Валерия Чернованова - Оковы для ари

А я тем временем искала, но не находила себе места. Металась по квартире раненым зверем. Строила догадки, выдвигала предположения. О том, что Скальде там с ума сходит или уже сошел. От горя. Снежок медленно умирает, потому что привязка разорвалась. А я здесь торчу, но они об этом даже не подозревают.

На всякий случай нарисовала плакаты, с большими такими надписями: «Я – Аня!», и развесила их в каждой комнате. Надеюсь только, мама с бабушкой не решат неожиданно в гости нагрянуть. Еще подумают, что страдаю провалами в памяти и пора отправлять меня на прием к психиатру.

Несмотря ни на что, я ждала, хоть и понимала, что ждать-то, по сути, нечего. Герхильд уверен, что его ари погибла. Да и, раз душа Арделии покинула Адальфиву, значит, нет больше в Ледяном Логе волшебных цветиков. А есть только его хозяин, безутешный вдовец, не догадывающийся…

Что его ари мается на Земле.

Мне все-таки удалось вывести Воронцова из состояния, близкого к коме. Я как могла его поддерживала, хоть, возможно, было бы лучше оставить его на время в покое и не мельтешить перед глазами живым напоминанием о Сольвер. Но я за него переживала.

Близился Новый год, однако настроение, мягко говоря, было не праздничным. И пока люди выбирали подарки, мы с Лешей… выбирали для Фьярры место на кладбище.

Воронцов так захотел, настоял. Ему это было нужно, и я не стала его отговаривать. Сегодня в полдень должны состояться земные похороны Фьярры-Мадерики Сольвер, на которые приглашены только я и Леша. Да священник, которому было щедро заплачено, чтобы провел погребальную церемонию без покойницы.

Леша должен был заехать за мной в половине одиннадцатого, потому что путь до кладбища предстоял неблизкий, а я, как назло, проспала. Всю ночь не могла сомкнуть глаз, ворочалась с боку на бок, потом долго сидела у окна и смотрела, как к стеклу липнут снежинки и улица, подобно невесте, облачается в белый наряд. Смотрела и думала о заснеженных улочках Хрустального города, предновогодней ярмарке и вкуснейшем медовом пиве в любимом трактире Герхильда.

Я ведь надеялась, что мы со Скальде непременно туда еще заглянем. Вместе. И на коньках, конечно же, покатаемся. Хоть его благородие будет отбрыкиваться от этого плебейского развлечения, но я обязательно его уговорю, и мы будем кататься, кружиться, смеяться и падать. А потом кормить друг друга жареными орешками и запивать все это вкуснейшее дело горячим с пряностями вином.

Вернее, уговорила бы, и мы бы катались… И я была бы счастлива, чувствуя, как мою руку сжимает сильная рука мужа. Уснула только под утро, провалилась в сон с мыслью – единственной, что помогала держаться: мой любимый жив-здоров, а значит, я все сделала правильно.

Проснулась около десяти, разбуженная проголодавшимся Котением Котеньевичем, и, сыпанув в миску корма, как ошпаренная принялась собираться. Джинсы, водолазка… Черт! Зубы ведь еще не почистила, и надо, что ли, хотя бы умыться. А расчешусь в машине.

Только сунула щетку в рот, как по квартире разнеслась мелодичная трель звонка. Бросила на часы взгляд: четверть одиннадцатого. Блин! Лешка в последнее время и так заводится с полоборота, а сегодня вообще будет сам не свой. И сейчас как увидит меня всклоченную и в тапочках…

Понеслась в прихожую, позабыв вынуть изо рта щетку, поэтому мое заверение, когда открывала дверь:

– Леш, я почти готова! – больше походило на мычание коровы.

А следующий звук – на крик баньши, когда вместо Воронцова на моей лестничной площадке обнаружился не кто иной, как сам Александр собственной важной персоной. Взгляд светло-серых, как ледяные осколки, глаз скользнул по мне, словно ставя свою печать, и щетка приземлилась на пол, а я с воплем захлопнула дверь и отскочила от нее чуть ли не до самого зала.

Отскочила, выдохнула, губу чуть ли не до крови прокусила и… рванулась обратно. Открывать.

Потому что точно знала, кому принадлежит этот взгляд.

– Вот оно, значит, какое земное гостеприимство, – глубокомысленно попеняли мне, когда я высунулась в образовавшийся между створкой и дверным косяком просвет.

Высунулась осторожно, потому что мало ли, вдруг увидела то, что так отчаянно хотелось увидеть, и на самом деле это не мой любимый, а всего лишь его не самая удачная версия.

Но версия оказалась той самой. Удачной и горячо желанной.

В следующую секунду я со счастливым визгом повисла на шее у своего межмирового путешественника и, задыхаясь от счастья (а воздуха в тот момент мне действительно не хватало), воскликнула:

– Ты все-таки за мной пришел!

– Если бы потребовалось, я бы достал тебя и с того света. А так только в другой мир переместился и в другое тело.

Ну да, совершенно плевое дело.

– Снова растрачивал свои силы? Годы жизни? – с тревогой заглянула в глаза любимого.

Вернее, это были глаза малознакомого мне мужчины, но в них я видела Скальде Герхильда, ледяного дракона, своего благоверного. И мне было без разницы, как он выглядит. В какой оболочке ко мне пришел.

Главное, что он здесь, со мной.

– Не свои, Хентебесира, – одним лаконичным ответом успокоил меня его великолепие. – Кузен великодушно «согласился» поделиться своей магией и поработать для меня проводником.

– Как это мило со стороны Игрэйта, – хихикнула я и спохватилась: – Да что же это я?! Проходи! А то держу тебя на пороге, как чужого. Сейчас должен подъехать Ле…

Договорить я не успела. Тихое шарканье на лестнице сменилось громким топотом. Воинственно размахивая букетом лилий и вопя:

– Не приближайся к ней! – с видом разъяренного быка к нам несся Воронцов.

Мельком глянув на мрачнеющего тальдена, поняла, что действовать нужно быстро. Иначе покатится этот недобык обратно вместе с лилиями. Или его покатят, после чего макнут головой в ближайший сугроб.

Выскочив на лестничную площадку, вскинула руки, одной ладонью упершись в грудь Ледяного, другой – в полыхавшего праведным гневом Воронцова.

– Леша, успокойся! Это не Александр!

Он попятился, дернул головой, как будто стряхивал с себя капли ледяной воды, которой его только что щедро окатили, после чего грустно усмехнулся:

– Значит, все-таки явился за тобой.

Еще одна ситуевина. Я тут готова прыгать от счастья не то что до потолка – до звезд в небе, а у Лешки траур. Похороны. Мне же никак не удается заставить себя не улыбаться. Стоит только взглянуть на Скальде, как улыбка расползается по лицу сама собой.

Держи себя в руках, Аня. Держи и ни в коем случае не улыбайся! Бери вон пример с Герхильда. Эмоций на лице ноль. А у меня прям целая гамма.

– Так мне проходить? – уточнил его великолепие в амплуа российского бизнесмена.

– Еще как проходить! – очнулась я. – И ты, Леш, давай, не стой столбом.