Вероника Мелан - Пообещай

«Бенде, – был убежден, Эрл, – лучший город для влюбленных, только он мог усилить романтику, потому что «он сам – романтика». И пожилой владелец виноградника усмехнулся в усы своим собственным воспоминаниям.

Озеро ласковое, широкое. А по берегам утонувшие в зелени особняки, тянущиеся ввысь кипарисы, белокаменные балюстрады, но с каждым метром все дальше, мельче, не разборчивее.

Плавно качалась под ногами палуба; они стояли, обнявшись, прижавшись друг к другу, как немые. И не нужна речь. Его крепкие плечи и ее обнимающие руки; он смотрел поверх ее головы на один берег, она, прижавшись щекой к его уху, на другой, но внутри они видели лишь друг друга. И вновь миг – их собственная вечность, их новая ветка времени, наполненная чувствами на подушечках пальцев, на трещинках губ, на кончиках развевающихся волос. Искорки сладкой боли в глубине глаз и нежелание, чтобы что-то менялось.

«Будешь со мной?»

«Буду».

«А ты?»

«А я уже. Всегда».

В какой-то момент Дар отстранился от Эмии, заглянул той в глаза – серьезный, беспокойный.

– Что за Суд тебя ждет в конце?

Раскатисто и басовито фырчал мотор парохода; из ресторана на крытой палубе тянуло съестным.

– Не знаю, – ей не хотелось об этом. У них бесценные, трепетные мгновения – зачем терять?

– Так нас обоих в конце месяца… ждет расправа?

Ей бы кивнуть, улыбнуться, что шутка, но не шутка. Да и Бог с ним.

– Мы все узнаем, когда придет время.

Кажется, ее слова скрал ветер. Но Дар услышал, прошептал:

– Я бы защитил, если бы мог…

– Знаю. Только не надо, потому что все… это… – мой выбор.

– Хороший выбор, – он улыбался, – мне нравится.

Эмия закрыла глаза и уткнулась носом в ворот белой рубахи.

Бенде пах прогретыми на солнце булыжниками и розовыми кустами.

Впервые попав на заморский рынок, расположенный на уютной центральной площади, Дар одевал Эмию, как любимую куклу: шляпка, новый платок, ожерелье из белых бус, духи… Забыл, что Боги в вещах не нуждаются, запамятовал даже, что деньги «не свои».

А она улыбалась. Любила его взглядом и взмахом ресниц, нежным изгибом губ, тянущейся следом за его ладонью.

– Хочешь марципановую розу? Ты его пробовала – марципан?

Она качала головой. (Он скрыл, что и сам ни разу не пробовал.)

Галантно помог освободить цветок от хрустящей прозрачной упаковки, важно ждал, пока любимая прожует кусочек, впитал в себя ее восхищение так, будто это он кондитер, а не какой-то там «мсье Контьер», и только после этого откусил шоколадный лепесток сам.

А после долго мычал от удовольствия, катал на языке рассыпающуюся в сладкую пыль начинку со вкусом миндаля, слизывал с пальцев шоколад.

После, окрыленный неведомой идеей, внезапно предложил:

– А давай в ювелирный?

– Зачем?

– Увидишь.

Они поднялись по побитой дождями каменной лестнице туда, где в стене старого здания была вмонтирована вполне себе современная белая дверь – металлическая, судя по весу. Надпись на окне сообщала, что сегодня желающим повезло – «на все брачные кольца скидка двадцать пять процентов…» Эмия бы про кольца не поняла, если бы под текстом не красовались два овальных кружочка и сидящие поверх голубки с розой в клюве.

«Повезет кому-то».

Среди обитых бархатом стен, неярких ламп, но ярко блестящих украшений в коробочках с сатином Дар отыскал для Эмии тонкую золотую змейку – браслет. Но не на запястье – на лодыжку.

– Ой, я так не могу… Неудобно, наверное.

– Удобно. Попробуй.

Дар, склонившись, застегнул ей подарок сам; дородный продавец с крупным носом и толстыми губами смотрел на посетителей одобрительно.

После Эмия долго рассматривала сверкающее над ремешком белых лаковых туфель «дополнение» и, кажется, краснела.

– Проголодалась?

Дарин впервые чувствовал себя рыцарем рядом с прекрасной принцессой: обул, одел, одарил – в общем, позаботился. Осталось накормить.

– Да. Только зайдем в еще один магазинчик – я на углу видела.

Он никогда не видел большего восхищения на ее лице, нежели в лавке новогодних сувениров. Висящие вдоль стен фигурки резных Дедов Морозов казались Дару в летний день (а какой, если не летний, когда температура снаружи двадцать четыре?) столь же неуместными, как забытые на шезлонге у бассейна валенки. Но ее – чудную Богиню – мишура и зажженные гирлянды восхищали до восторженного мышиного писка.

– Да-а-а-ар, какая прелесть!

Она не успокоилась, пока не ощупала и не разглядела все, что предлагали вниманию витрины, но больше всего упивалась радостью, глядя на расписанные вручную стеклянные елочные шары – разнообразные по размеру, как мыльные пузыри.

– Давай купим, слышишь?

– Зачем?

– Как зачем?

– Мы же…

Он хотел сказать: «Мы же оба не доживем до будущего нового года», – но запнулся – осекся и потупился.

– Ну и что? – прошептали ему тихо. – А вдруг у нас – ну, каким-нибудь чудом, ну, совершенно случайно – получится встречать его вместе? Я тогда очень хочу, чтобы такие шары у нас висели на елке.

Он не смог возразить. Вдруг счел покупку елочных игрушек хорошим знаком, почти что предвестником будущего счастья.

Промолчал, когда она купила три «им». Не произнес ни слова и тогда, когда добавила в пакет еще один – с нарисованными по разные стороны от снеговика мальчиком и улыбающейся взрослой женщиной.

Напряженно и весело подмигнула.

– Потом подаришь маме.

В отель возвращались затемно – усталые, как пьяные, – после концерта горийских музыкантов, после бара, куда завернули, чтобы пропустить по кружке местного пива, после долгого задушевного сидения за столиком для двоих. Знали: обратно лететь не завтра, и, значит, время для счастья еще есть – пробуждения в объятьях друг друга, ласки на ночь, их собственная томяще-нежная бесконечность.

В номере думали, будут обниматься, смеяться и барахтаться, но кровать притянула обоих, как магнит. И уже полчаса спустя – сказались долгие прогулки и пиво, – обнявшись, как щенки, они сладко спали при оставленном гореть абажуре.

От характерного писка Эмия вздрогнула и моментально посмотрела на круглые часы на противоположной стене – третий час утра.

А послание-звездочка нагло висело над кроватью и теребило пространство искажениями.

– Черт, Калея, я же уже отказалась, – послышался раздраженный шепот.

Это послание разбудит постояльцев всех этажей, если открыть его прямо здесь, и потому бежать нужно в сад – далеко, пока дом не скроется из вида. Да и то не факт, что никто не услышит.

Эмия одевалась, как новобранец: наспех натянула изрядно помятое платье, пояс оставила висеть на стуле, босоножкам предпочла мягкие мокасины, а волосы стягивала уже на ходу.