Саша Ино - Огонь Черных лилий

Листаю на другую страницу.

Второе издание. Уже ближе к истине. Пишут, что по сообщению доверенного источника, полковника разведки, перечисление регалий моего мальчика, Винсент Феникс Тиаро погиб в перестрелке. Подробности не сообщаются.

«Погиб в перестрелке» — рядом с именем Винсента это звучит, как анекдот. Он был лучшим стрелком. Как так вышло, что он проиграл… Что я говорю? Я же сам видел состав и расстановку сил. Невыгодное положение у стены, как при расстреле. Он защищал Валентину, и скорее всего не успел даже занять удобное положение. Просто не успел…

Ангелы, самый разрекламированный отряд. Одетые в бронежилеты, с новейшими пистолетами, почти все сломались от ярости моего Винсента. Они были напуганы. Иначе, я не могу объяснить столь непредусмотрительную трату такого огромного количества пуль, выпущенных каскадом в его тело.

Феникс… Кто поверит, что тебя застрелили? Скажи кому-нибудь, что огонь сгорел, и это будет самой нелепой тавтологией. Так и с тобой…

Зато из статей я понял главное — совет еще не знает, как будет врать народу. А им придетсяа как-то объяснять твою смерть. И они запутались, застопорились. Завтра нас ждет тяжелый день. Эти пустые ублюдки будут решать, кто мой Винсент, герой или ренегат.

Винсент. А ведь он просто мой мальчик, и я хочу, чтобы именно так объявили во всех новостях.

Я провожу по его электронному портрету пальцами. Галлограф недовольно мигает цветным изображением.

Мой мальчик, где ты?

Осознание проходит лихорадкой по позвоночному столбу.

Я подскакиваю.

Как я мог бросить его одного!

Нет времени ждать, я должен добраться до него, пока эти мясники из штабного морга не успели дотронуться до моего малыша своими острыми и холодными безразличностью инструментами. Я не позволю никому резать Винсента.

— Потерпи, любимый, я уже иду, — шепчу в пустоту квартиры.

Не думая больше ни о чем, вылетаю пулей по направлению к моргу, где спит вечным сном моя откровенная замученная любовь.

Штабной врач усердно массирует виски бледного, как снег, Кармелиуса Маркуса. Главнокомандующий тайной полиции выглядит устало, его лицо стягивает нервная полоса боли, подчеркнутая нескольким днями бессонницы.

В кабинет входит Игла, на лице министра нет и тени озабоченности. Наоборот, его волосы, заплетенные на висках в косички, смотрятся весьма задорно.

— Цербер, что с тобой?! — спрашивает он усталого главнокомандующего.

Кармелиус нехотя открывает один глаз и обмеривает коллегу презрительным черным светом.

— Мигрень, — встревает доктор.

Цербер делает знак рукой, и врач с виноватой миной мгновенно исчезает за дверью.

— Совсем ты себя не щадишь, Цербер, — хмыкает Игла.

— Как спалось? — вкрадчивым голосом отвечает главнокомандующий.

— Неплохо…

— Надо же, а я вообще не спал.

— Ах, ты про это! Да, печально, — Игла старательно изображает озабоченность.

— Игла, мне вот интересно, как так получилось, что в штабе не оказалось свободных групп, кроме «12 Ангелов смерти»?

— Действительно, интересно. Тебе следует разобраться с этим, — соглашается тот, поправляя свои очки.

Цербер хмыкает и отводит взгляд.

— Слышал про Ясмина?

— Да.

— Я ожидал чего-то подобного…

— Ты же министр информационного отдела, ты должен предвидеть.

— Как объясним?

— Я не министр информационного отдела, — тихо вывел Цербер.

В воздухе повисла напряженная пауза.

— Да, — Игла потер затылок, — Надо было видеть глаза людей, когда Ясмин решил развеять прах Винсента с парапета навесного ресторана. Хоть ветер был не в их сторону, и на том спасибо…

Цербер покачал головой.

— Представляешь, — усмехнулся Игла, — Мне тут донесли, что он вчера вторгся в штабной морг, отогнал от тела Винсента всех врачей и предал его огню… Кто знал, что Ясмин сможет потерять самообладание?!

— Жвинниц, — презрительно бросил Цербер, подчеркнуто обращаясь к коллеге по фамилии, — Я не вижу повода для такого воодушевления.

— Я и не воодушевлен, ты что? Я просто поражаюсь, что у Ясмина оказалось столь болезненное отношение к этому парню…

— Винсенту, — перебил его Кармелиус, — Его звали Винсент Феникс Тиаро.

— Я думал, ты вздохнешь с облегчением, когда его не будет?

Цербер зло блеснул глазами.

— Я не идиот, Игла. Винсент первый шаг к Ясмину, а он в свою очередь основа совета Пяти. Кто-то очень расчетливый мог воспользоваться отношениями Ясмина и Винсента, чтобы развалить совет.

Игла наигранно рассмеялся, заставляя Цербера подозрительно прищуриться.

— Цербер, у тебя одни шпионы кругом. Кто может желать распада совета Пяти?

— Например тот, кто намеренно оставил видеокамеры в главном штабе, — заключил Цербер и дотронулся до своих пульсирующих висков.

— Что? В штабе камеры? — Игла иронично присвистнул, — Цербер, прекрати терзать свою голову, у тебя уже бред начинается.

Цербер красноречиво промолчал.

— Как думаешь, Ясмин придет на совет? — серьезно спросил Игла.

— Да, я уверен. Ведь сегодня решается судьба имени Винсента… У меня будет к вам дельное предложение.

— Какое?

— Узнаете. Кстати, — Цербер приподнял бровь, — Ты уже, должно быть, в курсе, что Император наплел газете?

— Про перестрелку… — протянул Игла.

— Да.

— Конечно, теперь даже не знаю, что делать. Наверное, придется признать.

Цербер усмехнулся.

— А ты подумай, хорошо подумай, тем более что газета твоя.

— Моя? — удивился Игла.

— Не утомляй, отрицая давно известное. Вы с Императором, прячась за правами разведки, давно подмяли под себя все печатные издания.

— Ну, не мы лично! — решил поспорить Игла, — Все газеты и любые источники информации служат интересам Черных Лилий.

— Разве я не так сказал? — хитро переспросил Цербер.

Игла открыл рот, чтобы ответить, но не успел. В кабинет зашел Опиум. Он как обычно потягивал свою длинную трубку со сладковатым дымом терпкого дурмана, и опирался на палку с набалдашником в виде песьей морды.

— О чем речь? — спросил вновь прибывший. Он старался казаться беззаботным, но печать печали лежала на его единственном и сонном глазе.

— О Винсенте.

— Да, — вздохнул Опиум, садясь, — Печально. Он был отличным парнем, хорошим воином и верным революции…

— Когда-то давно, — дополнил Игла.

Опиум цыкнул.

— Не когда-то, а постоянно! — буркнул он.

— Только нарушил закон…

— Тьфу, — скептически сплюнул одноглазый министр, — Какой там закон он нарушил. Ну, подумаешь… Как будто мы ничего не нарушаем. Я вот наркотой балуюсь, Цербер с сестрой сожительствует…

— Двоюродной! — поспешно вмешался Цербер.

— Ага, истина, как и 100 % зрение на моем правом глазу, — хмыкнул Опиум и постучал пальцем по черному наглазнику, — Сожительствует и всем доказывает, что они двоюродные родственники. Он даже ей фамилию поменял по такому случаю. Короче, у всех у нас свои пороки…