заметно.

Свинья Тикер!

«Ты хоть представляешь, кто твоя обожаемая на самом деле? Кто они все — она и ее сестры?»

Лисберн был знаком только с двумя из них, но здравый смысл подсказывал ему, что все трое — исключительно необычные женщины.

А вот у этой было просто поразительное самообладание.

Леони не обернулась на звук его голоса, и если бы не его привычка наблюдать за ней с близкого расстояния, он бы не заметил легкого изменения в ее позе, этой настороженности в ней.

— Можно лишь надеяться, что ее светлость не станет играть его чувствами, — сказала она.