Людмила Астахова - Шесть дней Ямады Рин

«Мля, — рычит ками. — Наконец-то эта драная выхухоль внимание обратила! Я ей намекаю-намекаю и никакой реакции. Глаза разуй!»

Он хочет сказать, что мне по-прежнему угрожает опасность? Так я и сама знаю. Стоп! Мне звонит офицер Дайити.

— В чем дело?

— Предупредить хочу, что 426-ой Макино-старшего поднял на ноги всех своих лучших людей. На завтра у них что-то назначено.

— Угу. Похороны моего дяди.

«И моя церемония» — добавляю мысленно.

— Прими меры, стало быть.

— Как об этом узнал?

— Ну я же детектив, вообще-то, — как бы извиняется он. — Это несложно.

Да, это чертовски приятно, что Хиро беспокоится обо мне. И Кохей, тоже.

«Я от тебя охреневаю, мелкая ты зараза. Решила замутить трагическую историю? Про любовь между наследниками двух враждующих кланов?»

Да, как-то не слишком оригинально получается, согласна.

«Внезапно вспыхнувшие чувства между гангстершей и копом тоже не самый новый сюжет, кстати» — глумливо ржет ками, поигрывая исполинским призрачным мечом. Фетишист! Так и норовит испоганить девушке весь романтический настрой.

А мне все равно приятно! Все позвонили, все предупредили, проявили заботу. Почти все.

И только один человек не звонит и никаких вестей о себе не подает. И это отчего-то тревожит. Вдруг с ронином что-то нехорошее случилось? Почему я вообще о нем думаю, кто мне скажет?

Сяомэй молчит, никак мои мысли не комментирует. Тогда я дергаю Мелкого, а тот не отвечает. И мало-помалу я зверею. Поддатый Красавчик некстати лезет с воспоминаниями, Жмот вьется вокруг с бумажками, словно мясная муха, брат Ву Линь и тот покоя мне не дает — пытается выклянчить для себя какие-то особые условия отставки.

Смотрю, Чжун Ки снова рядом нарисовался весь из себя такой любезный. Вот, думаю, пора тебе, Красный Шест, начинать отрабатывать свои привилегии.

— Выдели-ка мне пару ребят посмышленей, чтобы я съездила в похоронное бюро, — прошу я его.

— Я и сам могу, для меня это честь.

И ухмыляется так плотоядно. Так-так, тут нужно сразу рога обламывать. Гляжу на него очень серьезно и говорю:

— Брат Чжун Ки, забудь, просто забудь, что я — женщина. Постарайся, потому что незаменимых людей не бывает.

Я не пугаю, я предупреждаю, причем честно и заранее. У главы клана всегда найдутся возможности и желающие, чтобы избавиться от неугодного человека.

— Хорошо, Хозяйка, договорились, — отвечает Чжун Ки, внезапно охрипшим голосом.

Это Сяомэя работа — прошелся призрачным мечом по горлу «Красного Шеста» для закрепления эффекта.

И я еду в компании трех бойцов туда, куда хочу, хотя сама не понимаю, почему именно я хочу именно туда. Может быть, убедиться, что все приготовления сделаны как надо? Не понимаю я себя в последнее время.

Заведение это самое известное в городе, дорогое и престижное. При нем поминальный зал в традиционном стиле. Народу там всегда полно, но на нас (не столько на меня, сколько на парней, которые уж слишком бандитского вида) никто почти внимания не обращает. Оно и понятно, у людей горе. Призраки, а их тут едва ли не больше, чем живых, тоже заняты, они вкушают оставленные им подношения. Вокруг столиков, уставленных мисочками с вертикально воткнутыми в пищу палочками, столпотворение, духи напирают со всех сторон, а посредине сидит ронин… и преспокойно наминает за обе щеки поминальный рис. Вот ведь проглот! И куда оно в него всё помещается? Я только рот успеваю открыть, чтобы наорать на бессовестного обжору, а он уже тут как тут.

— Добрый день, Хозяйка Рин! — скалится Рё. И улыбка у него солнечная, счастливая, лучистая. А у меня вдруг тоже теплеет на душе. Я так рада его видеть, так рада, что не могу сдержаться и смеюсь в ответ.

— Гляди, я новую одежду себе купил, — хвастается ронин.

Да, он купил. Ярко-красный спортивный костюм с желтыми лампасами и огромным золотым сердцем из пайеток на спине. И девчачьи кеды в стразиках. Только бандана старая вокруг шеи повязана, как и прежде.

— Красиво же, верно? И модно.

Он такой нелепый и смешной, что разозлиться у меня не получается, хоть убейся. Видимо, я имею слабость к мужчинам, у которых напрочь отсутствует чувство вкуса и меры.

— Очень красиво. Но немного неуместно на похоронах.

— Да? А я как-то не подумал. Извини, пожалуйста, — кланяется он. — Ты вовремя. Дядя уже готов. Нафаршир… Прости, набальзамировали его, от живого не отличишь.

Я не поскупилась на гроб, он шикарен — внутри шелк, снаружи перламутровая инкрустация по красному дереву. И дядя в гробу в самом деле как живой лежит. Серьезный и спокойный, каким никогда не был. Прическа — волосок к волоску, черная повязка на глаз аккуратно прилажена, дорогущий халат. Не стыдно братве показать.

И меня охватывает странное чувство. Вот лежит передо мной человек, убивший моего отца, человек, которому я почти каждый день желала смерти, а мне хочется, чтобы всё вернулось назад, всего на несколько дней. А все потому, что я до сих пор не понимаю, надо ли мне возглавить «Трилистник» или нет. Вдруг я со временем превращусь в такого же упыря или еще кого похуже? Какой бы я была, если бы дядя не забрал меня из сиротского приюта? И я не замечаю, что задаю эти вопросы вслух.

— Ты уже другая, — говорит Рё. — Лучше многих и не хуже большинства людей. Представь, что выйдешь сейчас из бальзамировочной с другими документами, никем не узнанной, словно все забыли, что есть такая Ямада Рин. Что станешь делать?

Я честно представила. И мысленно уткнулась носом в призрачную стену. Не будет в моей жизни Красавчика Тана и всех воспоминаний связанных с ним: пучеглазой куклы, штопанных колготок, сочинения «Как я провел лето», написанной под диктовку бандита-игромана, исчезнет Сяомэй, Мелкий, Жмот и еще множество людей, которые мне дороги.

— И всё же я была бы… свободна, — шепчу я. — Множество дорог лучше одной единственной, верно?

И поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с ронином, стоящим рядом. Так близко, что чувствую его дыхание на своих веках. А пахнет он травой, просто мокрой травой.

— Свобода, сама по себе, не дает ни счастья, ни радости. Она как небо. Просто, либо ты видишь его, либо нет, оставаясь на земле.

— А что дает?

— Уже не знаю. Раньше думал так же, как ты.

— А теперь? — спрашиваю я немеющими от смущения губами и взгляд отвожу.

Ох, а хризантемы-то в ленте замялись! Мы одновременно тянемся поправить белые лепестки, и я случайно касаюсь руки ронина — смуглой, со свежей царапиной на тыльной стороне ладони. И перестаю существовать, а вместе со мной весь остальной мир. Гаснет Солнце, останавливается Земля, улетает в космос Луна… Блин!

Домой… э, в смысле, в родовое гнездо я возвращаюсь с телом дядюшки в шикарном гробу, в компании смирных и вежливых до крайности «быков» и в полностью растрепанных чувствах. И вот, что это было? У нас с ронином что такое сейчас произошло? Но спросить мне не у кого, так как Рё, пока я отвечала на телефонный звонок, непостижимым образом исчез. Совсем, как те огромные девятихвостые лисы, которые в изобилии водятся на склонах его любимой горы. Стоило только взгляд отвести — и нет его. Впрочем, кредитку он мне не вернул, а значит, будет ему на что поужинать и переночевать.