Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

– Вилл, я чувствую сейчас то же самое, что и ты, – тихо ответил Робин, – но я твердо знаю, что если мы сюда вернемся, то останемся здесь навсегда. Сегодня он отпускает нас – с большой неохотой, превозмогая себя, но во второй раз уже не отпустит. Ты и я – мы можем исполнять свой долг независимо от того, где мы находимся. Но ради тех, кому мы дороги и кто дорог нам, я надеюсь, что нам не придется сюда вернуться. Лучше мы будем наведываться в Шервуд гостями, а не сами встречать здесь гостей как стражи этого леса!

Они долго молчали, пока Вилл не напомнил:

– Пора и нам с тобой собраться в дорогу и немного поспать. До рассвета осталось не так много времени, а путь предстоит неблизкий.

Когда Робин дошел до двери в свою комнату, он остановился и услышал пение Марианны. На миг ему показалось, что время стремительно обратилось вспять, и он снова в том страшном зимнем вечере, точно так же стоит перед закрытой дверью, и ему чудится нежный голос Марианны, ее смех, легкие шаги. А она в Ноттингеме, и он не знает, сумеет ли спасти ее, успеть к ней. Ощутив тот же холод в груди, Робин очнулся и поспешил открыть дверь.

Его встретили нежный взгляд Марианны, ее улыбка. Она подошла к Робину, обвила руками его шею и прикоснулась к губам прохладными губами. Жар его ответного поцелуя удивил Марианну, которая не догадывалась, какой вихрь чувств подняли в душе Робина страшные воспоминания.

– Мы с Эллен уже собрали все лекарства и травы, осталось только погрузить в повозку, – сказала Марианна. – К счастью, мне больше не придется залечивать тебе раны! Но я сварю из трав приворотное зелье, если однажды мне покажется, что ты разлюбил меня! – добавила она с шутливой угрозой.

– Я согласен, милая! – ответил Робин, дотрагиваясь губами до ее лба и тихонько дуя на светлые завитки ее волос. – Но приворотное зелье тебе не понадобится! Напои меня соком таких трав, чтобы он одурманил меня и усыпил, чтобы, проснувшись, я ничего не вспомнил, и тебя тоже. Но будь у изголовья моей постели, когда я проснусь, поймай мой самый первый взгляд. И тогда я без всякого зелья влюблюсь в тебя с новой силой потому, что это ты – моя единственная Моруэнн!

Его ласковый шепот заворожил и взволновал Марианну. Она приникла к Робину и, услышав стук его сердца, почувствовала желание. Но не время! Совсем уже скоро рассвет, и настанет пора отправляться в путь. И она сдержалась, когда Робин, выпуская ее из объятий, сказал так, словно прочел ее мысли:

– Заканчивай сборы, милая. Ночь почти на исходе.

Марианна вернулась к сундуку, в который складывала одежду. Робин, заглянув в него поверх ее плеча, рассмеялся, увидев, что она положила и зеленые куртки – его и свою.

– А они зачем тебе понадобились?

– Не знаю, – пожала плечами Марианна и улыбнулась, – наверное, на память.

Она хотела уложить в сундук мешочек с рунами, но Робин остановил ее, предложив:

– Достань одну из них, Мэри. Наугад, одну для нас обоих. Какое будущее они предскажут нам с тобой?

Марианна улыбнулась, вынула из мешка деревянную табличку и посмотрела на нее.

– О! – только и сказала она, когда увидела, что табличка пустая: на ней не было начертано рунического знака.

– Руна Одина! – усмехнулся Робин. – Да еще нам двоим!

– Одно служение, одна судьба, – задумчиво произнесла Марианна и, помедлив, добавила: – одна смерть.

Она посмотрела на Робина вопросительно и тревожно. Он улыбнулся, успокаивая ее, и, обняв, привлек к себе:

– Не о чем тревожиться, милая! Мы оба молоды, и до смерти нам далеко. А служение и судьба у нас давно стали общими, и я не хочу иной судьбы, в которой не было бы тебя!

Убрав руны и закрыв крышку сундука, Марианна обвела погрустневшим взглядом комнату, которая сейчас показалась ей почти нежилой. Впереди спокойная и радостная жизнь, в которой нет места ни потерям, ни опасности, ни бедности. Так почему же ей до боли в сердце грустно думать, что она уже никогда не будет сидеть возле этого камина, в котором больше никто не разведет огонь? И Робин уже не откроет эту дверь – внезапно, потому что его шаги не слышны, не подойдет к ней, обнимая, целуя в макушку и одновременно сбрасывая с плеча ремень колчана. Не повторятся эти минуты его возвращений, когда ее сердце замирало в груди от счастья, едва он появлялся на пороге!

Взгляд Марианны упал на низкую широкую кровать, застланную темным покрывалом. Сколько бессонных ночей она провела на этой постели – счастливых и сладостных в объятиях Робина и тревожных, когда он уезжал в Шервуд, а она терпеливо ждала его!

– Ты помнишь последнюю ночь августа в прошлом году? – тихо спросила Марианна.

– Когда я представил тебя на празднике своей невестой? Конечно, помню, – услышала она за спиной голос Робина и поняла, что он улыбается. – И ночью раньше, когда ты вернулась ко мне. И еще раньше – два года назад, когда я впервые встретил тебя!

Марианна обернулась и встретилась с ним глазами. Он стоял, наблюдая за ней. По его губам пробежала улыбка, и он, не сводя с Марианны потемневших глаз, прошептал так, что по ее телу пробежала волна огня:

– Почему нет, милая?

Она мгновенно оказалась в его объятиях, пылко отвечая на его поцелуи. Их руки сталкивались, пока они помогали друг другу избавиться от одежды.

– Что за робость напала на тебя, моя леди? – шепнул Робин, осыпая поцелуями ее плечи, высвобожденные из-под платья. – Я все ждал, что ты сама позовешь меня!

Он увлек ее на постель, уронил на спину, и они, забыв, что хотели немного поспать перед дорогой, любили друг друга самозабвенно и долго, словно впереди у них были утренние часы для сна – как всегда, когда он возвращался из Шервуда и будил ее на рассвете. Она обнимала его широкие плечи, скользила ладонями по спине, ловила губами кончики его пальцев, шептала его имя, называя его своей жизнью, любовью и светом. А он, не сводя потемневших глаз с ее отрешенного лица, заставлял ее оплетать ногами его стан, приникать к его груди и обессиленно опадать ему на руки, и говорил ей на ухо, как ему хорошо с ней, что никто и никогда не будет ему нужен, кроме нее.

Когда они уже просто лежали рядом друг с другом, в открытое окно влетела теплая волна воздуха. Марианна почувствовала, как невидимая ладонь ветра медленно и едва ощутимо провела вдоль всего ее тела – от кончиков пальцев ног до макушки, а напоследок ветер прикоснулся к ее лбу невесомым поцелуем. Легкая дрожь пробрала Марианну от этих воздушных касаний, и вдруг к ней пришло знание: недавнее слияние не останется бесследным. В эту ночь – последнюю ночь в Шервуде – они зачали ребенка.

Она повернула голову к Робину, раздумывая, сказать ему или подождать, пока ее неведомо откуда пришедшее знание обретет подтверждение, и увидела, что Робин улыбается.