Эмине Хелваджи - Наследница Роксоланы

– Мать, постой! Да погоди же ты!

Запыхавшийся шахзаде Баязид влетел в коридор. Сейчас он вовсе не походил на будущего владыку – ни дать ни взять мальчишка, застуканный за воровством черешневого варенья. Таких хватало и в Амасье, и за ее пределами. Айше улыбнулась почти вопреки собственной воле.

– Мать, это мой дворец, и я в нем хозяин.

Хюррем вздохнула.

– Я же говорила тебе, сын мой…

– Я же говорила тебе, сын мой. Почему ты не слушал?

Хюррем глядела на недовольного сына и никак не могла понять, почему Баязида считают более умным, более хитрым и вообще куда более подходящим для султанского трона, чем Селима.

Ну да, Селим – буян, который любит иногда выпить и покуролесить. Это терпимо. Оттоманской Портой правили разные султаны, иногда и вот такие. Селим несовершенен, возможно даже, что он в подметки не годится своему отцу… и шахзаде Мустафе, пусть иблис поглотит его душу на веки вечные! Хюррем ненавидела сына своей соперницы, но не отдать ему должного не могла. Особенно теперь, когда Мустафа мертв и никак не может из своей могилы дотянуться до ее собственных сыновей.

Все так. Селим слаб духовно, хотя и крепок телесно. Но Баязид…

Хюррем сама поражалась, почему же ей настолько стал противен Баязид. Ведь ничего такого, чего нельзя пережить, в нем не было. Всего почти в меру.

Вот! Вот оно! Это проклятое «почти» и было всему виной.

Баязид почти что терпелив – и срывается, когда до достижения цели остаются считаные дни. Почти что умен, а потому мечется между несколькими заманчивыми целями, от одной к другой, а затем к третьей, не зная, за что хвататься, не имея четкого плана действий. Почти что храбр – и потому отступает там, где необходимо безоглядно идти вперед, не давая пощады себе и своим воинам, но мчится напролом там, где лучше было бы отступить. Почти добродетелен – и в итоге его многочисленные наложницы борются друг с другом за власть. Возможно, Фатьма-султан победит, а возможно, что и нет. Но в любом случае у Баязида нет женщины, на которую он мог бы опереться.

Баязид почти хорош. Но султан не может позволить себе быть кем-то, кто «почти» подходит. Султан или подходит для управления государством, или нет.

Селим, при всех его недостатках, подходит. Баязид, даже будь у него вдвое больше достоинств, – нет.

Хюррем любила всех своих детей. Но она никогда не закрывала глаза на их недостатки. А еще на то, что выжить среди них всех доведется только одному.

И внуков – маленьких ли, взрослых ли – тоже убьют. Внучкам может повезти больше.

Могущественная султанша жаждала увидеть всех своих внуков до того, как тело ее упокоится в тюрбе, а дух взлетит к Аллаху. Ну или отправится жариться в огненную яму к Иблису, чего Хюррем тоже отнюдь не исключала.

Баязид почти хорош. Поэтому он умрет – или вместе с ним умрет султанат. Хюррем понимала это, а потому торопилась понянчить внуков шахзаде Баязида до того, как их тонкие шеи захлестнет удавка. Девочек еще можно спасти, заранее подобрать для них мужей, а мальчики… Что ж, такова плата за то, что родился в султанской семье.

О странной девице, забравшейся во дворец, матери рассказала Михримах. Дочь заинтересовалась пылающей жаждой мести девчонкой… а если быть точной, то Михримах удивила просьба девицы, принявшей дочь Хюррем совсем за другую женщину. Впрочем, «удивила» – не совсем подходящее слово. Михримах-султан должна была забыть сестру-близняшку, но она все помнила.

Разумеется, Михримах ни о чем не собиралась говорить матери. Но плоха та султанша, у которой нет шпионов в доме каждого из ее детей, и недолго такая султанша будет украшать собой султанский гарем! Вот и у Михримах шпионы матери нашлись, причем немало… Хотя здесь, у Баязида, их больше. Присматривать за замужней дочерью и за шахзаде, который может в будущем стать султаном, – это все-таки немного разные вещи.

Хюррем оповестила своих детей, что желает поговорить с загадочными девицами, если они появятся в каком-либо из дворцов. Селим тут же согласился и добавил, что матушка его заинтриговала и что он непременно хочет узнать, что же происходит. Михримах дала согласие после долгого разговора. А вот Баязид…

Баязид решил действовать самостоятельно.

О чем он думал, ее сын, шахзаде Баязид? Опять составил почти идеальный план, который обязательно сработал бы, если б не какая-то маленькая случайность, которую невозможно было учесть?

– Почему ты так жаждешь огорчить меня, сын мой? Неужели тебе сладки слезы матери твоей?

Баязид отшатнулся, будто его плетью хлестнули. Что, слишком жестоко? Терпи, шахзаде, ведь ты так хочешь получить поддержку матери своей в борьбе за трон. И ты ведь когда-то почти преуспел, но… с тех пор река Гёксу много воды унесла в Босфор. Планы хасеки Хюррем изменились.

– Не говори так, мать! Ты ничего не знаешь, не знаешь, что эти ведьмы желали сделать, и о моих планах ты тоже ничего не знаешь.

– Зато ты знал о моих. – Голос Хюррем стал приторно-сладким, и те, кто знал великую султаншу, замерли в страхе. – Ведьмы, значит? Меня тоже так называли.

Краем глаза Хюррем отметила, как дернулась одна из девиц. Судя по внешности, та самая Айше, с которой разговаривала Михримах. Вторая девушка стояла прямо, вытянувшись, будто струна, и глядела на происходящее вокруг чуть исподлобья, явно скрывая эмоции. Орыся часто так делала…

Сердце дрогнуло на миг, забилось чуть чаще. Михримах – глупая девчонка. Хюррем никогда не собиралась убивать собственных детей.

Достаточно того, что ей и так приходится безропотно терпеть смерть сыновей. Дочерей она никому не отдаст!

И внучек – тоже.

– Теперь ты воюешь с женщинами, шахзаде Баязид? С девушками? Скоро ли младенцев начнешь числить в противниках своих?

Щеки Баязида залила краска гнева вперемешку со стыдом.

– Мать!

– Да, – кивнула Хюррем, строгая и величественная, – да, я твоя мать, а ты пока еще не султан. Изволь быть почтительным!

И шахзаде Баязид отступил, стрельнув напоследок в девушек взглядом, полным ненависти.

Странно, но такой же точно взгляд был у Айше, только направлен он оказался не на Баязида, а на спасительницу-Хюррем. Чего-то Михримах явно недоговорила. Ну да ничего, Хюррем привыкла, что люди неправедны и несправедливы.

Вот, к примеру, ее обвиняют в убийстве старшего сына шахзаде Мустафы. А ведь это ложь! Сама Хюррем подозревала Баязида, хотя и не исключала козней Рустема-паши. Да, султанша приложила руку к смерти самого шахзаде Мустафы, но вот сына его и пальцем не трогала! И трогать не велела.

К чему ей подставлять себя под удар, к чему ненужные расследования, если Сулейман уже давно решил: править Мустафа не будет. Нужно лишь подождать, пока события пойдут естественным для них путем и случится то, чему должно случиться. К чему ускорять колесницу Судьбы? Она ведь может стать неуправляемой и ненароком задавить неудачника, решившего управлять ею!