Людмила Астахова - Шесть мужчин Ямады Рин

Хиро, уже было успокоившийся, начинает трепыхаться. Рвется продолжить поединок и распрощаться с полицейским значком?

Кохей же спокоен, как цветок лотоса на рассвете в пруду у подножья храма. Утерся платочком, капнул в нос лекарство, закинулся таблеткой и, судя по выражению лица, очень продвинулся по дороге просветления.

— Значит, договорились, офицер. Только ты и я.

Сквозь потолок ко мне тут же просачивается призрак Чэня.

«Чо будем делать?» — спрашивает.

«А хрен его знает», — отвечаю я честно.

Ведь это неприятно и даже больно, когда два близких мне человека…

Хиро, пусть он сто раз легавый, но мне не чужой. Он не только до одури красивый, но еще умный и по-настоящему честный, без гнильцы. Если кто-то в наше циничное время и верит в Закон, то это Дайити Хиро. По-своему, я очень ценю наши отношения.

И Кохей… Наверняка, в какой-то из прошлых жизней мы были очень близки, если так искренне печемся друг о друге. Это ведь он ратует за окончательное примирение наших кланов. Кто подкинул пару отличных идей по ведению бизнеса? Дракон-Макино. Кто регулярно шлет мне цветы? Тоже он. А я в ответ привезла на персональную консультацию мировое светило по паническим расстройствам. Чартерный рейс, президентский люкс и лимузин к услугам старого козла, который толком помочь ничем так и не смог. Тьфу! Кохей не знает, что я этому лысому шарлатану карьеру подпортила. Видео, где светило кутит в подпольном казино с шлюхами, в прессу не попало, но кое-кто теперь в курсе, куда уходят государственные гранты.

«Сделай что-нибудь! Придумай!» — скулит Чэнь, наворачивая восьмерки вокруг потолочных светильников. Пока он показывает мне фигуры высшего пилотажа, Хиро опять звонят. Еще один труп!

«Чэнь, я в кутузке сижу, если ты внимание обратил, — напоминаю я. — Решетка — это мелочь, конечно, но в моем случае непреодолимая».

«Ты ж Мастер Горы теперь. Ты головой работаешь, а не кулаками. Думай!» — верещит призрак и пикирует мне в левое ухо. Ух! Аж звон пошел!

Ну, окей, раз никакого другого выхода нет, то я кое-что придумала.

— Офицер Дайити, можно с вами поговорить наедине? — прошу я. — Пожалуйста! Это очень важно.

Поздновато я решилась на ответственный шаг. Легавый уже удила закусил и ему не до секретничанья с гангстершей. В отдельную комнату для допросов он меня не приглашает, просто отводит в уголок и беседует сквозь решетку.

— Хиро, ты покойного Ян Чэня помнишь? — интересуюсь я шепотом. — Того, чье убийство ты расследовал тогда…

— Помню, — кивает он и пристально глядит мне в глаза. — Какое он имеет отношение к нашему делу?

— К делу — никакого, а к тебе — имеет.

— Вау. Вот даже как?

Неужели это сарказм? Неожиданно.

— У меня есть доказательства, что… — я хочу прямо в ухо ему прошептать, но Дайити меня опережает.

— Что он мой биологический папаша, да?

Фигаськи! Откуда узнал? Мин Джун бы не проговорился, его язык всегда на привязи. Тогда как? Растеряно оглядываюсь по сторонам.

— Рин, я — детектив, забыла? — в глазах Дайити злость и тоска. — Я просто копнул по Ян Чэню поглубже. Нет ничего такого тайного, что не стало бы явным. И настоящим своим родителем, как и прежде, считаю отчима. А ты не лезь в чужую генетику без спроса.

— Но…

— И про нашу кровную связь с господином Макино я тоже к курсе.

Что? И тут ты в курсе?

— Прикажешь раскрыть братские объятия? — шипит мне в лицо Хиро. — Устроить семейную встречу? Обнять? Или перейти на более высокооплачиваемую работу к родственнику? Может, мне бонус какой положен? Скидка?

— А чего ты бесишься? — спрашиваю. — Я просто не хочу, чтобы вы сцепились.

— Мы уже это сделали, Ямада Рин. Не лезь не в свое дело.

Черт! Сдались вы мне триста лет! Если бы не призрак мертвого бандита, я не стала бы ковыряться в чужом грязном белье. Плевать мне, кто тут кому сын, брат или отец. Хоть покусайте друг друга. Но покойник Чэнь наваливается всей своей аурой, заполоняя сознание воем и мольбами. У меня так скоро в мозгу опухоль размером с кулак вырастет!

— Хорошо. Ты сам этого хотел, — говорю я громко. — Трубку возьми, детектив, тебе снова звонят.

А мысленно спрашиваю неупокоенную душу Ян Чэня: «Почему я должна разгребать то, в чем не виновата? Ты по чужим постелям прыгал, точно кролик, и, знай, детей строгал, а я должна за это отвечать? Разбежалась!»

И пока у Хиро очередной разбор полетов, подзываю господина Макино к общей, разделяющей наши блоки, стеночке.

— Ян Чэня помнишь? — вопрошаю, решив сократить преамбулу до минимума.

— Угу, — кивает Кохей.

— Знаешь, кем он тебе доводится?

— Угу.

— Что?

Я только и могу, что пучить глаза и молчать. Здесь, что, все умнее меня?

— Мама, выпив лишнего, была откровенна. И даже не думай как-то использовать эту информацию против меня, — усмехается Макино.

— Обижаешь.

— Тогда зачем решила поговорить на эту тему?

Я смотрю на призрака, потом на легавого, затем — на Кохея. Ну что, зайчики, момент истины настал?

— Дайити — твой кровный брат, — шепчу я почти беззвучно, одними губами. — По папе.

Я ненавижу мелодрамы, честное слово. Все эти падения с лестницы, амнезии, потерянные детишки, тайные покровители, скелеты в шкафах благородных семейств — такая чушь. Я, к слову, родную мать разыскивать не стала, чтобы не забивать себе мозги бесполезными переживаниями. А тут, словно специально всё сложилось, чтобы мне невольно оказаться в самой гуще давней семейной истории.

Кохей смотрит на Хиро, полицейский глядит на гангстера. Долго, пристально, словно видя друг друга впервые. Им даже слов не нужно, чтобы всё понять.

— Я, между прочим, старше, — говорит вдруг Макино. И улыбается своему брату-легавому расслабленно так, открыто, почти по-детски. А тот задумчиво чешет в затылке и… тоже лыбится в ответ. И пусть эта радость длится всего одно мгновение — она настоящая. Наверное, это… хм… хорошо. Хотя я ни черта не понимаю в мужской дружбе и братских чувствах. Главное, что они уже не хотят порвать друг друга.

Между тем, призрак Чэня, умиленно сложив руки на груди, сияет белым неземным светом. Словно с потолка на него светит мощный прожектор. И дух старого бандита тает, тает, тает в этом свете, как в тумане, рассыпая вокруг себя золотистые искры. Погодите-ка! Это что же получается: душа поганца Ян Чэня, исполнив до конца предназначение, уходит в лучший мир. Прямо сейчас? Вот так просто? Как это понимать? Парни теперь сами разберутся?

Это вполне в духе братца Чэня, который всю жизнь таким был: нашкодит по-крупному и смоется. Дяде Кенте, мир его паскудной душе, столько раз приходилось разруливать Чэневы выходки — не сосчитать. Не кланник, а ходячая противопехотная мина.

И вместо «Эй, говнюк, ты куда это намылился?», я в сердцах произношу три очень неприличных слова, очень плохих три слова, которые, тем не менее, точно характеризуют мое отношение ко всему происходящему в целом.