Максим Греков - В тени креста

Свистнул кнут, всхрапнула лошадь и придавленную ко дну розвальней коленями Настю, увезли в неизвестность.

Её поставили на ноги и сорвали мешок с головы. Вместе с мешком сдёрнули повой и убрус 46 46 Повой – женский головной убор, наподобие шерстяной шапочки, напоминавшей чепец, стянутый на затылке. Под него полностью убирались волосы, а сверху ещё надевался убрус – вышитое полотняное, а у знатных женщин – шёлковое, белое или красное полотно, концы которого богато украшались жемчугом и спускались на плечи, грудь и спину. . Волосы Насти до этого сплетенные в не тугие косы, рассыпались по её плечам. Большой бородатый дядька, грузно сопя, перерезал верёвки на одеревеневших Настиных руках и ногах. Она осела на розвальни, что стояли позади и огляделась. Перед ней был большой бревенчатый дом с заснеженным двором, огороженный по кругу старым, но мощным частоколом. Двое, что приехали с ними в дровнях, топая ногами, зашли в дом, а дядька, помедлил мгновение, и ни слова не говоря, крепко схватил её за растрепавшиеся косы и грубо поволок за собой. Оцепенение Насти прошло, как только её власы из распущенных кос оказались намотаны на руку пыхтящего дядьки. Она закричала и тут же, на ходу, получила удар в живот. Отчаянно хватая ртом воздух, онемев от боли, низко согнувшись и иногда опираясь руками в мёрзлый снег, Настя, вслед за тащившим её дядькой, пробежала через весь двор. Затем, он волок ее по тёмным холодным коридорам старого дома, пока, не втолкнул в большой зал с пышущей жаром трескучей печкой. Тут девушка едва остановилась перевести дыхание, как вдруг получила сильный тычок в спину, от которого, сама того не желая пробежала ещё несколько шагов вперед, на середину зала. Дядька, не проронив ни слова, запалил от печного огня две большие лампады, поставил их на кованые подставки. Разгоревшееся пламя кое-как осветило мрачное место. Настя огляделась. Возле закрытых снаружи ставнями окон, стоял длинный колченогий стол, весь заваленный разными книгами, свитками, какими-то ящичками и потёртыми шкатулками разного размера. В двух шагах от стола громоздилось большое, грубое, почерневшее от времени кресло, напротив которого, вдоль стены, на разных сундуках и лавках лежали свёртки цветастых половиков, старой одежды и несколько пар стоптанных сапог.

Сверху послышались шаги, они быстро приближались к лестнице, что вела со второго этажа в зал, где оказалась Настя. По ступенькам загрохотали каблуки, в зал спустилась боярыня Мирослава. Она задержалась на последней ступеньке, стоя полу-боком, прожигая взглядом растрепанную Настю.

– Вот и встренулись мы, гадюка беспутная, – сухим голосом произнесла боярыня, подходя к девушке и на ходу поддёргивая рукава.

– Что ж, молчишь, не привечаешь? Признала ли меня? Али онемела? – насмешливо спросила Мирослава и неожиданно резко правой рукой впилась в лицо Насти.

– А-а-а…, – протяжно закричала Настя, пытаясь обеими руками разжать железную хватку на своём лице.

Боярыня несколько секунд сжимала девичье лицо, а затем с силой оттолкнула от себя Настю, и та упала, больно ударившись спиной об пол.

– Антип подними эту аспидову колоду! – бросила боярыня стоявшему поодаль дядьке, и тот с нескрываемым удовольствием снова запустил пятерню в волосы девушки, перехватив их у её затылка и подволок Настю к чёрному креслу.

– Боярыня…, боярыня не губи, – неожиданно тоненьким визгливым голосом взмолилась Настя. – Помилуй боярыня, не хотела я смерти нашему боярину.

Мирослава подошла к извивающейся на полу девушке.

– Ну что ж ты брусишь змеюка! Али не знашь, что как споймали твоего мужа-убойца, он всё и без ката про тебя довёл? – Боярыня замахнулась, чтобы ударить Настю, но та, так сильно забилась в истерике, что чуть не вырвалась из рук дядьки.

– Нонче ты всё нам расскажешь, а ну Антип встряхни ее! – Мирослава отошла в сторону, а дядька, крепко сжал Настины плечи, и несколько раз тряхнув как тряпичную куклу, сорвал с неё шубейку и шушун, а после бросил девушку на стоявшее рядом кресло. Сопя и пыхтя, он привязал её руки и ноги ремнями, что валялись рядом, под столом, к ручкам и перекладинам тяжёлого кресла. Настя поняла, что сейчас её будут пытать. Она резко напряглась, выгнулась всем телом пытаясь встать, и в ужасе заорала. Антип отреагировал мгновенно, сильным ударом в живот оборвал её крик.

– Ешшо поддать? – улыбаясь в бороду, он наклонился к самому лицу девушки, та отвернула голову и разрыдалась.

Мирослава скорыми шагами подошла к Насте и взяла её за подбородок.

– На меня смотри, змеюка, и то о чём воспрошать буду молви без утайки!

Девушка молчала, ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и только рыдания сотрясали её тело. В её животе проснулась нарастающая боль. Боль настолько острая, что мешала сосредоточиться. Стоящая над ней боярыня, несколько раз повторила вопрос о смерти своего мужа. Было видно, что её всё больше распаляет гнев. Но Настя молчала.

– Шевельни-ка её Антип, – бросила сквозь зубы Мирослава, отходя в сторону.

Дядька сзади резко ударил девушку по голове с такой силой, что она всем телом подалась вперёд и если бы не ремни, туго притягивающие её к креслу, то она оказалась бы на полу. В голове у Насти стоял звон, перед глазами поплыли тёмные круги. Всё тело обмякло.

Она пришла в себя только после того, как кто-то плеснул ей в лицо кружку воды.

– Ну, что? Будешь говорить? – девушка увидела перед собой сверкающие глаза Мирославы.

Пока Настя подбирала слова, терпение боярыни лопнуло, она схватила девушку за спутавшиеся как кудель волосы и несколько раз с силой ударила головой о высокую спинку кресла.

– Будешь? Будешь, говорить? – повторяла Мирослава.

– Д-д… Д-да! Боярыня не погуби-и-и-и, – наконец зашлась криком Настя, – всё обскажу, всё-всё, не убивай!

Мирослава отпустила девушку.

– Не убивай…, – повторила Настя, пересиливая свои рыдания.

Боярыня посмотрела в её обезумевшие глаза, наотмашь влепила пощёчину и брезгливо вытерла руку о её распашницу. После чего отвернулась и жестом указала Антипу, чтобы тот встал рядом с пленницей. Дядька осклабился во весь рот, и, подойдя к креслу, положил руку на левое плечо Насти, провёл вниз к груди. От этого прикосновения по телу девушки пошли судороги, и она мелко задрожала.

– Ну, и почто же ты замолчала, – Мирослава отошла на несколько шагов и встала лицом к пылающему в печи огню, при этом она оставалась полу-боком к своей пленнице.

Настя сглотнула подступивший к горлу комок, и, пытаясь унять дрожь, быстро-быстро, сбивчиво на одном дыхании выпалила:

– Сам боярин нашёл свой конец, аще по делам его, хоть и не хотела я ему смерти, а всё одно через меня господь на правёж призвал его.