Анастасия Туманова - Невеста Обалуайе

– Эшу, – осторожно подбирая слова, начала Эва. – Я только сейчас начинаю понимать… Ты ведь знал, что случилось с малышами Ошун? Ты знал это с самого начала? Да? Ты… боже мой… Ты помогал Нана Буруку навести порчу на… на детей?

– Да… за кого ты меня держишь?! – взорвался Эшу. – Я – помогал Нана?! Я мог навредить малявкам?! Ещё чего! Опять во всём крайний – Эшу! Между прочим, это Шанго отказался от благословения Ошала! Из-за этого Нана свободно вошла к близнецам, сделала всё, что хотела, и я тут вовсе ни при…

– Замолчи! – с горечью перебила его Эва. Голубое сияние беспощадно билось в её глазах. – Я же вижу сейчас твою ложь! Я вижу её, Эшу, пойми! Близнецы Ибежи остались без благословения Ошала, это так! Но даже моя мать не смогла бы подойти к ним, если бы ты не открыл ей дороги!

– Да, мать вашу! Да! Открыл! И что мне теперь – подохнуть?! – заорал Эшу. Вскочил, метнулся было прочь, – но, Ошун, стремглав кинувшись следом, вцепилась в его футболку.

– Сядь, дурак! – она яростно, обеими руками толкнула парня назад на ступеньки. – Только попробуй сейчас свалить! Эвинья, не… Не сердись. Дона Жанаина и так его за это чуть не убила. Просто вышло так, что Нана Буруку знала о… о нашей с Эшу истории. Она всегда всё знает, проклятая ведьма… Эшу не хотел, чтобы об этом узнала ещё и ты. Он не так виноват, Эвинья. Это всё я, клянусь… Эшу, закрой рот!

– Это ты заткнись, идиотка! Эвинья, я… я ведь даже подумать не мог, что сделает Нана! Что она сможет такое… с малышами… Это правда, клянусь!

– Вижу! – завопила, наконец, и Эва. – «Подумать»… Он не мог подумать, взгляните на него! Чтобы думать, нужна голова! А не пустая тыква на плечах, как у некоторых! Боже мой, только бы до Огуна это не дошло…

Над верандой повисло тяжёлое молчание. Эва, стиснув зубы, смотрела в тёмный сад. Всхлипывающая Ошун обнимала её за плечи. Эшу окаменел на ступеньках.

– Марэ, нужно что-то делать, – наконец, охрипшим от слёз голосом нарушила тишину Эва. – Я рехнусь, если буду без конца видеть этот голубой огонь!

– Но, Эвинья… Ведь Нана Буруку в самом деле ничем нам не поможет. – Марэ тоже подошёл к сестре. – И, полагаю, она сейчас вовсю потешается над Эшу… и над сложившейся ситуацией. Она никогда не одобряла ваших отношений, сестрёнка.

У Эвы болезненно сжалось сердце.

«Как же так? Что же это… теперь навсегда? Боже… Это же ужасно, просто невыносимо – видеть насквозь человека! Особенно близкого! Такого не должно быть! Как только моя мать живёт с этим? Как это терпит отец?»

– Есть, правда, один вариант, – вдруг сказал Марэ. – Эшу, сразу предупреждаю: он тебе не понравится.

– Дон Ошала, к вам посетители! – Секретарша заглянула в затенённый кабинет, где глава строительной компании «Нуар» проглядывал на мониторе компьютера банковские документы. – Ваш сын, ваша дочь и с ними ещё…

– Пропустите немедленно, Мария! – изумлённо перебил дон Каррейра. Он успел только выключить монитор и зачем-то пригладить ладонью волосы, – и в кабинет вошли Марэ, Эва, Ошун и мрачный, как сто чертей, Эшу.

Марэ оказался прав: Эшу идея крайне не понравилась.

«Просить об этом Ошала? Ошала?! Ты шутишь? Думаешь, он возьмётся? Против воли Нана? Да брось ты, он пересрёт! У него никогда не было духу сделать что-то жёнушке наперекор! Да ещё не хватало мне быть должником Ошала! Может, мне ещё на колени перед ним встать?!»

«А я вот встану, если будет надо! – вопила, перебивая Эшу, Ошун. – Я – встану! И буду умолять дона Ошала о милости! Я люблю Эвинью! Я не хочу, чтобы она мучилась из-за моей дури, хватит с неё и всех вас, да-да! У всех братья как братья! А у неё что?!. Марэ, ну его к чёрту! Пусть убирается вон из машины! И делает что хочет! И всю жизнь сияет голубым, как… как… как фонарь в гей-клубе!!!»

Эшу и Ошун скандалили всю дорогу от фермы до Баии, и сейчас Ошун ворвалась в кабинет дона Каррейра взбудораженная и сердитая, сопя, как бычок на корриде, и нервно встряхивая выпавшими из заколки волосами. Эшу вошёл позади всех, без приглашения плюхнулся на кожаный диван у стены, вытянул ноги в пыльных шлёпанцах на середину комнаты и достал сигареты. Таким злым Эва не видела его ещё никогда и невольно подумала: может, и в самом деле не стоило сюда приезжать?

Но отец, встав из-за стола, уже шёл к ней.

– Эвинья, поверить не могу! Здравствуй! Ты – здесь? И Марэ тоже? Что случилось? Серьёзные неприятности? Мария, меня нет ни для кого, заприте дверь в приёмную!

Эва обнялась с отцом, мельком подумав о том, что последний раз делала это, когда была ребёнком. Марэ ограничился рукопожатием и лёгкой улыбкой, которая ясно давала понять: об объятиях не может быть и речи. Ошун приняла от дона Каррейра дежурный комплимент и, попросив разрешения закурить, тихонько присела на диван рядом с Эшу.

– Я очень рад вас видеть, дети. Хотя и… несколько неожиданно. Марэ, прими мои поздравления: я видел иллюстрации к «Ирасеме». Превосходная работа! Впрочем, у тебя по-другому не бывает.

Марэ снова вежливо улыбнулся.

– Эвинья, я слышал о твоей выставке в Рио-де-Жанейро. Кто бы мог подумать, что ты добьёшься таких успехов! В неполные двадцать лет выставляться в Рио! В «Армадиллу»! У Алмейда! Но почему ещё не назначена дата открытия? Я перерыл весь Интернет – и ничего не нашёл!

– Потому что выставки не будет, – пожала плечами Эва. – Папа, это всё пустяки, и…

– Пустяки? – Дон Каррейра нахмурился. – Твоя первая выставка – пустяки? Что это значит? Почему её отменили?

– Потому что я не нашла общего языка с владельцем галереи. Папа, это не имеет никакого значения. Прости, но… мы здесь не за этим.

– Понимаю, – помолчав, сказал дон Каррейра. – Мне следовало бы знать, что взрослые дети не приходят к отцу для того, чтобы просто повидаться.

– Это смотря к какому отцу, сеньор, – ангельским голосом заметил Эшу. Ошун испуганно пнула его каблуком босоножки. Эшу в ответ коротко и презрительно выругался.

– Ты прав, – подтвердил Марэ. И начал рассказывать.

Ошала слушал молча, изредка кивая. Иногда взглядывал на дочь своими карими, мягкими, грустными глазами в сеточке морщин. Эва растерянно улыбалась в ответ, думая о том, что сейчас впервые в жизни обращается к отцу за помощью и понятия не имеет, как надо себя при этом вести.

– …и Нана никогда не согласится исправить это, – закончил Марэ. – Это не в её интересах, да и Эшу она терпеть не может… тем более, есть за что. Она никогда не хотела, чтобы они с Эвой были вместе.

– Нана можно в этом понять, – спокойно заметил дон Ошала. Эшу возмущённо швырнул сигарету на полированный столик, привстал, – но Ошун с силой дёрнула парня за ремень и, не тратя слов, отвесила ему подзатыльник.

– Возможно, – бесстрастно, словно не замечая возни у себя за спиной, согласился Марэ. – Но, видишь ли, Эве это совсем ни к чему. Сестра хочет восстановить статус-кво. И мы пришли просить тебя об этом. Разумеется, если ты скажешь «нет», – тогда говорить больше не о чем и мы уходим. Мы всё понимаем. Нана Буруку – это Нана Буруку: мало кто решается с ней спорить. Только наша мать ещё способна на это, но…