Надежда Соколова - Невеста — такая работа

— Обещаю: виновница останется живой и практически здоровой, — поклялась Алиса.

Нет, убивать она не планировала. А вот отплатить той же монетой хотела. И для этого даже не придется готовиться. Достаточно будет прикрепить к платью миленькую брошку — одну из последних разработок спецслужб ее родного мира. Называть своим миром этот, средневековый, Алиса не собиралась.

Природа-врач! Пусти мне кровь души!

Лишь брось на свой треножник, и послушно

Пусть хлынут из груди стихи. Мне душно…

От стихотворства сердце разреши!

Дай только тему, тему! Дай мне роздых.

Мечта моя, ты видишься сквозь мрак.

Но где призывный знак,

Чтоб выбежал я на морозный воздух?

Любовь моя! Ты — нежная обитель

Надежд, печалей, страхов и отрад.

Сейчас, во мгле ночной, как небожитель,

Ты светишь — отгадал я без ошибки! —

Волшебной красотой своей улыбки,

Чей блеск мой бедный, жадный, рабский взгляд

Впивает в изумленье

И в сладостном томленье.

Джон Китс. «Ода к Фанни»

Вечер неотвратимо приближался, действуя на нервы не хуже любимых родственников. Витор старался не думать о нем и занимался повседневными делами, при этом замечая, что нервничает все сильней и все чаще. Дошло до того, что он чуть не трансформировался перед служанкой, вызванной для любовных утех. Как и следовало ожидать, дура испугалась и сбежала. Витор остался неудовлетворенным и злым.

За час до начала вечера в спальне у Витора появилась мать, осмотрела критическим взглядом его домашний костюм, скривилась:

— Надеюсь, в этом ты не появишься.

Витор с трудом удержался, чтобы не заговорить на тролльем народном, который мать знала практически в совершенстве.

— Нет, мама, — заставив себя вспомнить о сыновьей почтительности, ответил он.

— Что ж, это радует. Не опаздывай, сын. И не позорь род.

Выдав наказ, мать вышла.

Витор все же выругался, правда, на языке вампиров.

Вызвав Дортунда, он надел белоснежную рубашку, темно-синие брюки и коричневого цвета камзол. Черные туфли завершали образ. Витор готов был провести два мучительных часа в компании родни. Дольше он просто не выдержит — сбежит в лабораторию, сбрасывать злость среди колб и реторт.

В холле перед залом, подготовленным для вечера, они с Алисой появились одновременно. Нежно-кремовое платье, пышное, явно бальное, шло ей и делало ее похожей на хрупкую куклу. «Куклу, которая умеет стрелять из оружия», — напомнил себе Витор, наблюдая, как Алиса входит в зал с выражением ничем не омраченного блаженства на лице.

Все взрослые гости уже собрались внутри. Кроме матери, одетые бедно и непритязательно, они провожали Витора с Алисой злыми, завистливыми взглядами. Впрочем, Витору было откровенно плевать. Два часа, всего лишь два часа, и он сбежит отсюда, прикрывшись делами.

Алиса приветливо улыбнулась его матери, получила в ответ такую же улыбку, повернулась к остальным гостям. И сразу же одна из сестре Витора, долговязая, завистливая Лоринара, застонала, приложила ладонь ко лбу и кулем повалилась на пол.

— Что это с ней? — нахмурилась мать.

Витор промолчал — в глазах Алисы он заметил удовлетворение и был готов поклясться, что сестра приложила руку к появлению фантома на чемодане.

Лоринару унесли слуги, ее муж остался в зале, развлекаться.

— Дети мои, — мать прямо-таки светилась от наигранного счастья, — возьмитесь же за руки и станцуйте традиционный паррот.

Паррот Витору виделся исключительно в ужастиках — брачный танец, связывавший души навеки, он здесь и сейчас смотрелся бы пародией на фальшивые отношения Витора и Алисы. Но перечить матери было невозможно. А потому Витор неохотно протянул руку Алисе. Их ладони соприкоснулись.

В следующую секунду Витора с головы до ног пронзила молния.

В командировки Алиса предпочитала брать с собой все, включая наряды. Ткани своего мира она высоко ценила за возможность трансформироваться на теле в любой фасон, стоило только задать нужные параметры. Этим вечером ей нужно было бальное платье нежного цвета, способное подчеркнуть хрупкость ее фигуры и сделать из нее куколку.

К платью, нежно-кремовому и пышному, Алиса подобрала туфли того же оттенка на невысоком каблуке, надела жемчужное колье и такие же серьги, не забыла приколоть изящную яркую брошку-цветок для мести за паука, с помощью готовой угодить служанки сделала макияж и прическу. Теперь она готова была покорять родственников Витора.

Он сам, появившись в холле одновременно с ней, несмотря на физические дефекты, по мнению Алисы, выглядел представительно и внушительно. Настоящий аристократ с кучей древних предков за спиной. Пропустив ее в зал, он зашел следом, явно не особо довольный устроенным бесплатным представлением.

Брошка сработала как надо, погрузив одну из сестер Витора в сон, наполненный ее собственными кошмарами. Ненадолго, часа на три. Теперь Алиса чувствовала себя отомщенной.

— Дети мои, — с улыбкой пираньи заговорила Ортанза, видимо, мечтавшая поскорее начать бесплатное представление, — возьмитесь же за руки и станцуйте традиционный паррот.

Витор кисло улыбнулся, подал руку Алисе.

В следующий миг через ее тело словно пропустили сильный электрический разряд, заставив ее выгнуться и застонать от внезапной боли. Рядом вскрикнул Витор. Похоже, ему тоже пришлось несладко.

Слабо понимая, что происходит, Алиса из последних сил попыталась отнять ладонь. Не тут-то было Их обоих будто приклеили друг к другу. Несколько секунд ни Витор, ни Алиса не могли пошевелиться, как ни силились разорвать странное рукопожатие.

Затем все закончилось. Алиса пошатнулась и почувствовала, как ее кто-то поддерживает сзади за талию.

— Что это было? — Ортанза. Ее голос. А значит, и ее руки. — Дети мои; что с вами?!

Ответа Алиса не знала. Никогда ни в одной командировке с ней не происходило ничего подобного. Всегда и везде она была практически полностью защищена от любой неожиданности. Но этот мир решил добить ее своими «сюрпризами».

О не красней так, о не красней!

Иль тебя искушённой сочту я.

Если ты улыбнёшься — и румянцем зальёшься,

Не поверю в невинность святую.

Есть краска стыда для «нет, никогда!»

И есть для «скажите на милость»,

Есть для помышленья и есть для сомненья —

И для «как же это случилось?»

О не вздыхай так, о не вздыхай,

Вспоминая о Еве румяной!

Ты губами впивалась в нежную алость И кусала ее неустанно.

Джон Китс. «О не красней так, о не красней!»

Молния исчезла, не оставив после себя на первый взгляд никаких последствий. Рядом тихо охнули то ли Алиса, то ли мать.

— Ладонь, — пробормотала ошарашенно мать, — сын, твоя ладонь!