Саша Ино - Огонь Черных лилий

— Да, я знаю.

— Я тебя не понимаю…

— Я вижу.

— Тебе и правда нравится быть его подстилкой?

— Было дело, — честно признался Винсент.

— Нравится, когда унижают? Тогда, почему ты протестовал против прежней системы? Одна фигня.

— Уже не помню…

— Дело дрянь.

— Да. Эдо, спасибо.

— Мы приехали.

— Уже?

— Да, — раздраженно крякнул Эдо, — Напоминаю, торгаш — Саян Савинкофф, его жена — обвиняемая.

— Твоя любовница, — добавил Винсент.

— Да.

— Нерационально, — отозвался генерал.

— Тупое слово Ясмина. Он его в каждом предложении лепит, наверняка, самое любимое.

— Нет, другое… — Винсент хотел было рассказать, но его грубо оборвали.

— Я не хочу знать ничего про ваши отношения, — раздраженно крикнул Эдо, — Ваше болото кормите эмоциями сами. Посмотрим, куда оно вас выведет. А я умыл руки. Единственное, чего мне жаль, это то, что ты оказался полным идиотом.

— Ясно…мне тоже.

— Пошли.

— Да.

Эдо основательно промыл мне мозг, и был прав. Конечно, был прав. Я завидовал ему. Зависть? Наверное, жгучее чувство боли, давящее грудь, именно так и называется. Хотя уже неуверен.

Он был свободен… Он смог успешно перестроиться в послевоенном мире.

Пускай.

Мы вышли на улицу, снег под ногами хрустел костями снежинок. Был март, а все еще падал снег. Не удивительно. Весна-1 давно перестала быть весной. Климат на отравленной планете столь же гадок, как и ее пластиковые обитатели.

Мы двинулись к магазину.

Впереди замельтешили черные комбинезоны полицаев. Типичная группа захвата гремела автоматами и распугивала прохожих.

На улице почти никого не осталось. Люди предпочли воровато прятаться у окон, удовлетворяя свое любопытство и усыпляя инстинкт самосохранения.

Однако, проходя мимо угла дома, я заметил двух мальчишек, застывших в полной оторопи. Они смотрели на нас, как на двух богов, вышедших с иллюстрированных страниц мифов.

Я остановился.

Один из них держал в руке деревянную шпажку с печеными яблоками. Любимое лакомство простых граждан. Мальчишка был одет достаточно прилично, его белокурую голову покрывала шапка, явно сотворенная заботливыми руками матери. Второй паренек был помладше своего товарища и явно беднее. Он неприятно поражал худобой и бледностью. Несмотря на мороз на нем даже не было головного убора, поэтому черные волосы совсем намокли от инея. Он восхищенно затаил дыхание, ловя мой взгляд, но приятный сладкий запах яблок, заставлял его изредка коситься на более счастливого друга. Бедняга, у его семьи, наверняка не было денег даже на еду, что уж говорить о популярном лакомстве.

— Что завис? Детей давно не видел? — ерничал Эдо.

Любит он подкалывать.

— Да погоди ты, — бросил я в сторону товарища.

Меня потянуло подойти к малышам.

И я это сделал.

— Привет, — сорвалось с моих губ.

Мальчишки испугались и робко поклонились.

Я засмеялся и присел на корточки, чтобы быть ближе к их возрасту. Плевать, что я изваляю шинель в снегу.

— Что рты разинули?

— Это вы? — восхищенно протянул блондин.

— Да, это я. Хотя, не знаю, кого ты имеешь ввиду.

— Вы наш герой?! — пискнул нищий брюнет.

— Наверное, а как ты считаешь?

— Да! — оба мальца откликнулись.

Я посмотрел на яблоки.

— Что с другом не делишься? — мой взгляд скользнул на богача.

— Это мое…

— Ясно, — я усмехнулся.

— А я не хочу, — вступился брюнет.

— Вижу, наверняка, аллергия на мед, — я иронично подмигнул.

Нет, они точно меня забавляли. В них было столько жизни, столько радости, столько надежд.

Я полез в карман и достал тугрик номиналом в сто. Небывалое богатство для трущоб окраин.

— Держи, — сказал я и протянул деньгу брюнету, — Купишь себе яблок.

Его глаза вспыхнули, и мальчишка не смог сдержать бурной радости. Бедный, он никогда не видел столько денег. А для меня золотая сотка была всего лишь бесполезной монеткой.

Мальчик дрожащей рукой схватил тугрик, тут же хороня его где-то в глубине обносков. Он был похож на волчонка, чудом отхватившего огромный кусок добычи.

Блондин старательно сделал равнодушное лицо, но зависть читалась строчными буквами на его холеной физиономии.

Странно.

Два сорванца напомнили… меня и Ясмина.

Я снова улыбнулся. Вышло криво.

— Как тебя звать? — спросил я у брюнета.

— Винсент, — тихо ответил он, пряча смущенно восхищенные глаза.

Я вздрогнул.

Тихо подступила тоска и взяла цепкой лапой за горло.

Винсент… Неужели мои призраки меня атакуют…

Хотя, что это я?

Ничего удивительного, что мальчишку назвали в честь меня. Каждый второй ребенок получает звонкое имя в честь революционеров. Нормальная практика. Я не удивлюсь, если блондин окажется Ясмином, а того хуже Эдо…

Тезка поймал мой взгляд и, тыкнув в друга, выпалил:

— А это Янгель.

Я не угадал.

Что ж, тоже неплохое имя.

Я улыбнулся детству, и собирался идти, но маленький Винсент попытался что-то сказать.

— Ты хотел что-то спросить? — я помог ему.

— Мне мама говорила, что вы жесткий и невозмутимый вершитель революции, а вы не такой… Вы добрый, — мальчишка улыбнулся беззубым ртом, — И добрый… — повторил он, — Я пою в церковном хоре…

Потише, парень, церкви запрещены. Деятельность твоих родителей незаконна. Мне ничего не стоит уничтожить твою семью.

Я приложил палец к губам, делая знак безмолвия.

Мальчишка понял все с детской наивностью и перешел на шепот:

— Я спою о вас ангелам, они мои друзья — он закивал, — Вы добрый.

Я похлопал его по плечу, и резко сорвавшись с места, пошел вперед.

— Ну, ты даешь… — смеясь, говорил Эдо, едва успевая за мной, — Мальчик теперь на тебя молиться будет. Такие деньги! Пацаненку!

— Эдо, — я серьезен, на душе тиски печали давят и выкручивают сердце, — Возможно, именно молитва этого ребенка, — все, что еще может меня спасти. Хоть я и не верю в эту чушь.

Группа захвата заняла огневые позиции, врываясь в многолетнее спокойствие непопулярного в народе магазина.

Валентина взвизгнула и отпрянула от прилавка. Из подсобки вылез на свет и сам хозяин. Он казался совершенно спокойным, что немного покоробило жену. Саян больше всего на свете боялся быть арестованным, а сейчас вел себя так, как будто сто раз уже переживал подобное мгновение.

— Что это? — пискнула негритянка, закрывая лицо руками.

Муж не ответил, наблюдая за расстановкой сил тайной полиции, хищно скалящейся дулами автоматов.

Они явно чего-то ждали.

Это что-то внезапно появилось из входной двери, раскрашивая помещение красками уверенности и силы.

В магазин ввалился Карнавал.

У Валентины екнуло в груди. Неужели он пришел арестовывать ее мужа? И что это все могло значить? Он смотрел так дико, как волк, загоняющий свою жертву. Его черные глаза впивались в ее фигуру, разрезая тонкий шелк самообладания женщины.