Анастасия Туманова - Невеста Обалуайе

Ученики толпой, толкаясь, ворвались в патио. А там уже рассыпались сухим рокотом барабаны, над которыми сияла улыбкой чёрная физиономия Зе Джинги. Стоящий рядом Секо мерно ударял бакетой по струне беримбау. Его ликующий голос покрывал барабанный бой:

Жога началась. С минуту понаблюдав за тем, как в середине роды летают Маринья и Гильермо, Йанса незаметно вышла из патио.

Ошосси сидел в кафе напротив. Курил, поглядывал в окно на чаек, режущих синее небо над крышами. Увидев направляющуюся к нему Йанса, он отложил сигарету и поднялся.

– Куда ты смылся? – сердито спросила она. – Тренировка давно идёт!

Ошосси молчал, глядя в лицо мулатки сощуренными зелёными глазами.

– Где тебя носило столько времени, Охотник?

– Дела, местре. Просто дела.

В маленьком кафе было пусто. Чуть слышно жужжал кондиционер. Хлопала крыльями, колотясь в пыльное стекло, синяя бабочка. Хозяин, плотный невысокий мулат, покосился на две застывшие фигуры у дверей. Протянув руку, поймал бабочку, выкинул её в окно и, не оборачиваясь, ушёл во внутреннее помещение.

– Охотник, я знать не знала, что у меня будет ребёнок, – вполголоса сказала Йанса, глядя через плечо Ошосси на грязную картину с видом церкви Святого Бонфима на стене. – Это со мной впервые, и… Мне даже в голову не приходило! Ни на миг! Я не такая дура, чтобы с начинкой в животе являться к Ийами Ошоронга!

Ошосси лишь невесело усмехнулся. Помолчав, сказал:

– У матери завтра день рождения. Она отмечает его на бабкиной ферме, как всегда. Просила меня передать, чтобы ты обязательно приехала. Она тебя ждёт. Говорит, что без тебя и начинать не будет! И знаешь… Если ты когда-нибудь захочешь ещё ребёнка, то лучше Йеманжи в этих делах никто не поможет.

– Ну-у… Для начала, знаешь ли, нужен мужчина! – без улыбки напомнила Йанса.

– Тоже мне, проблема, – присвистнул Ошосси. – Объявишь общегородской кастинг и выберешь самого лучшего! Кстати, как ты умудрилась оплатить аренду?

– Аренду?.. – Смена темы разговора оказалась столь стремительной, что Йанса опешила. – Но… в чём вопрос? Оплатила как всегда: пятого числа, дону Тико из рук в руки… Он же берёт только наличными!

– Ты сумела достать денег? У кого-то заняла? Не кредит, надеюсь? В этих банках одно жульё! Наш Марэ говорит, что…

– Охотник, ты пьян?! – рассердилась Йанса. – С какой стати мне занимать деньги, когда они у меня были? Ты же сам играл с теми грингос! Которые заплатили тысячу долларов за бой со мной! Я эту тысячу отдала за два месяца сразу и теперь до марта не должна дону Тико ничего! Ошосси… В чём дело?

– Деньги… от грингос? – медленно переспросил Ошосси, и выражение лица у него сделалось точь-в-точь такое же, как несколько минут назад – у Секо и Джинги. – Те самые доллары? Которые лежали…

– …в шкафу под майками! – Йанса, наконец, разозлилась всерьёз. – Перестань строить из себя идиота, Ошосси! Как будто ты не знаешь, где в нашем доме лежат деньги!

– И они что… Они были там?

С минуту Йанса молча, в упор смотрела на него. Затем отрывисто сказала:

– Всё, Охотник. Ты меня достал. – и, резко развернувшись, вышла из кафе.

С минуту Ошосси стоял не двигаясь. Затем пробормотал:

– Огун… Эшу… Вашу мать!.. – И стремглав вылетел следом.

Он догнал Йанса уже на середине улицы – и через мгновение вся Ладейра огласилась пронзительным визгом тормозов, оглушительными сигналами и отборной бранью:

– Дьявол, да что такое?! Идиоты! Чуть столб не снёс из-за вас!

– Эй вы там, свихнулись, дети мои? Нашли место! Здесь проезжая часть!

– А если бы я вас задавил?! Садись в тюрьму из-за таких вот придурков! У меня четверо детей, между прочим!

– Смотрите-смотрите, как он её целует! С ума сойти можно…

– Эй, парень, не останавливайся! Не смей отпускать даму! Я снимаю!

– Фу, какая гадость… Куда катится эта страна, спрашиваю я вас, если такое творится на улице средь бела дня? В двух шагах от церкви?!

– Завидуйте потише, сеньора! Зачем всей улице знать, что с вами такого никогда не случалось?

– Подумать только, как в сериале… Сеньорита, а вам здорово повезло с мужчиной!

– Да это же местре Йанса! Охотник! Мои поздравления! Давай в объезд, галера: это, похоже, надолго…

Мануэл Алмейда, стоя у окна своего кабинета-студии в четыре часа утра, судорожно глотал из большой кружки кофе. Кофе был чёрным, густым, крепким, горьким. Осточертевшим до смерти. Но другого способа удержаться на ногах Алмейда не видел.

Первый сон, приснившийся ему пять дней назад, был ярким, ощутимым, реальным, как 3D-фильм. Мануэл, босой и голый, весь в поту, нёсся по тёмным улицам незнакомого квартала. Под ногами хрустел мусор, обёртки от чипсов и сигарет прилипали к ступням, вдоль стен шмыгали тени, откуда-то слышался истошный женский визг… Мануэл не знал, от кого он так отчаянно спасается, но тяжёлое, хриплое, со свистом дыхание слышалось совсем рядом и уже обжигало обнажённую спину… Он свернул в пустой проулок, где теснились мусорные баки, задыхаясь, прижался к стене. Вздрогнул, увидев спящего на асфальте человека. В первый миг накатило облегчение: он не один. Затем сделалось страшно: что, если этот бродяга мёртв? Мануэл подошёл к спящему, наклонился. Дыхания не слышалось. По спине снова побежали мурашки. Преодолевая неприязнь (он не любил прикасаться к другим людям), Мануэл взял бродягу за плечо, с усилием повернул – и завопил от ужаса. На него смотрело собственное мёртвое лицо. По выкаченным неподвижным глазам ползали муравьи. Из разорванного живота, перемазанные в чёрной крови, деловито выбирались, переползая на обрывки майки (он сам купил эту майку в Сан-Паулу!) большие крылатые тараканы. Мануэл заорал…

…и проснулся. Сел в постели, судорожно дыша. По спине бежал холодный пот. В открытом окне стояла луна. Внизу шумел город. Марсия лежала рядом, завернувшись в простыню. Шумно вздохнув от облегчения, Мануэл некоторое время приходил в себя. Когда руки перестали дрожать, а спина высохла, он небрежно тронул за плечо девушку. Они познакомились на вечеринке лишь накануне, но студенточка художественной академии была в таком восторге от знакомства со знаменитым Алмейда, что радостно согласилась выпить кайпириньи у него дома. Решив, что хороший секс должен изгнать остатки кошмара, Мануэл потянул Марсию на себя. Она сразу же проснулась и повернулась к нему с широкой улыбкой – в которой зубов было не менее пяти десятков. Огромный акулий рот занимал половину лица. Ледяные липкие руки нежно обхватили Мануэла за шею. Пустые глаза Марсии напоминали пластиковую упаковку. Мануэл завизжал не своим голосом, отдирая от себя мёртвые пальцы, вскочил…