Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

— Спасибо! Как-нибудь сама. Мне просто нужен покой. Думаю, завтра я буду намного бодрее.

И очень надеюсь, что далеко отсюда. Я слабо себе представляла, куда пойду и что буду делать, лишь бы оказаться подальше от него и его чертовой колонии, населенной такими же придурками.

— Ты ничего сегодня не ела, а это тоже не способствует восстановлению.

И зачем он только заговорил об этом? Мой желудок сразу недовольно заворочался и заурчал. Я даже испугалась, что Филипп может услышать, поэтому поспешно произнесла:

— Аппетита нет совершенно. От мысли о еде даже мутит.

Какой там мутит! Да у меня перед глазами плавали котлетки, пельмени… Я бы сейчас целую корову съела, вместе с костями.

— Ужин будет через два часа. Жду тебя внизу. Если не спустишься сама, сделаю это силой.

— Хорошо, — все так же деланно слабо отозвалась я, а про себя подумала, что скорее бы эти два часа пролетели. Поужинать мне нужно обязательно. Иначе я потеряю сознание в лесу от голода и замерзну в ближайшем сугробе.

Время тянулось мучительно медленно. Стрелки часов, что тикали на стене, словно кто-то приклеил. Лежать я больше не могла и устроилась сидя в подушках. Больше тут нечем было заняться, разве что бесцельно слоняться по комнате. Ни книг, ни телевизора… чем они вообще тут живут? Фанатичной идеей спасения земли? Кучка ненормальных садистов!

Когда с кухни до меня стали доноситься запахи готовящейся еды, лежать стало совсем невыносимо. Тогда я решила обследовать окно, на предмет, легко ли оно открывается. То, что до земли было не так уж и далеко, я уже знала — стандартная высота второго этажа. Двух простыней должно хватить. Если что, еще и сорочку свою пущу в расход.

Обычные деревянные рамы с примитивными шпингалетами, сразу же убедилась я и тихо порадовалась. Попробовала открыть окно, и поняла, что поддается оно легко и беззвучно. Вот и отлично! Осталось притупить бдительность Филиппа настолько, чтобы он спал спокойно всю ночь и не хватился меня до утра. А поэтому я снова вернулась в постель и добросовестно ждала его прихода, мучимая сильнейшими позывами голода.

Как и обещал, пришел он через два часа, когда я уже окончательно извелась и выглядела, наверное, как самая настоящая больная. Хорошо хоть он мысли мои не читает, иначе сразу бы понял, что глаза у меня блестят не от лихорадки, а руки трясутся не от слабости.

Филипп помог мне встать и надеть халат. В данный момент меня даже не взволновала его близость. По лестнице я спускалась старательно плохо, все время спотыкаясь. Он вынужден был поддерживать меня, а в какой-то момент и вовсе подхватил и донес до стола на руках. Кажется, играть роль у меня получалось хорошо.

Я не могла ни оценить старания Филиппа. Стол был сервирован в лучших традициях романтического ужина. В богатом, украшенном позолотой подсвечнике горели три свечи. Бутылка шампанского охлаждалась в ведерке со льдом. Бокалы и приборы блестели так, что даже слепили. Правда стул у него выдвинуть элегантно не получилось, потому что держал меня на руках. Пришлось действовать ногой, что получалось плохо. Тяжелый стул не поддавался, и Филипп тихонько ругался, вызывая у меня улыбку, которую я старательно прятала. Так приятно было его помучить, что я даже крепче обхватила его шею. И тут же пожалела, вдохнув его запах и почувствовав губами тепло его кожи.

Наконец, он меня водворил за стол, расстелил на коленях салфетку и сам опустился на соседний стул, восстанавливая дыхание. Пахло умопомрачительно — смесью мяса и овощей, у меня даже голова слегка кружилась в предвкушении какой-то вкуснятины. Но опять же, я старалась не подавать виду — сидела и скептически оглядывала стол.

— Пока ужин доходит, — Филипп кивнул на духовой шкаф, где красовалось что-то под золотистой корочкой, — предлагаю выпить по бокалу шампанского. Надеюсь, тебе оно не повредит.

Нет, конечно. Накроет только, как медным тазом, с голодухи-то, а так совершенно не повредит. Но бокал я выпить себе позволю, просто потому что уже сто лет не пила этот напиток, который считался у меня самым любимым. Да и интересно попробовать, отличается ли их шампанское от нашего.

Может немного сладковато, на мой вкус, сделала я вывод, пригубив прохладную пенящуюся жидкость. Перед этим, конечно, все было как положено — Филипп произнес тост за мое здоровье (лицемер чертов!), и мы с ним чокнулись, как старые добрые друзья. Здоровья он мне желает! Как только их земля носит таких? Хотя, что тут удивительного. Она, как все хозяева, падка на лесть и преклонение.

Когда Филипп достал из духовки стеклянную емкость, я едва не потеряла сознание от голода. Пришлось даже вцепиться в стул до боли в руках. Мне хотелось немедленно наброситься на то, что оказалось передо мной на тарелке, дымилось и источало самый прекрасный в мире аромат. Но я заставила себя чинно взять вилку, отковырнуть кусочек, подуть на него и даже понюхать, прежде чем отправить в рот. Восхитительно! Я чуть не сказала этого вслух, вовремя прикусив язык. Из чего это приготовлено? Чувствовалось, что в блюде есть баклажаны, букет каких-то трав, незнакомых мне, но безусловно подчеркивающих вкус. Я пыталась определить, есть ли тут мясо? Какие-то кусочки, по составу похожие, попадались, но что-то мне подсказывало, что это не мясо. Скорее всего, соя или спаржа, как достойный заменитель. Но общего впечатления отсутствие мяса не портило. Блюдо можно было отнести к шедеврам кулинарного искусства.

— Как оно называется? — спросила я, когда утолила первый голод и справилась со слюноотделением и головокружением.

— У нас его называют корак. А вообще это разновидность вашей мусаки.

Греческая мусака? Никогда бы не подумала. Это блюдо напоминало ее очень отдаленно, разве что количеством слоев ингредиентов.

— Вкусно, — решилась я на похвалу, стараясь, чтобы голос мой не звучал слишком восторженно.

— Я старался, — опять по-мальчишечьи улыбнулся Филипп.

Реакция моего сердца не заставила себя ждать. Оно болезненно сжалось, что я даже невольно скорчила гримасу. Ну почему он временами ведет себя так, словно является самым прекрасным мужчиной на свете? Почему не разрешит мне ненавидеть себя, как того заслуживает? Ведь это все тот же Филипп, который завтра снова планирует пустить меня в расход.

— Что случилось? Тебе плохо?

— Голова закружилась, — соврала я. — Уже прошло…

И все-таки мне хотелось запомнить его навсегда. Я тайком любовалась его лицом, каждой черточкой. Впитывала в себя его красоту и только сейчас позволяла себе думать, что окажись мы в других условиях, и мое чувство, возможно, имело бы шанс на взаимность. Да, это была иллюзия, рожденная парами алкоголя, но в тот момент мне так хотелось в нее верить. Глаза жгло от невыплаканных слез, но я старательно улыбалась и глотала шампанское, чтобы хоть чуть-чуть притупить дикую душевную боль.