Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

Леони посмотрела на мраморную фигуру.

— Нимфа, — сказала она. Голос у нее прозвучал неровно.

— Да. Леони…

О! Он произнес это каким-то странным тоном, и голос у него тоже прозвучал неровно.

— Или это муза? — оживилась она. — Разве не очаровательно, что у древних греков были специальные божества, к которым они обращались за вдохновением? — Подняла руку и, коснувшись мрамора, процитировала: — «Муза творит из мужчин прозорливцев и гениев для разных поприщ, которые…»

— Которые… которые… — Порылась в памяти, пытаясь вспомнить продолжение. Ответом был шум в голове.

— Вот это да! Откуда тебе известны такие вещи?

Леони хотела продолжить читать дальше о Юпитере и Калипсо и… Кто там был еще? Она испытывала беспокойство, никак не могла успокоиться, потому что Лисберн… Потому что все было… Все было не так, как она себе представляла. Не такую романтическую интерлюдию Леони ожидала. Хотя каким образом ей стало об этом известно, она не смогла бы объяснить. Просто так работали инстинкты, свойственные всем Нуаро, которые подняли тревогу и вынуждали ее кинуться прочь отсюда.

— Я однажды прочла книгу. — Она подавила в себе желание отнять руку.

— Однажды, — повторил Лисберн. — Интересно, сколько портних могут процитировать «Одиссею» Гомера?

— Я получила образование, — заметила Леони. — Я читала книги. Не на латыни и греческом, конечно. В переводах. Потому что мне хотелось, чтобы в голове отложилось что-то еще, помимо того, что имело отношение к портновскому делу и коммерции. — К ее ужасу, у нее перехватило дыхание.

— Боттичелли, например.

Она кивнула, боясь заговорить, чтобы не заплакать. Это, конечно, было жутко глупо. Над чем ей рыдать в такую триумфальную ночь, какой у нее еще никогда не было.

— Он — твой, — сказал Лисберн. — И я тоже. Целиком и полностью. Я лю…

— Нет! — Вскочив, она зажала руками уши. — Нет, нет, нет.

— Леони…

— Нет, нет, нет, — по-прежнему зажимая уши, она мотала головой, как ребенок.

Лисберн развел ее руки в стороны.

— Леони, я тебя люблю.

— Нет! — воскликнула она. — Как ты можешь? Не надо. Мне нужно было только твое тело. И… И твое красивое лицо. Я хотела получить Боттичелли, а все, что делала или говорила…

— Мне все равно, — сказал он. — Выходи за меня.

Ее словно окатило ледяной волной. Потом кинуло в жар. Она отстранилась.

— Ты что, совершенно спятил?

— Я буду читать тебе стихи, — объявил Лисберн. — Гомера хочешь?

— Нет! Нет!

— Я буду читать тебе — помоги господи! — даже Суонтона, — пообещал он. — Кого захочешь. И у тебя будет куча красивых вещей. Все красивые вещи, какие захочешь, моя любовь, я буду так счастлив дать их тебе.

Он хотел заставить ее проявить слабость. Она таяла в его руках. Она лишалась своих доводов. Леони отшатнулась. Лисберн перехватил ее руку.

— Послушай меня, — сказал он.

— Не могу! — выкрикнула она. — Неужели ты не понимаешь? Я не могу слушать тебя. У меня есть обязательства. Ты хочешь, чтобы я забыла о них. Мы уже потеряли Марселину и Софи. Осталась только я. Если я отойду в сторону, уже никто не удержит…

— Ты про магазин? — спросил он. — Тебя волнует магазин? К черту, Леони, не говори мне, что все дело в коммерции.

— Да! — воскликнула она. — В этом вся я. Все, что я собой представляю. Это дело моей жизни. Леди Глэдис и ты, и… И конечно, я люблю свое дело. Мы все любим. Никто этого не понимает, в особенности мужчины. А теперь…

Леони не могла продолжать. Она перестала скрывать слезы, она задыхалась от слез.

— Понятно, — сказал Саймон более спокойно. — Конечно. Ты не можешь отказаться от магазина.

— Даже ради тебя. — Голос у нее прервался. — Даже если я люблю тебя больше, чем ты смог бы когда-нибудь полюбить меня или кого-то еще.

— Даже если, — повторил он.

Леони нетерпеливо отмахнулась.

— Ох, ладно! Я действительно люблю тебе. Ты, должно быть, слепой и глупый, если этого не понял. Но, может быть, ты настолько привык к тому, что девушки влюбляются в тебя, что просто этого не замечаешь.

— Ну, на самом деле я уже давно забыл, как это бывает, потому что все они влюбляются в Суонтона, — усмехнулся Лисберн. — К моему величайшему разочарованию.

Леони подняла на него глаза.

— Мне отвезти тебя домой? — спросил он.

Она смотрела на него с каким-то комическим выражением.

Лисберн нашел бы это все чрезвычайно смешным, если бы самообладание не стоило ему таких сил.

— Если только ты не хочешь вернуться в зал, — добавил он холодно.

Леони покачала головой.

— Нет. Мне надо сделать вид, что… О Зевс, я так кричала! Все, наверное, слышали. Мой первый выход в общество, а я устроила такой спектакль.

Она прикрыла щеки руками. Лисберн предположил, что они зарделись. Ему захотелось коснуться ее щек. Дотронуться до нее, и не только в этом месте. Но он страдал от отчаяния, а не от недостатка ума.

— Из-за музыки и болтовни никто нас не услышал. Тем более что разговоры становятся громче по мере приема горячительного. Удивительно, что они еще могут слышать себя. До нас никому нет дела. Я отправлю лакея распорядиться, чтобы подали мою карету.

Леони отняла руки от щек.

— «Модный дом Нуаро» тут рядом, за углом. Мы можем дойти пешком.

— В этих туфлях? — спросил он. — Полкэр меня убьет.

Она посмотрела на его лакированные бальные туфли.

— Я могу дойти одна.

— Только не в этом платье, — возразил Лисберн. — Но не переживай. К дьяволу туфли! Я тебя отнесу.

— Ты меня… О! Лисберн! — воскликнула Леони, когда он подхватил ее на руки.

— Тихо! Ты только что разрушила все мои надежды и мечты. Если будешь так любезна и останешься грациозной, пока я тебя несу, то мне удастся побороть в себе жгучее желание кинуть тебя в декоративный бассейн лорда Уорфорда.

Последний раз, когда он на руках нес ее до магазина, ему это не показалось трудным. Карманной Венерой ее, конечно, нельзя было назвать, но Саймон был сильнее, чем казался. В любом случае он бы донес ее до Луны, если бы потребовалось. Но это не требовалось. Он просто шел под горку. И разговаривал, чтобы отвлечь ее, что удалось, но ненадолго.

— Лисберн, ты пьян? — забеспокоилась Леони. — Магазин в другой стороне.

— Но стоянка наемных карет в этой стороне.

— О, я, оказывается, слишком тяжелая для тебя? — съязвила она. — Поставь меня сейчас же, я пойду своими ногами.

— Нет. — Ответ был короток.

Возникла напряженная пауза.

— Куда ты меня тащишь?

— Домой.

— Но он в нескольких шагах вверх по улице.

— Я же не сказал, в чей дом, — возразил Саймон.

Как она могла быть настолько глупой, чтобы поверить в то, что он легко сдастся?

Он был аристократом. А когда им в голову втемяшится какая-нибудь идея, то даже все лошади из конюшни Авгия, запряженные в одну упряжку, не вытащат ее оттуда.