Эмине Хелваджи - Наследница Роксоланы

Голые стены комнаты навевали уныние, делать было совершенно нечего, даже с Бал ругаться уже не хотелось. Девушек никто больше не допрашивал, к ним не приходили с угрозами или посулами – казалось, их просто не замечали.

– Забыли они о нас, что ли? – пожав плечами, сказала как-то Бал после завтрака, когда к ним в очередной раз явился охранник, чтобы забрать пустые миски. – Или не знают, что с нами делать?

– А может, приговорили уже? – Настроение у Айше в это утро было мрачным… честно говоря, как и в предыдущие то ли три, то ли четыре утра.

Джанбал скептически хмыкнула:

– Если приговорили, так чего ж не торопятся-то? Кормят, одежду новую приносят, старую стирают… Многовато хлопот. Удавили б уже давно, а так – не мычат, не телятся, ни туда, ни сюда…

– А если Ханум-султан и Фюлане-султан против нашей казни? – Айше выпалила это просто так, лишь бы поспорить, но, кажется, попала в цель: подруга глубоко задумалась. И спросить бы ее, о чем именно она размышляет (ведь знает Бал что-то, неведомое самой Айше, знает!), но у каждой стены здесь уши и глаза…

Или, может, зря Айше себе придумывает такое? Может, Бал права и о двух дерзких девчонках попросту забыли? Скажем, у шахзаде Баязида другие дела, очередная свара с шахзаде Селимом, или великий Сулейман Кануни изволил выказать сыну неудовольствие… Да что угодно, даже война может случиться, на которую призвали шахзаде Баязида, и уехал он спешно, не дав относительно девиц никаких распоряжений, некогда ему было! Сюда же, в эту комнату, подобную склепу, никаких новостей извне не долетает! Увидишь в узкое окошко-бойницу случайно пролетевшую пичугу – дня три потом ходишь, вспоминаешь, споришь с Бал насчет оттенков оперения на хвосте.

Может, Айше просто слишком хорошо вспомнила, каково это – быть Айше-султан, вот и видит теперь за каждой складкой одежды спрятанный кинжал, а за каждой тенью в окне заговорщиков? А жизнь намного проще, и ты уже не Айше-султан, а обычная девчонка, пускай жажда мести и пустила в твоем сердце глубокие корни, расцвела пышными ядовитыми цветами и дала горькие плоды.

Но нет, нет! Если насчет себя Айше еще и могла ошибиться, то запах тайны, витавший вокруг Джанбал и ее матери, Эдже-ханум, дочка шахзаде Мустафы ощущала всеми порами кожи. Ни она не прошла бы мимо, ни ее отец, ни даже мать, пусть даже доброта и любовь к ближнему Румейсы-султан давно вошла в народные поговорки. И Михримах, эта ведьма, кровь от крови и плоть от плоти Хюррем, тоже ухватилась за эту тайну, словно дервиш за свою плошку с подаянием. Опять же, Ханум-султан и Фюлане-султан… Никто из султанской семьи не мог просто так взять и отмахнуться от секрета, не вызнав всех тайных подробностей, не вгрызшись в сладкую мякоть, в самую сердцевину охраняемых от посторонних глаз знаний.

Шахзаде Баязид – сын своего отца и своей матери. Он не может отступиться просто так. Он просто не в силах, это не в его природе.

Айше бы точно не смогла.

– Слушай, – внезапно сказала Джанбал, до того сидевшая тихо.

– Что?

– Слушай. Там, во дворе… Узнаешь звуки?

В окно, выходящее во внутренний дворик, можно было разглядеть разве что клочок неба, но звуки оттуда и впрямь доносились необычные. Девушки уже привыкли к тому, что за стенами темницы лишь лениво перекрикивалась ночами охрана, а днем время от времени пели птицы да слуги искали какую-то Фатмагюль, которая вечно обнаруживалась в самых неожиданных местах. Приключения Фатмагюль и тех, кто был вынужден участвовать в поисках потерявшейся, тоже служили развлечением пленницам, придумавшим несчастной потерявшейся девице и семью, и друзей, и возлюбленного, с которым она уединялась периодически, спасаясь от приставаний жестокого дяди… Но происходящее сейчас меньше всего походило на возню, возникавшую во время розысков Фатмагюль.

Джанбал, казалось, вся обратилась в слух. Девушка даже глаза прикрыла, чтобы не отвлекаться, и наконец тихо, почти шепотом обронила:

– Паланкин. Так ходят носильщики с паланкином.

– И охрана на конях спереди и сзади! – обрадованно подхватила Айше, сообразившая наконец, где же она слышала что-то подобное. Точно, она ведь и сама не раз сиживала с матерью в паланкине, и носильщики несли их по шумным улицам Амасьи. Как давно это было, кажется, в другой жизни…

Но паланкин с носильщиками – это значит, что прибыла некая важная персона. Снова вернулись Ханум-султан и Фюлане-султан? Айше опять прислушалась: не похоже. Зато очень похоже, что какую-то незнакомую женщину изо всех сил стараются уговорить и не пустить… куда?

Внезапно в коридоре раздался топот. Затем в комнату ворвались охранники и, не слишком-то церемонясь, схватили за руки Айше и Джанбал. Девушек выволокли из комнаты и потащили куда-то.

Айше вырывалась что есть силы, шипела и кусалась, сумев даже чувствительно лягнуть одного из охраны. Тот лишь выругался: «Грязная девка!» – да покрепче перехватил девичью руку, вывернув ее за спину. От неожиданности Айше завопила.

Она молчала здесь не только из упрямства, но и потому, что твердо знала: женские слезы ни на что не влияют и никому не помогут, если речь идет о жизни и смерти члена султанской семьи. Так зачем зря унижаться? Зачем тешить самолюбие мучителей? Но вот теперь завопила – и тут же оборвала крик, не желая показаться слабой перед своими тюремщиками.

Джанбал, судя по всему, раньше тоже придерживалась таких же принципов, но сейчас она посмотрела на подругу со странным выражением и внезапно закричала во всю глотку:

– Помогите! Убивают! Помо…

Крик оборвался: один из евнухов-охранников зажал девушке рот. Джанбал бросила на Айше отчаянный, очень выразительный взгляд, и та, не задумываясь, зачем это надо подруге, снова заорала.

Это не было каким-то членораздельным криком: ее хватило лишь на незамысловатый, но пронзительный визг, который оборвался буквально через пару мгновений – но произвел необыкновенный эффект. Евнухи-стражи буквально застыли на месте, железная хватка ослабла, и Айше сумела вывернуться из ненавистных рук. Обернулась туда, куда смотрели ее мучители, и застыла сама, не в силах ни шевельнуться, ни произнести хотя бы слово.

Прямо на нее глядела, строго поджав губы, хасеки Хюррем.

Проклятая роксоланка, укравшая сердце Сулеймана Кануни, устроившая гибель шахзаде Мустафы и его сыновей, принесшая семье Мустафы неисчислимые бедствия…

– Немедленно отпустите их, – холодно приказала Хюррем, и ее голосом можно было заморозить стены во дворце, захоти этого проклятая ведьма. Но она, похоже, хотела другого, совсем другого!

И смотрела вовсе не на Айше. Всем вниманием Хюррем завладела Джанбал, именно с нее могущественная владычица Оттоманской Порты не сводила глаз.