Саша Ино - Огонь Черных лилий

— Я решил, что он виноват в смерти Винсента и намедни свернул торгашу шею. На душе легче не стало, зато греет мысль, что на одного ублюдка в мире стало меньше.

Цербер демонстративно делает глубокий вдох.

— И кого мы теперь будем допрашивать? — вкрадчиво спрашивает он.

Вопрос дня викторины в тоталитарном государстве!

— Не знаю… Я не подумал. Я же всего не знал.

— Кругом одни козлы, — устало произносит Цербер.

А я думаю о Саяне. Что мне о нем известно? Ругаться не буду, а больше сказать про него нечего.

— Кармелиус, я ничего о Саяне не знаю. Жил себе торгаш и жил, в «городах-помоинах» никогда не бывал, революцию пережил в столице, выходец из рабочего района Серамид.

— Как ты сказал? — буквально заорал Цербер, его глаза нервно дергались, расширяясь до предела.

— Выходец из рабочего района Серамид… — повторяю я, и медленно начинаю оседать в кресле от ударяющей током мысли.

— Так, значит… — шепчет не менее шокированный Цербер.

— Игла… — озвучиваю я.

— Они могли быть знакомы, Сарг вырос в Серамиде. Более того, я сейчас почти уверен.

— Но…

— Все сходится, — Цербер погружается в сложную мыслительную деятельность, — Игла мог поставить своего верного шпиона ко мне в штаб, причем на законных основаниях и без лишних подозрений. Обмен кадрами между министерствами дело привычное. Игла владеет сферой печатных изданий, которые способны писать под его указку… Игла обладает достаточными полномочиями, чтобы оставить камеры. Игла и Саян соседи по району, и только Игла имел достаточно времени и возможности изучить личность Винсента. Игла, Игла и снова Игла…

— Брось, он не мог предположить, что Винс решит спасать Валентину, даже я не знал так хорошо Феникса…

— Значит, это плюс Игле, раз он его так грамотно раскусил.

— Мне не верится…

— Твои проблемы, — Цербер не желает слушать критики, уж больно ему нравится его теория, — В любом, случае с Винсентом он рисковал. Действовал на удачу, и она его не подвела.

— Игла желал смерти Фениксу? — еле выговариваю я, — Зачем?

— Смерти… Нет, скорее всего, он и не загадывал настолько позитивно для себя. Но все сложилось, как нельзя лучше для нашего серого кардинала.

— Но зачем? Тебя можно было подставить проще… Куда проще, чем полагаясь на авось…

— Я не был центром удара, — ухмыляясь, отвечает Цербер, — Меня удачно зацепило попутным ветром.

— А кто тогда?

— Совет, сама революция… Черные Лилии…

Мой собеседник нервно поправляет воротник.

Я вижу, он серьезно озабочен, и я его понимаю, хоть пока мысли в моей голове судорожно стараются навести порядок.

— Но каким образом, смерть Винсента…

— Ясмин.

— А?

— Кто основа совета Пяти?

— Не знаю…

— Ясмин.

— Почему?

— Все просто, если убрать Ясмина равновесие пошатнется. На замену ему годятся только двое — ты и Винсент… Винсент мертв, а с тобой…

— Что со мной?

— Ты до сих пор не понимаешь?

— Нет, — честно признаюсь я. Однако пятой точкой чую, что за всем этим скрывается какая-то пренеприятная «шляпа».

Цербер посмеивается. Нервное.

— Итак, начнем с конца, — главнокомандующий хлопает по столу, — Разрушить империю Черных Лилий можно одним способом — развалив совет. Нанести урон совету можно, если обезглавить его и лишить возможности принимать решения. А сделать это можно, лишь убрав кого-то, и не оставив замены… Четыре человека никогда не договорятся — закон социометрии.

— Стоп, стоп. Но есть же я, есть же другие…

— Другие? Кроме легендарного трио и тех, кто уже в совете больше нет ни одного столь же прославленного человека. Поставим какого-нибудь генерала, и другие тут же завопят, почему не они избраны. Пойдет чехарда, кулуарные войны, ударяя по империи и постепенно ослабляя ее…

— Ясно. Но почему именно Ясмин?

— Думай…

— Не понимаю…

— Пить меньше надо, — Цербер презрительно морщится, — Ну, смотри, из совета можно убрать четырех человек, вычеркивая естественного нашего манипулятора. Убираешь, скажем, Опиума и ему на замену приходит Феникс, убираешь меня и опять Феникс, ну, а если не он, то ты… Тогда вместе с Ясмином это получается двухголовое чудовище, фактически принимающее совместные решения.

— Это еще почему?

— Потому что вы сработавшаяся команда и вам легче договориться. Особенно это касалось Ясмина и Феникса… Сам знаешь причины. Так вот, совершенно очевидно, что наш черный стратег не хотел сотворить непобедимую команду. У него цели как раз противоположные…

— И?

— Эдо, я серьезно, заканчивай с выпивкой, мозг разжижается.

— Карме, заканчивай сожительствовать с сестрой — дети уродами будут, — лихо парирую я.

Цербер покрывается пунцовыми пятнами и орет:

— Она мне кузина! — и немного успокоившись, добавляет, — К тому же демографическая обстановка тяжелая и я могу жить с кем хочу. Я специально закон принял, по которому мои действия легитимны. Я же не Ясминсам себя под монастырь подводить.

— Закончил оправдываться? — язвлю я.

— Сволочь! — кричит Цербер, но он не в серьез.

— Итак, почему же Ясмин… То есть, почему как раз ясно. Но…

— Слабое место у Ясмина было только одно, — хмыкает Цербер, — Его отношения с Винсентом. Они стали неизлечимой болезнью, со всеми вытекающими. А Винсент был неадекватен, уж прости, но с его стремлением и умением нарываться, много ума не надо, чтобы его подставить…

— Да, это все верно, но причем тут Ясмин?

Я знаю, что я туплю, но мне хочется докопаться до правды. Поэтому я все равно мучаю Цербера расспросами.

— Единственным, чем можно было зацепить Ясмина — Винсент. Точнее «кем», ладно, не важно…

— Но откуда, Игла мог знать, что Винсент погибнет?

— Он и не знал! Сколько раз можно повторять!!! Не перебивай! — почти визжит Цербер, — Но все равно как не повернись ситуация, Винсент в любом случае попадал бы в западню. Лишение звания, тюрьма, изгнание, и естественно Ясминне оставался бы равнодушным, он бы действовал, падая на дно вслед за любовником. Убрать из игры Феникса, означало автоматически вывести из строя и Ясмина. Равновесие колебалось. Кай никогда бы не смерился, что Винсента хотят наказать… Все это привело бы к жутким последствиям.

— Но чего Игла этим добивается? Пусть уходит Ясмини Винсент, но есть еще я…

— Именно, он тоже это знает.

— Он что захочет меня убить? — ржу я.

Цербер тоже начинает смеяться.

— Эдо, следи за игрой света и тени. Ему не надо хотеть это сделать…

— Почему? — я немного ужален.

— Он уже все просчитал и аккуратно вписал тебя в общий алгоритм пьесы.

— Это еще как?

— Проще, чем может показаться. Игле не надо ничего делать, схема работает за него.

— Да не темни ты! — я начинаю нервничать.