Валерия Чернованова - Оковы для ари

Да уж, ситуевина.

Ари упростили мне задачу, попросту лишив меня права выбора. Это уже почти стало традицией: бросать попаданку Аню из тела в тело и из мира в мир, не спрашивая ее мнения.

Почувствовав, что начинаю заводиться, я громко позвала:

– Арделия! Девочки! Дамы! А-а-ари! Мы не договорили!

– Бесполезно, – покачала головой Сольвер и без сил опустилась на материализовавшийся словно из ниоткуда булыжник, заменивший ей скамейку. – Если они ушли, то уже не услышат.

– Ты-то откуда знаешь? – огрызнулась я, раздражаясь. – Можно подумать, каждый день сюда заглядываешь!

– Прости меня, Аня, – неожиданно сказала Фьярра и, глубоко вдохнув, продолжила, быстро выталкивая из себя слова: – Я не хотела… Ну то есть хотела! Стать тобой. Прожить хотя бы несколько мгновений твоей жизни вместе с Лешенькой, – на этом моменте ее голос стал слаще меда. – Знаю, это было неправильно, но я наблюдала за вами. За ним и тобой. Тайком. Чтобы наставница, не дай Претемная, не узнала. А когда его светлость принял решение отправить меня на отбор в Ледяной Лог… Я действительно боялась Скальде Герхильда. Да и сейчас боюсь. – Алиана покаянно опустила голову. – Но сбежала я не из-за страха. Просто ухватилась за этот предлог, чтобы наконец исполнить свое заветное желание: хотя бы на короткое время стать тобой.

– Подожди… Получается, тебя не Блодейна на Землю отправила?

– Я сама. – Встретившись со мной взглядом, девушка отвела глаза. – Наставница ни за что бы не согласилась на такую авантюру. А я в родном мире чувствовала себя как в клетке. Я задыхалась в Адальфиве. На Земле же… все другое. Необычное! Чудесное! Там я впервые почувствовала себя свободной, смогла дышать полной грудью. А главное, там есть Леша…

Она совсем по-детски захлюпала носом.

И все-таки есть что-то такое в этой Сольвер, потому что мне вдруг тоже захотелось ее пожалеть. Присесть рядом, по эфемерному плечу похлопать, возможно даже, приобнять немного и пообещать, что все обязательно утрясется.

Но это было бы неправдой, потому что я понятия не имела, как мы все это будем утрясать.

– Не представляешь, как сильно я обрадовалась, когда узнала, что ты полюбила Скальде, а он тебя! Я даже позволила себе забыться на какое-то время, поверить, что так будет всегда: я с Лешей, ты – с его великолепием.

Толкаемая адреналином, побежавшим по моим призрачным венам, я заходила из стороны в сторону.

– Так, надо что-то придумать! Чтобы это твое «я с Лешей, ты – с его великолепием» имело продолжение, – заговорила возбужденно. – Сейчас! Дай мне пару минут, и я что-нибудь обязательно соображу!

– Ты хорошая, Аня. Очень. Надеюсь, когда-нибудь все-таки простишь меня. А я не перестану благодарить тебя. Ведь именно из-за тебя я была счастлива как никогда. Позаботься о нем, ладно? – попросила шепотом Фьярра. – Сейчас особенно. Ему нужны будут поддержка и любовь близких. Обещаешь?

Но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы вслушиваться в плаксивый лепет алианы.

– Может, магам удастся меня откачать? Там же у них некромант. Он, конечно, сейчас не в форме, но все же… И тогда я…

– Прощай, Аня. И будь осторожней. Там…

На слове «прощай» я резко вскинула голову, собираясь высказать этой размазне все, что о ней думаю. Вот что за человек! Нет бы помочь, подкинуть какую-нибудь креативную идею. А она сразу: «Прощай, Аня».

Вся такая из себя несчастная страдалица. Тьфу! Достала!

Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, а в следующий момент вихрь, теперь уже настоящий, подхватил Фьярру. Вздернул ее над землей, как котенка за шкирку, и меня с силой толкнул, будто кто-то невидимый коварно подставил мне подножку, снова опрокидывая в темноту.

Когда пришла в себя во второй раз, решила, что все, баста: не буду открывать глаза принципиально. Хватит потрясений для одного короткого дня. Буду просто лежать. Я ведь где-то лежу, если судить по ощущениям? Вот и продолжу лежать. Ждать. Чего – черт его знает. Но выяснять, куда на этот раз меня занесло, если честно, желания не возникало.

Не возникало оно ровно до того, как я услышала мамин голос, в котором сейчас отчетливо звучали взволнованные нотки. Тут уж я решила отступить от первоначального плана и со стоном приподнялась.

Светлая комната с минимумом мебели, видавшие виды занавески на окнах не первой свежести. Кстати, о свежести. Запах в помещении стоял специфический, незабываемый и в своем роде единственный: так может пахнуть только больница. И, судя по моему местоположению, нахожусь я здесь в качестве пациента.

Н-да, совсем весело.

– Я же сказала, как только она придет в себя, обо всем расспрошу, – прижав телефон к уху, разговаривала с кем-то родительница.

– Мам…

Я не узнала собственный голос. Он звучал слабо и приглушенно, как в те кошмарные дни, когда я голодала, пытаясь оперативно похудеть к дню рождения однокурсницы и влезть в свои джинсы юности. Похудеть так и не похудела, но чувствовала себя в то время прескверно.

– Аня, солнышко! – Позабыв о телефонном разговоре, мама бросилась ко мне. – Я так за тебя испугалась! Нервный срыв, истерика, обморок… Милая, что с тобой происходит?

Присев на краешек кровати, она взяла меня за руку и крепко сжала мои пальцы. Холодные, как у покойницы. Впрочем, нет, довольно о покойниках.

– Если б я только знала! – сокрушалась мама. – Если бы ты мне рассказала… Но мы ведь созванивались недавно, и ты говорила, что все в порядке. И Леша, получается, меня обманывал. Мне следовало догадаться, что у вас там что-то происходит.

Мне так и не удалось вычленить суть проблемы из маминого взволнованного монолога, но одно лишь звучание родного голоса разбило вдребезги остатки выдержки. По щекам потекли слезы, оставляя на пылающей коже влажные дорожки. Я хлюпнула носом, как совсем недавно это делала Фьярра, и, сев на постели, потянулась к матери.

– Мамочка!

От резкого движения перед глазами все закружилось, и потолок едва не поменялся местами с полом.

Пришлось зажмуриться и крепче вцепиться в мамину блузку, от которой исходил знакомый, такой солнечный и теплый аромат. Это ведь я ей эти духи подарила. На прошлый Новый год, и с тех пор они стали ее любимыми.

– Я так по тебе соскучилась!

– Милая, – меня ласково гладили и целовали, – почему же молчала, ничего не рассказывала? Это из-за Леши, да? Что он натворил? Ты потому хотела тогда с ним развестись?

Почувствовала, как мама напряглась, готовясь услышать нелицеприятную правду о некогда горячо любимом зяте. Теперь же его готовы были предать анафеме, а я понятия не имела за что.

– Если он что-то тебе сделал…

– Мария Егоровна? – раздалось от двери.

Мы обе повернулись к остановившемуся в дверях Воронцову.