Марина Дечко - Знахарка

- Видел, Госпожа.

- Это не травник, не шептун... Не Струпный Мор разбудил силу такую. Тогда что же?

- Огонек вздрогнул на самой границе Земли Лесов. Дальше - Соляные Копи.

- Соляные Копи... - Украдкой протянула Колдунья. - Что нужно слышащему у Великого Велерада?

Слуга не ответил. Он ждал, когда Госпожа прикажет. И та не заставила себя ждать:

- Ты отправишься за ним, огнем этим. Отыщешь мне его. И привезешь в Камнеград.

- А если искра эта достигнет Соленого Царства раньше?

- Отвезешь Велераду грамоту из Камнеградского Княжества.

- Как те, что переданы в воеводства?

- Верно.

- Говорят, Велерад силен древней ворожбою. Мощью, равной которой нет в Княжестве Лесном.

Чародейка нарочито медленно обернулась. Подошла грациозно к Слуге, словно бы позволяя тому насладиться прелестью движений, и выдохнула у самых губ:

- Велерад - всего лишь смертный. Я же...

Она коснулась тронутой изморозью руки Слуги, и озноб поднялся выше. Вот уж холод достиг горла, и мужчина понял: он не сможет говорить. Только дышать...

Но уже в следующий миг раскрывшиеся легкие остановились. И морозный воздух, наполнявший горницу с лихвой, закончился. Перед глазами померкло, и мужчине показалось, что подле него послышалось дыхание Симаргла.

- Я могла бы отдать тебя ему, - прошептала Колдунья, когда он почти сомлел, - но мне не привычно делиться.

И изморозь снова отползла, позволяя рвущимся от боли легким снова спасться, чтобы сделать глубокий вдох.

- Выедешь немедленно, - приказала Госпожа, - и привезешь слышащего в Камнеград.

Слуга поклонился и, тихо пятясь, вышел. Он боялся и разумел: эта игра будет стоить ему жизни. Но душа его давно была мертва. А оттого и не жалела утерянного.

В избу старой знахарки застучали. И, не дожидаясь ответа, дверь отворилась, а на пороге появилась встревоженная Веселина:

- Крайя, ты здесь?

Женщина растерянно оборачивалась по сторонам, словно бы силясь понять, туда ли она пришла. И была такая неподдельная горечь в ее взгляде, что Крайя поняла: случилось страшное.

- Что сталось? - Спросила она у Веселины, ловя мечущиеся ладони бабы. - Что?

- Литомир и Нежег, оба в струпьях. Я ж не говорила никому, да только как приехал воевода, они остались с ним в хате. Малой скучает, вот и просится у тятьки на руках посидеть. И Мир, что староста, все руку егойную жал. Говорят, в замке воеводы уж половина челяди отбыли в сосновых домовинах на капище. И сам Вацлав будто бы схирел. Да только кто ж знал, что заразу он с собой везет?

И Веселина завыла. Горько да обиженно. Что дитя малое. И опустилась на скамью, что в сенях была, упершись лбом в стылую стену.

- Я уже и травы палила, что по весне собрала, - дымом горницу обходила, окуривая каждый угол. И настоем чабреца струпья сдабривала. Да только с того пузыри эти не то что не уменьшились - словно бы выросли, соком наливаясь. И черными стали, зловонной жижей делясь. А как прорвалась зараза по-за волдыри кровавые, Литомир говорить перестал, глаза закрыв. И видится мне, долго не протянет...

Говор Веселины прерывался рыданиями, и Крайе приходилось останавливать бабу, да переспрашивать, чтоб сказ ее разуметь. А как поняла она, что с мужем да дитем Лины то же, что и с батькой Зары, старая знахарка за голову ухватилась:

- Чтоб их. Знать, Мор по селу пошел. И коли староста с малым слегли, то и другим не сдюжить.

Крайя поднялась с колен да прошла в горницу, бабу за собой зовя:

- Ты проходи, Веселина, раз отвары нужны. У меня осталась одна склянка, а там еще сготовлю. Не знала я, что так скоро примочки сподобятся.

И знахарка сняла с выступа, что у самой печи, небольшой пузырек:

- Вот, это внучка еще состряпала. Снадобье хорошее, целебное. Настоянное на меду. Тот тысячелистник с багульником Ярка сама собирала. По полной луне. В лесах дремучих, ни одной людиной не встревоженных. Все честь по чести. Остальные склянки я отдала Заринке, такая ж беда у нее. Пусть Свят спросит отваров у девки, а я ж сварю еще. Да только сдается мне, что на одни примочки уповать не стоит...

- Про что ты? - Удивилась Веселина.

Крайя задумалась. Никогда еще на ее веку не встречалась хворь такая, которая б съедала людей целыми селеньями. И чтоб отвары, целебной ворожеи окутанные, не помогали...

Знать, сила мертвая живет в струпьях этих. А против такой - другая, что жизнью зовется, лишь сгодится. Да только где ж ее взять? Вот и Ярка село покинула. И Улада, знать, уже померла, дар светлый передав. И осталась лишь она: в былом ворожея, нынче - ночница. И сумрак в ее жилах бежит. Да только справится ли он со Струпным Мором?

Крайя тяжко вздохнула:

- А что в селе бают?

- В селе-то? - Веселина устало покачнулась. - Уж и не пытай меня, знахарка. Темные времена настали в Княжестве нашем. Говорят, Богослав в Град Престольный ныне ездил. В храм святой ходил. А там младенчиков оголяют, метки черные разыскивая. Будто бы от ворожбы все это. Да только что младенчик? Душа чистая, святая еще. Едва на свет явившаяся. А он - метки. И нынче службу после вечери читать станет. О ворожбе да покаянии. О колдовстве говорить будет. А заодно и глянет, кто пришел на службу ту, а кто - нет. А там и костры зажгутся, Мор пытаясь вытравить с Земли Лесной...

Крайя попятилась. Понимала она, что над Княжеством беда нависла. Да только чтоб сами дети Лесов на себя гнев просили?

Знахарка задумалась. Слыхала она про такое - чтоб посеред костра погребального людина живая стояла. Ведьмою слыла. Да очищалась огнем святым, душу испуская. Неужто и у них такому быть?! Аль не побоится Богослав взора святого, под которым сей грех чинить станет?

И вспомнилась Крайе ночь старая, посеред которой стояла она на коленях перед молодицей, что дитя рожала. Голодный крик ее внучки. И сказ Богослава о том, что не забудет он вины что малечи-Яры, что ее, знахарки старой.

- Ты бери, Веселина, отвар, да домой иди. Смажь струпья мужнины да Нежега, да в храм поспеши. Не говори покамест про болячку, потому как коль прознают храмовники, что муж твой исцелился, виновного в ворожбе искать начнут. А кто ищет, тот найдет... Неладно нынче в Светломесте. Торопись!

Лина благодарно обняла знахарку за плечи и, впустив морозный клубок в дом, выскользнула во двор. А как старостина баба покинула избу, Крайя устало опустилась на лавку подле Анки.

Проверила лоб той, чтоб не горячим был. Да разбудила девку нечаянно.

- Пить, - запросилась Анка, - и знахарка поднесла ей к губам бульона наваристого, что сготовила нынче утром.

- Окрияла уже? - Спросила старая знахарка, отирая льняной холстиной пот с широкого лба.

- Окрияла, - откликнулась баба, откидываясь телом на изголовье лавки. И видно было, что с трудом слова ей даются, да все одно заговорила та что о Богославе, что о дитяти, в мужнином доме оставленном. Запросилась восвояси: