Джу Ли - Инстинкт свободы

В дальнем углу возле массивного стола копошился хортус. Его нельзя было не узнать: гладкий череп без единого намека на волосы и закрытые глаза, никогда не видевшие окружающего мира.

Внезапно чей-то пристальный взгляд меня отвлек — в трех ярдах от нас сидел енот и следил за каждым шагом незваных гостей, стараясь понять, стоит ли им доверять. Мы не прошли проверку, так как зверек резко свистнул и метнулся к ногам хозяина.

Хортус повернулся к нам и втянул ноздрями воздух. Его лицо озарила жутковатая улыбка.

— Аструмы! — радостно воскликнул он. — Давно вы у нас не появлялись!

К моему ужасу, мужчина быстро направился к нам. От страха я попятилась и наткнулась на Хьюго. Напарник растерянно озирался по сторонам — его зрение еще не успело переключиться на режим ночного видения.

Хортус подскочил ко мне и схватил за запястье:

— Иди сюда.

Он потянул меня к единственному источнику света в комнате — странному желтовато-фиолетовому кристаллу. Скит неуверенно рыкнул.

— Не мешай, — мужчина тут же сбросил его с моего плеча на землю.

Хорек попытался вцепиться в ногу хортуса, но енот в стремительном прыжке преградил ему путь. Раздалось шипение — и два зверя покатились по полу, кусая и царапая друг друга.

Драка не привлекла внимания мужчины. Он придвинулся ближе и принялся простукивать мою грудную клетку.

— Шумов не наблюдается, — бормотал хортус, — хороший признак.

— Признак чего? — переспросила я, в надежде осознать, что происходит.

— Тсс, — меня грубо прервали, — ты мешаешь.

— А разве твой питомец не мешает моему? — наверное, не стоило говорить в таком тоне, но я не могла стоять в стороне и наблюдать, как страдает Скит.

— Вита, оставь его, — не отрываясь, кинул мужчина.

Енот отпрыгнул в сторону и, понурив голову, поплелся к столу. Изредка он издавал странные хныкающие звуки, которые должны были показать его истинное отношение к приказу хозяина.

Скит проводил противника довольным фырканьем и занял оборонительную позицию у моих ног. И хотя шерсть зверька выглядела слегка потрепанной, он храбрился и не переставал бросать победных взглядов в сторону недавнего врага.

Хортус вдруг резко ущипнул меня за руку.

— Что ты делаешь?! — вскрикнула я от неожиданности.

— Отлично, отслоений не выявлено, — отметил он с каким-то явным удовольствием и начал рыться в моих волосах.

— Прекрати! — я резко оттолкнула его от себя. — Ты в своем уме?

— Окрас равномерный, — мерзко улыбаясь, констатировал мужчина. — Мы можем обрадовать: ты совершенно здорова.

— Я была здорова до того, как ты решил поиграть в сумасшедшего доктора. Сейчас уже не уверена.

Не понимаю, почему напарник бездействует? Ему все равно, что алтерна мучают? Или он испугался, быть следующим?

— Прости, нам необходимо лично убедиться в жизнеспособности первого детища, родившегося под куполом, — хортус вынул из большого нагрудного кармана тетрадь в твердом переплете и что-то в нее записал. — А ты, Хьюго, — обратился он к юноше, — не желаешь пройти осмотр?

Осмотр? Так вот как это называлось? Думаю, слова «экзекуция» или «пытка» лучше характеризуют подобное действие.

— Вряд ли мы чем-то отличаемся друг от друга, — дескур как обычно выкрутился. — Мы ведь одно целое.

— Ты прав, — хортус строчил в тетради как заведенный, наверное, записывал результаты обследования.

— Трус, — прошипела я напарнику.

— Никто не смеет дотрагиваться до моих волос, — так же тихо ответил он. — Кроме того я хорошо себя чувствую.

Мне нечего было ответить. И как Хьюго удается в любой ситуации выходить сухим из воды? Надеюсь, найдется аструм, который заставит его «испачкаться»? Я пока с этим не справлялась.

— Постой, — кое-что в поведении хортуса показалось странным, — откуда ты знаешь наши имена?

— Мы всегда различаем свои творения, — мужчина спрятал тетрадь обратно в карман и уставился на нас.

— Но ты же… — у меня не хватило смелости сказать это слово ему в лицо.

— Слепой, — подсказал хортус.

— Да, — смущенно произнесла я.

— Запомни, отсутствие глаз еще не признак незрячести, — мужчина словно зачитывал теорию из книги. — Хортусы не видят, они чувствуют колебания предметов и выстраивают по ним картину происходящего. Предвосхищу следующий вопрос и скажу: поле действия весьма ограничено, поэтому вам удалось застать меня врасплох.

Неожиданно в голову пришла безумная идея, и я не могла ее не озвучить:

— По строению мы схожи. Значит, у нас тоже так получится?

— Маловероятно, — задумался хортус, — но шанс есть, — он вновь достал тетрадь и стал чертить в ней непонятные рисунки.

Я с трудом узнала изображение глаза в разрезе и непонятные линии, идущие от него к громадине, похожей на облако.

— Смотри, световой сигнал передается в мозг по волокнам, — мужчина водил карандашом по листу бумаги. — Если мы отсечем начало пути, телу придется искать другой способ восприятия информации, поступающей из окружающего мира. Это только теория, на практике все может оказаться иначе.

— Нет, — быстро выпалила я, представив себе последствия.

Меня совершенно не радовала перспектива становиться слепой. Да, тут были свои плюсы, например, невосприимчивость к солнечному свету, но даже она не компенсировала десятки других минусов.

— В тебе пропадает исследовательская жилка, — увлеченно заговорил хортус. — Только представь…

Не знаю, что он еще хотел предложить, однако к моей радости его кто-то позвал:

— Сатио, у нас проблемы.

Мужчина отбросил в сторону тетрадь и поспешил к незаметной двери, ведущей в лабораторию. Мы последовали за ним. А что? Никто не запрещал нам этого делать, и мы еще не получили того, за чем пришли.

Февраль, 1530 г.

Говорят, время лечит. Неправда, я на собственном опыте убедился в лживости этого утверждения. Подобные фразы придумывают мудрецы, далекие от людских проблем, а глупцы разносят их по свету, не думая об истинности передаваемых слов. Сколько раз после возвращения на корабль я услышал жизнеутверждающих изречений? Сколько предстоит услышать?

Клянусь, если еще один умник вздумает поучать меня, я убью его. Хотя нет, слишком просто. Я проткну ему живот мечом, а потом посоветую, чтобы пресловутое время залечило рану. Надеюсь, после такого толпы сочувствующих оставят бедного сиротку в покое.

Яркий свет кристаллов ослепил меня. Он тонким слоем прилип к коже, обволакивая ее со всех сторон. Я уже забыла, как громко и отчетливо это бывает. Обычно аструмы не любят возвращаться в день, когда они впервые открыли глаза. Ведь именно тогда нам задают единственный вопрос: смерть или признание своей противоположности — алтерна. Выбор очевиден: каждый хочет жить. Однако заставлять принимать подобные решения и чувствовать на себе их ответственность, по меньшей мере, нечестно.