Джин Соул - Сапфир и золото

— Сапфир! — взволнованно воскликнул Голденхарт.

— Ты ведь и сама могла справиться, — заметил Эмбервинг. — Я уж думал, что от этой башни камня на камне не осталось.

— Просто захотелось попробовать себя в роли похищенной принцессы, — объяснила Сапфир, пожимая плечами. — Другой случай вряд ли представится.

Гюст был несколько озадачен. Не пустое же он место, в конце концов! Они первым делом должны были страшно волноваться за безопасность похищенной девочки и вызвать похитителя на бой. Он громко кашлянул и сказал:

— Я дракон Гюст. Если вы хотите вернуть себе похищенное дитя, то должны со мной сразиться.

— Это можно, — спокойно ответил Эмбервинг, — но ты сам не представляешь, о чём говоришь. Уверен, что тебе оно надо?

Лицо волшебника покрылось пятнами. Ему непременно нужно было произвести на них впечатление, а то, кажется, они нисколько его не устрашились. Он выпустил руку Сапфир, подбоченился и, издав смех, которым, по его мнению, должны были смеяться все драконы, похищающие принцесс, изрёк:

— Сразимся же! Предупреждаю, что сдерживаться не буду, и требую того же от вас.

— О, а вот это уже интересно… — протянул Эмбервинг.

Лучесвет моментально натянул лук. Голденхарт начал рыться в плаще, Гюст уставился на него, гадая, какое оружие тот вытащит. Менестрель вытащил лютню и, заметив взгляд волшебника, тренькнул по струнам:

— Не обращайте на меня внимания. Я тут просто для количества. Быть может, сыграю подходящую по случаю балладу: сражение непременно должно сопровождаться героической музыкой.

Талиесин, помрачнев лицом, воздел руки над головой, чтобы сотворить заклинание. Капюшон спал с его головы, и Гюст озадачился ещё больше: таких остроухих людей ему ещё не доводилось видеть, но он верно предположил, что этот длинноухий тоже колдун.

— Ты смотри, честно бейся, — предупредила Сапфир волшебника.

Гюст обернулся к ней, ненадолго выпуская «спасителей» из виду. И тут ему показалось, что его вместе с башней и вообще со всей городской площадью накрыла тень, будто кто-то задвинул занавес и закрыл солнце. Он развернулся, чтобы взглянуть, и застыл с упавшей челюстью. На площади возле башни сидели два громадных дракона, один — золотой, другой — чёрный. Чёрный был особенно ужасающий: на фоне угольно-чёрной чешуи белые глаза казались раскалёнными иглами. Золотой выглядел так, точно его всё это неимоверно забавляет. А тот ушастый весь светился, окружённый золотыми спиралями из магических рун.

Волшебник со скрипом повернулся к Сапфир, чтобы спросить у неё (если голос не пропал, конечно), почему это вдруг у башни оказались ещё два дракона, и обнаружил, что вовсе не два, а три: на месте девочки сидел небольшой, если сравнивать с теми двумя, разноглазый дракон в золотой чешуе и весело бил хвостом по мостовой, отчего башня сотрясалась.

— Ну, давай сразимся, — сказал золотой дракон с исключительным дружелюбием, которое только драконы могли оценить.

Гюст опять со скрипом повернулся, сделал шаг в сторону и повалился, как бревно, руки по швам, навзничь на землю, лишаясь чувств со страха.

— Дохлым притворяется, — уверенно сказал Огден. — Опоссумы так же делают.

— А по-моему, — заметил Голденхарт, тренькнув на лютне, — не притворяется, а на самом деле в обморок грохнулся.

— Тьфу, — разочаровался Нидхёгг, — а я уже хотел похвалить этого колдоборотня за смекалку.

— С драконами не сработало бы, — предположил Лучесвет, опуская лук, — разве только с медведями.

— А может, шарахнуть его заклинанием на всякий случай, чтобы знал, как чужих невест похищать? — мрачно спросил Талиесин.

— Хилый, не выдержит, — возразил Огден.

— Но проучить надо, — заметил Эмбер. — Чтобы в другой раз неповадно было притворяться драконом.

Они все: Нидхёгг, Эмбервинг и Сапфир, — уже превратились обратно в людей.

— Только чтобы без кровопролития, — сказала девочка. — Он не такой уж и плохой и книжек много прочёл, все сплошь о драконах. Вот и сдвинулся на драконах.

— Но проучить надо, — повторил вслед за Эмбервингом менестрель.

И они проучили.

Когда они исчезли в портале, лавочник осторожно выбрался из-за угла и подошёл к башне, чтобы взглянуть, что стало с городским волшебником. Тот всё ещё был без сознания. Привязанный за ноги, он болтался на собственной башне головой вниз, раскачиваемый ветром. Лавочник сначала хотел его освободить и привести в чувства, но раздумал: пусть болтается и думает о своём поведении! Он лучше посидит тут, на крылечке, и подождёт, пока Гюст очнётся, и потребует, чтобы тот дал ему верное заклинание против мышей или на крайний случай такое, чтобы у мышей шерсть стала как у горностаев: горностаи были нынче в цене, шли за целых пять монет!

Свадьбу Сапфир и Талиесина сыграли через три недели, когда эльфийский принц закончил строить дворец у вечноцветущей яблони.

Эльфы покидать свой мир боялись, поэтому Алистер открыл портал, соединяющий два мира, и свадебный стол одним концом уходил к эльфам, а другим оставался в Серой Башне. Приглашены были и Огден с Лучесветом, и Хёггель с Хельгартен, и даже Рэдвальд (который явился на пир вместе с владычицей Русалочьей заводи, так что сбылась мечта Голденхарта: увидел-таки русалку!).

Хельгартен выткала для Сапфир свадебную фату, а эльфийские мастера украсили её золотыми цветами. Хёггель подарил полную корзину шишек (памятуя о том, как Сапфир кидалась в него еловым шишками, когда была у них в гостях), правда не еловых, а кедровых: и вкусно, и полезно, и будет чем заняться, когда нечем заняться, а заняться чем-то хочется.

Лучесвет вместе с Алистером выковали для новобрачных короны — однажды ведь им предстояло стать королём и королевой эльфийского королевства! — из чешуи хрустального полоза: короны сверкали и переливались всеми цветами радуги, каждый листик на них (а выкованы они были, по эльфийской традиции, в форме виноградной лозы) отличался от другого узором, — в общем, постарались Алистер и Лучесвет на славу. А ещё ошейник для сторожевого барана: Бяшке конура приглянулась, и выглядел он заправской собакой!

Нидхёгг, разумеется, оказался щедрее всех: притащил целую гору отличных медвежьих и тюленьих шкур. По его разумению, шкуры в хозяйстве всегда пригодятся: и на пол в логове постелить можно, и укрыться, если замёрзнешь, а то и вовсе одежду сшить, на случай глобального похолодания. И окороков для пирующих приволок с два десятка, выбрал самые жирные.

И ещё разными дарами одаряли молодых.

Эмбервинг пребывал в растрёпанных чувствах, как и всякий отец, а может, и дракон, которому пришлось, согласно обещанию, уделить часть золота из собственной сокровищницы для пополнения сокровищницы Сапфир. Драконы — существа противоречивые. Утешало лишь то, что ни Сапфир, ни золото Серую Башню не покинут.