Сильвия Лайм - Сын кровавой луны

Мелания неторопливо шла по залу, вглядываясь в лица гостей, наблюдая за улыбками, за шумными играми детей и за тем, как спокойно некоторые люди беседуют с вампирами, словно так оно и было всегда. А потом заметила в дальнем углу зала свою мать.

Летиция Сендел стояла возле окна и кокетливо улыбалась. После обращения прошло немного времени, но она выглядела так, будто не было этого ужасного года и в ее жизни не случилось никаких серьезных изменений, а сама она была лет на десять моложе. Кроме того, сама Летиция мгновенно вписалась в новую роль, и теперь со стороны было очень сложно определить, вампир она или нет. Дело в том, что она научилась накладывать на себя простенький полог Тьмы в тот же день, как очнулась, и теперь ее вампирская сущность оказалась надежно скрыта.

«А как я, по-твоему, перед соседями покажусь? — фыркнула тогда мама. — Мне еще госпоже Ланвин относить плед, который я для нее связала!»

«Мама, тебе не нужно больше продавать то, что ты вяжешь…»

«Глупости! Я хочу!» — воскликнула она в тот момент и умчалась в ванную проверять, как вообще она выглядит, когда у них дома Элиас.

А сейчас она стояла у окна в красивом платье, волосы были убраны в высокую прическу, и ничто не говорило о том, какая страшная болезнь еще недавно едва не свела ее в могилу. Едва. Ведь несмотря на то, что теперь женщина стала вампиром, фактически она оставалась жива, как и любой древний. У нее внутри даже появился анх — крохотный аметистовый источник, как у остальных. Элиас считал, что на следующем совете нужно поставить вопрос о том, чтобы она стала частью оставшейся в живых четверки правителей. Это было сложно, но, учитывая, что отец Шианы, что наконец вышел из тени, назвав свою истинную личность, был явно на их стороне, проблем не должно было возникнуть.

Прямо сейчас Мирас анх-Лейвер по прозвищу Пепельный Ветер стоял возле Летиции и, загадочно улыбаясь, что-то шептал ей на ухо, а она хихикала и умудрялась краснеть, несмотря на легкую бледность, которую, под стать остальным вампирам, приобрела ее кожа.

Мелания удивленно вскинула бровь, с трудом представляя себе флиртующую мать. Но когда увидела, как Мирас протягивает женщине какой-то дивный цветок в золотом горшке, окончательно убедилась в том, что все это ей не привиделось.

— Это кровавая роза, — раздался негромкий голос у нее над самым ухом, и некромантка слегка подпрыгнула от неожиданности.

— Элиас! — воскликнула она, прикусив губу. — Тебя не учили, что нехорошо пугать людей?

— Учили, — кивнул он, улыбаясь. — Но, во-первых, это было так давно, что я успел забыть, а во-вторых, людей я и не пугал.

Мелания пропустила мимо ушей его последнюю фразу. Все вокруг нее последние дни намекали на то, что она какая-то там наследница каких-то там богов, но некромантка отказывалась слушать подобную чушь. И даже то, что с ее магией отныне творилась полная ерунда, не могло заставить ее признать очевидный факт.

«Это просто не может быть правдой, вот и все, — упрямо твердила себе девушка. — Я же просто Мелания. Просто Мэл…»

— А еще, — добавил Элиас, с чрезвычайно хитрым видом сложив руки за спиной, — нельзя вменять в вину мне то, что ты подглядываешь за собственной матерью.

— Я?! — воскликнула Мелания. — Я?!!

А потом вдруг успокоилась и, пожав плечами, усмехнулась.

— Ну, подглядываю, подумаешь.

И вампир улыбнулся вместе с ней.

— Так что это за цветок? — кивнула она на странное растение в золотом горшке у мамы в руках.

— Кровавая роза, — повторил Элиас. — Этот цветок вывела одна вампирша, не помню ее имени. После обращения она сохранила страстную любовь к садоводству. Приобретенная магия дала ей возможность пробовать новые методы селекции. И однажды у нее получился цветок, который не нужно поливать… ну, по крайней мере водой.

— Он что, пьет кровь? — поежилась девушка.

Элиас усмехнулся.

— Уже достаточно кровососов вокруг тебя, да, дорогая?

— Нет, я не это имела… — спохватилась Мелания, но тут же покраснела, заметив, что мужчина смеется. — Элиас! Проклятье! Знаешь что? Иногда тебе было бы неплохо держать язык за зубами…

— Если за твоими зубами, то я только за, — шепнул он и, вдруг склонившись, коснулся ее губ, начисто лишив желания возмущаться.

Некромантку вновь окутал его родной свежий можжевеловый аромат, а белоснежные распущенные волосы упали вперед, коснувшись ее лица. Девушка мгновенно успокоилась и улыбнулась, а вампир продолжил:

— Этот цветок питается Тьмой. И лучше всего растет по ночам.

— Вот как? — изумилась Мелания.

Элиас кивнул.

— Но если окропить его бутон несколькими каплями крови, когда он будет цвести, то лепестки начнут светиться.

— Удивительно, — ахнула некромантка.

— Да, очень необычное растение, — согласился вампир, но девушка его перебила:

— Нет! Удивительно то, что Мирас догадался о мечте мамы. Последний год у нее завяли все цветы, кроме кактусов. Она то и дело забывала их поливать, а от Тьмы, поселившейся в ее теле, они чахли окончательно. Это ее очень расстраивало…

Элиас улыбнулся.

— Значит, этот цветок у нее уже не завянет, — негромко ответил он, а затем, взяв девушку за локоть, кивнул в другую сторону зала, где сквозь широкие двери начали завозить огромный торт для ее брата. Торт с одиннадцатью свечами.

Как в ее сне…

Мелания улыбнулась, ощутив, как на короткий момент глаза стали влажными от сжимающего сердце счастья.

Все-таки сбылось…

— Мелания, пойдем! — откуда ни возьмись выскочил Маркус и, схватив ее за руку, потащил к центру зала.

Однако до самого торта они так и не добежали. Маркус остановился где-то посередине широкого пространства, забитого людьми, прижался к какой-то колонне и тяжело вздохнул. А затем вдруг посмотрел на Меланию, и в его глазах она на миг увидела знакомые проблески страха.

Ее сердце болезненно дернулось, словно в него вонзили что-то острое. Некромантка сжала руку брата, молча ожидая, что же он хотел ей сказать.

Она понимала, что его дурные воспоминания не исчезнут так быстро, но в ее силах было сделать все возможное, чтобы помочь. Главное — понять, что больше всего его тревожило.

Секунды утекали одна за другой, рядом с тортом столпились гости, клоуны и детишки, и все глядели в разные стороны в поисках именинника. А он стоял за колонной и не мог сделать и шага вперед.

— Ты можешь сказать мне то, что тебя тревожит, — тихо проговорила некромантка. — Я знаю, что меня не было рядом весь последний год твоей жизни, и вряд ли ты сейчас доверяешь мне…

— Знаешь, — проговорил он вдруг, и Мелания снова увидела перед собой не наивное лицо ребенка, а хмурое лицо человека, который повзрослел слишком рано. — Хуже всего было то, что я ничего не мог сделать. Все то время, что я находился в том кормилище, я не мог… ничего.