Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

– Клэр! – выдохнул он. – Наконец-то!

Встретившись глазами с Робином, Вилл увидел в них боль – отражение его собственной боли от горя сестры. Они оба вспомнили, как отец Тук читал молитвы над телом Статли, когда рядом появилась Клэренс. Опустившись на колени возле ложа, на котором лежал погибший возлюбленный, она обвила рукой его шею и прижалась щекой к холодной щеке Статли. Отец Тук потом сказал: если бы он не знал, что Клэренс жива, то не смог бы отличить ее от покойницы – таким холодным и неподвижным было ее лицо, лишь тени от ресниц трепетали на скулах. Со дня гибели мужа Клэренс не проронила ни слезинки. Когда Кэтрин, жалея подругу, шепнула ей, что невыплаканные слезы могут разорвать сердце, Клэренс холодно и отчужденно ответила:

– Вилл просил меня не плакать. Это были его последние слова, и я не нарушу его волю.

Не сговариваясь, братья вышли из трапезной. Клэренс сидела возле стены, уткнувшись лицом в стопку выстиранной одежды, которую она собрала после сушки, и отчаянно рыдала, сотрясаясь всем телом. Из-за разговора с Реджинальдом и прощания с Шервудом, где навсегда останется Статли, боль, накопившаяся в сердце Клэренс, наконец вырвалась наружу. Робин и Вилл опустились на траву рядом с сестрой, и она порывисто обхватила руками плечи Робина и припала головой к его груди. Робин, едва дотрагиваясь ладонью до ее волос, гладил Клэренс по голове, и они с Виллом молчали, пока Клэренс сама не успокоилась, стихнув в объятиях Робина.

– Он погиб из-за меня, – услышали они ее сдавленный голос, – закрыл меня собой и поэтому погиб!

– Клэр, сестренка! – тихо сказал Вилл, накрыв ладонями ее плечи. – Для мужчины нет большей чести, чем погибнуть, защищая любимую женщину. Ты можешь гордиться Виллом, но ни в чем не должна винить себя.

– Нет, брат, нет! – замотала головой Клэренс. – Его смерть послана мне еще одним наказанием за малодушие, из-за которого я отказалась от своего Дара! Слепая Хранительница, которая ничем не могла помочь вам с Робином, и недалекая женщина, которая своей неловкостью погубила любимого!

Вилл выразительно посмотрел на Робина и сокрушенно покачал головой. Робин с нежной силой вскинул сестру на руки и понес Клэренс в безлюдную трапезную. Удерживая ее в объятиях, он сел на лапник рядом с очагом и, прижимая сестру к груди, баюкал ее, как ребенка. Вилл, забрав у Клэренс стопку собранного белья и одежды, наугад вытащил полотенце и ласковыми прикосновениями промокнул лицо сестры. Не выдержав, Клэренс, улыбнулась сквозь слезы.

– Будто я маленькая девочка, как в детстве! – она печально посмотрела на братьев и призналась: – Если бы не вы, я бы, наверное, не пережила гибели Вилла.

Впервые имя погибшего мужа слетело с ее губ легким дуновением, а не встало камнем в горле, мешая дышать. Коснувшись кончиками пальцев лица Вилла с неожиданной лаской, которой она прежде не удостаивала старшего из братьев, Клэренс заглянула ему в глаза и сказала, вложив в слова весь сердечный жар:

– Как я тебя теперь понимаю, брат! Понимаю, насколько тебе было плохо после гибели Элизабет. Прости меня, Вилли, за все злые слова, что я когда-либо тебе говорила!

– Ну что ты, сестричка! – улыбнулся Вилл и поцеловал ее руку. – Я никогда не трудился их запоминать. Ведь я твой брат и люблю тебя, малышка Клэр!

Слабо улыбнувшись ему, Клэренс вскинула голову и посмотрела на Робина:

– Мне надо поговорить с тобой.

– Я слушаю тебя, – отозвался Робин, поправляя выбившиеся из косы волосы Клэренс.

– Ты восстановлен в правах и, наверное, должен теперь иначе смотреть на многие вещи. Я знаю, ты заставил меня поехать в Ноттингем и присутствовать на королевском обеде, чтобы в глазах знатного общества я предстала сестрой графа Хантингтона, а не женой простого наемника, кем был тот, кто носил имя Уильяма Статли.

– Вилл был моим другом, а не наемником, Клэр! Нашим другом! – с едва заметной резкостью сказал Робин. – Я заставил тебя поехать по другой причине, но мы не будем ее сегодня обсуждать. Продолжай, прошу тебя. Говори то, что хотела сказать мне.

– Так вот, – помедлив, продолжила Клэренс, – мне действительно не важна причина, по которой ты взял меня в Ноттингем. Важно другое: я хотела сказать, что была и останусь женой Вилла. У меня будет ребенок.

Она замолчала, глядя на Робина и с вызовом, и с печальным торжеством. Робин ласково усмехнулся и поцеловал сестру в лоб.

– Вот и славно! – прошептал он. – Я очень рад за тебя.

Он почувствовал, как Клэренс оттаяла в его руках, благодарно и виновато потерлась щекой о ладонь Робина.

– Прости меня! – сказала она, понимая, что огорчила Робина выказанным ему недоверием, хотя он не подал вида. Вытерев заплаканные глаза, она отвела руки брата и спросила: – Когда мы отправимся в дорогу?

– На рассвете, – ответил Робин.

– Тогда позволь мне сейчас уехать, – и Клэренс просительно посмотрела на Робина, – а к рассвету я вернусь.

Робин молча кивнул в знак согласия, поднялся, помогая Клэренс встать на ноги, и набросил ей на плечи плащ. Прижав на миг к губам его руку, Клэренс торопливо вышла из трапезной в теплый сумрак последней летней ночи. Проводив ее взглядом, Робин негромко сказал:

– Вилл, отправь следом за ней Мача. Только предупреди, чтобы он держался поодаль и не показывался ей на глаза.

Мач, немедленно прибежав на зов, выслушал указания Вилла и с готовностью кивнул.

– А куда она поехала? – уточнил он, стоя уже в дверях.

Братья переглянулись, и Робин ответил:

– На кладбище, мой мальчик.

Мач, став серьезным, снова кивнул и растворился в темноте. Робин на миг закрыл глаза и глубоко вздохнул:

– Хорошо, что Вилл останется не только в нашей памяти!

– Да, – эхом откликнулся старший брат, – но жаль, что он умер, не зная о том, что оставил нам своего сына. Или дочь.

Робин обвел медленным взглядом потемневшие от времени стены трапезной, и Вилл заметил, как в глазах младшего брата неожиданно сверкнула влага. Он молча обнял Робина, и тот крепко обнял Вилла в ответ.

– Спасибо тебе, Вилли! – глухо сказал Робин, выпуская брата из объятий. – Не знаю, сколько бы мне удалось продержаться, если бы все это время рядом не было тебя!

– Ты не из тех, кто сдается, – уверенно ответил Вилл, – а для меня было большой честью находиться рядом с тобой все эти годы. Не только по велению долга, но прежде всего по зову сердца.

Вилл дотронулся до прохладной каменной кладки стены и так же, как Робин, окинул взглядом трапезную.

– Прощай, старина Шервуд! – вздохнул он и, обернувшись к Робину, улыбнулся с неожиданной грустью. – Мы всегда с тобой шли вперед, чтобы нам ни мешало, кто бы ни пытался остановить нас, только вперед! Веардрун, Локсли, Шервуд, и вот нас снова ждет Веардрун. Но знаешь, стремясь туда всей душой, я при этом уже не уверен, что Веардрун – наш дом. Хотя надеюсь на это всем сердцем! И все же что-то подсказывает мне, что настоящим домом для нас с тобой навсегда останется Шервуд, пусть мы и прожили здесь не так долго, как в Веардруне или в Локсли. Но я верю, что он – седой и старый Шервуд – всегда откроет нам объятия и приютит, чтобы с нами ни случилось!