Людмила Астахова - Шесть мужчин Ямады Рин

— Сто процентов, — подтверждает Кохей.

— А может быть, вы и сами каким-то образом связаны с преступной группировкой, — добавляю я сладкую маленькую вишенку на вершину этого «торта». — Кто знает, верно, господин Макино?

— Зрите в самую суть, госпожа Ямада.

Босс «Драконов» та еще заноза в заднице. Не завидую я офицеру Дайити, когда Кохей спустит на него всех своих адвокатов. Места будет мало всем.

— Вот беда-то, а я же хотел по-хорошему с вами, — отвечает Хиро, сохраняя ледяное спокойствие. — Придется, значит, по-плохому.

— Задержать на 48 часов — это максимум, что он может сделать, — тут же вклинивается в разговор Жмот. — Но я вытащу тебя уже через 12.

Мне, по большому счету, все равно, где скучать по Рё, а вот Кохею эти 48 часов выйдут боком. Могу только представить себе, как ему тяжко в каталажке. На словах я могу сколько угодно насмехаться над Макино (чего я все равно не делаю), но на самом деле очень ему сочувствую. И детективу об этом прекрасно известно.

В этот, весьма неподходящий момент, в полицию поступает новое сообщение о найденном трупе. В трех кварталах от здания управления.

— Деда просто разделали как рыбу, — голос у Хиро едва заметно дрожит. — Ты всё еще утверждаешь, что это сделал одержимый демоном? — спрашивает он, подойдя к клетке и глядя на меня в упор. Как будто это я своими руками людей убиваю!

— Нет, это бродячий кардиохирург-трансплантолог разбушевался, — огрызаюсь я, рискованно играя с полицейским в гляделки. — Моя версия с одержимостью самая реальная, не находишь?

— Ах, ты ж…

Не знаю, что собрался сделать Хиро, когда дернул на себя решетку. Надеюсь, ничего несовместимого с честью офицера полиции. Подозреваю, это его так взбесила скорая перспектива доклада озверевшему начальству моей мистической версии кровавых событий. Но так ли это я уже никогда не узнаю.

Потому что в отдел врывается Красавчик Тан — слегка бухой, с кедром в горшке в обнимку и весь в соплях. Я успеваю только взвизгнуть при виде его малинового атласного пиджака прежде, чем на меня налетает Сяомэй с воплем: «Тупой идиотки сраный кусок!»

Знаете, что испытываешь, когда тебя со всей мистической дури метелят призрачным веером из птичьего крыла? Примерно, как если тебе скормили здоровенную перину и не дали даже водичкой запить. Такое впечатление, что перья везде: во рту, в носу, в ушах и во всех остальных естественных отверстиях. И там, где вы подумали, тоже.

«Ты у меня сейчас яйца начнешь нести, курица, — сулит мне разъяренный ками, делая секундную передышку в экзекуции. — Ледяные, квадратные, с острыми гранями! Безмозглое убоище!»

Я сейчас даже ответить не могу, только заполошно хватать ртом воздух, как рыба. Со стороны, должно быть, смотрится так, будто я потрясена появлением старого друга. Я потрясена, но кое-чем иным.

«Только попробуй вякнуть, ссыкля! Я еще не закончил» — взвивается ками.

О, Сяомэй! Он прекрасен как никогда прежде. В глубинах черных очей сверкают лиловые молнии, кожа оттенка белого нефрита порозовела на скулах от гнева, а с нежных губ, сравнить которые по праву можно лишь со сливовыми лепестками, слетают заковыристые ругательства. И, я почти уверена, если их записать, то в обратном направлении они читаются с еще более оскорбительным смыслом. По всем канонам классической поэзии, в идеальном размере. А его волосы! Часть их уложена на макушке под золотую… фигню с яшмовой шпилькой и изумрудной лентой, а остальная — черными блестящими локонами парит вокруг стройной фигуры, развеваемыми незримым ветром.

«Радуйся, что я сегодня без гуциня, мелочь потная!»

А я чо? Я радуюсь. От гуциня потом голова болит дня три без остановки, никакой анальгетик не помогает.

— Рин! Ребенок! Со мной все в порядке, — рапортует тем временем Красавчик, водружая горшок с кедром прямо на стол детектива Дайити. Затем, он видит Хиро, радуется ему как родному и хрипло кричит на весь отдел: — Привет, легавый! Чо в гости не заходишь? У меня пару косяков завалилось. Пыхнем, а? А-а-апчхи!

Он смачно сморкается прямо на пол и вытирает руки о полу форменного пиджака офицера Дайити. Боги мои, месть так сладка!

Но разве мне кто-то даст лишнюю минутку насладиться перекошенным лицом детектива Дайити? Я даже позлорадствовать не могу в теплой компании со Жмотом, Мелким и мисс Ван. Жизнь — боль.

«На меня смотри, выдра безмозглая! — орет Сяомэй, потрясая гадским веером у меня перед носом. — Смотри и слушай!»

Дальше я буду, с вашего позволения, переводить. Так вот: вместо того, чтобы ночевать в родовом поместье, как пристало приличной женщине, я — женщина заведомо неприличная, таскаюсь непонятно где и неведомо с кем. Никаких манер! И воспитанием меня, видимо, занимались рыбки-гуппи. Это мое первое преступление. Идем дальше: заметив, что все исчадия вместе с призраками внезапно попрятались, я — тупая планария, никаких выводов не сделала, а должна была. Почему планария? Потому что даже плоского червя можно научить уползать от кристалла соли! Стало быть, я понижена в ранге живых существ до кого-то, кто примитивнее рыб и плоских червей. И это мое второе преступление. В-третьих, я умудрилась пожертвовать своей безопасностью ради… сволочного ублюдка и его вонючего вертолета. Никогда прежде Сяомэй не был так нетерпим к моим новым знакомым. (Бедолагу Джарета он тут же замахивает веером до кишечных колик) Ладно, с мистером Фенхуан Груп я потом проясню ситуацию, а пока продолжим. Четвертый грех состоит в том, что благородному ками пришлось, точно какому-то мелкому призраку, лезть в сон к пожилому человеку, то бишь — к Красавчику. Это неприлично и крайне негигиенично. В-пятых, я непочтительна к старшим. Как я могла не прислушаться к словам своего наставника, заменившего всю родню? Как посмела сбрасывать его звонки? Выхухоль! (там другое слово прозвучало, но пусть будет «выхухоль») Остальные приключения с погоней и арестом Сяомэй щедро объединил в шестое мое прегрешение перед Мирозданием. Далее: если уж ты — босс гангстеров, то сидеть в кутузке — западло. Это седьмая вина. А в целом: Небеса и персонально ками-из-кедра крайне возмущены. Вот как-то так, если тезисно.

Сяомэй, конечно, большой любитель покричать и обматерить, но сегодня он натурально вне себя. Носится по клетке, куда там тигру, разве только по потолку не бегает.

«Рин, — внезапно говорит он нормальным тоном. — Это никакой не одержимый, а самый настоящий демон во плоти. Старая карга не стала мелочиться, она пожертвовала душой, чтобы позвать того, кто питается людьми с кровью ками и против которого даже я бессилен».

С этого момента поподробнее! Откуда в нашем мире столько людей с божественной кровью?

«А вот! — похабно ухмыляется Сяомэй. — В былые времена нравы были проще, народ менее закомплексованный, Небеса… хм… смотрели сквозь пальцы на мелкие шалости. Ну, ты понимаешь? Опять же, бл… любвеобильная дева в глазах божества, словно цветок для пчелы. Удивительно, что ты у нас в этот раз получилась такой целомудренной».