Саша Ино - Огонь Черных лилий

За полковником вошел еще один мужчина.

Он был в длинной синей шинели Министерства Информации.

Информационный отдел! Валентина задрожала, просто так они не появляются. К тому же в спутнике нежданного визитера она узнала вполне прославленную личность. Хотя он особо и не походил на свои портреты, но сходство было очевидно, что не оставляло простора для фантазии.

Генерал Винсент Феникс Тиаро.

Вот, значит, как он выглядит.

Белая кожа, болезненная худоба, огромные грустные и в тоже время холодные глаза. Нет, он точно не напоминал себя в рассказах современников. Где стать и жесткость фигуры, которые ему так усиленно приписывают? Ничего подобного. Наоборот, в этом человеке было что-то надломленное, запрятанное глубоко внутрь души, но в тоже время, рвущееся наружу в мелких деталях: повороте головы, жесте рук, взгляде. Валентина опустила глаза. Холодность и бесчувственность синих глаз, с которыми генерал посмотрел на девушку, заставил Валентину поверить, что он, Винсент Феникс Тиаро может уничтожить ее одним щелчком своих пальцев.

Сила и опасность, затравленность и обреченность, неистовство и страсть, вот гнетущий микс ауры легендарного человека.

От ощущений, передавшихся Валентине, ей стало еще хуже, еще страшней, еще более ясно она почувствовала приближение неминуемой катастрофы всей своей жизни.

Магазин оказался затхлой норой кишащей разнообразной живностью, выставленной в железных клетках на суд редких зрителей.

«Жарим пауков по 12 тугриков за лапку» — значился текст на террариуме.

Какое убожество. Генератор бреда от Эдо, который явно успел приложить свою руку к кричащей рекламе заведения. Значит, старый жук, нажился на истории шпиона. Что ж, он имеет на это право.

Полиция ждет нашего решения.

А я жду речи Эдо.

Даже худшие преступления надо делать по протоколу.

Усмехаюсь.

Меня интересует только две вещи, именно вещи, — старый шпион, так мастерский подставивший жену, и наша новая жертвенная овечка.

Они стоят за прилавком.

Я встречаюсь глазами с Саяном. Он смотрит на меня с голодным интересом, затаенной причастности к моей тайне.

«Значит, это ты сделал кассету» — несется в моей голове.

Вот как… Я не отвожу взгляд. Пусть знает свое место. Сволочь. Думаешь, если ты знаешь мой секрет, я автоматически встаю с тобой в один ряд? Нет, барашек, ты был и останешься пылью, отходом нашего смрадного города. Ведь ты так и не научился поступать по-человечески. Моя тайна была оглашена и раскрыта тобой, но от этого я не стал хуже. Для меня нет разницы, знаешь ты про меня что-то или же спишь сном неведенья.

Мне наплевать.

Саян спешно потупил глаза.

Правильно. Не думай, что ты можешь дотянуться даже до мизинца моей ноги. Мразь.

Колебания в воздухе — энергетитка страха.

Ищу источник. Точно. Жена торговца.

Стройная негритянка с пухлыми, как подушечки для иголок, губами. Она красивая, а у меня нездоровые ассоциации с игольницей… Девушка напугана, на фоне спокойного мужа, это выглядит вызывающе, обнажая справедливость мнимых подозрений.

«В следующую секунду тебя подставят» — думаю я, нагло оглядывая бедную девушку. Она прекрасна, хоть и дрожит от страха, сотрясая голову-одуванчик из миллионов завитушек кудрявых волос.

— Валентина, — начинает свою обвинительную речь сволочь Эдо.

Валентина… Вот значит, как ее звать. Красивое имя. Имя мученика. Теперь и ты, Валя, пойдешь по его стопам. Жаль. Мир не церемонится даже с красотой, наказывая за яркость и непосредственность.

Карнавал старательно разжевывает буквы, и чем дальше он заходит в своем бесстыдстве, тем сильнее теряется Валентина.

— Вы обвиняетесь, — отбойный молоток голоса Эдо содрогает последние основы ее выдержки.

— Саян, да что же это? — непонимающе спрашивает она у мужа.

— О, змея, пригревшаяся на моей груди! Вот как ты отплатила за все добро, что я тебе сделал!!! — начинает стенать торгаш.

Переигрывает.

Я морщусь, как от кислого вкуса городских дождей.

Слишком все постановочно, только боль Валентины реальна. Слишком реально для моих глаз, привыкших к скованной механике соплеменников.

— Саян, что ты говоришь? Что происходит? — девушка срывается на беспомощный крик.

Полиция начинает толпиться, щелкая затворами электро оков.

Валентина… Дикая кошка каменных джунглей. Тебя предали оба твоих мужчины. Мне жаль тебя, действительно жаль… Слезы текут ручьем по щекам негритянки, она задыхается от ужаса и несправедливости. Она совсем одна… Одна против всего мира…

Боль.

Валентина… Мир отдал тебя на откуп выгоде двух отпетых мерзавцев. Она опускает голову, и кажется такой маленькой, хрупкой и беззащитной. Девушка уже готова принять на себя бичующий удар революции. Но разве мы сражались за это?

Нет.

Напротив, мы воевали за невозможность повторения извечных сценариев жертвоприношений рациональному выбору. Мы прорезали световыми крыльями молодости устои старины, бунтуя против несправедливости мира, обещая на крови товарищей, что не допустим страданий невинных и унижения бессильных. И что же?

Теперь и мы сами вершим инквизицию истины?

Революция не закончена…

Валентина вздрагивает, смотря, как рой в черных костюмах окружает ее. Но прежде, чем на ее запястьях щелкает застежка наручников, опрокидывающая мир в темноту, неожиданно всех поглощает огненное пламя прямого вмешательства.

— Достаточно цирка! — резко говорит генерал, тот самый холодный и печальный человек в синей шинели Информационного отдела.

Что? Почему он вмешивается? Валентина с изумлением поднимает на него свои глаза, но он даже ее не замечает.

— Винсент, я что-то не понял? — выступает Эдо под звуки растерянного и разочарованного бурчания Саяна.

Тайная полиция останавливается, замедляя свою тягу к терзанию жертвенной плоти.

— Ты все понял, — Винсент спокоен, его глаза блестят искрой азарта, — Ложь и бесчестность переходят все допустимые границы. Ты состряпал дело, чтобы извлечь выгоду, зная, что эта несчастная девушка ничем не сможет тебе ответить. Ты ухитрился взять меня с собой, чтобы заткнуть ей рот страхом. Эдо, даже для тебя, это слишком.

— Винсент, ты перегрелся? — оробев от неожиданности, выдавливает Карнавал.

Его сигара падает на пол, вырвавшись из всегда цепких, а сейчас непривычно растерянных рук хозяина.

— Я просто устал смотреть столь жалкое представление, — надменно ответил Генерал, — И… Я не позволю тебе этого сделать.

По толпе рядовых полицаев проносится шепот.

Я хватаю Валентину за руку и буквально вырываю из объятий прилавка. На ее руке наверняка останутся синяки. Ну и что? У меня же их полно.