АlshBetta - Hvalfanger / Китобой [СИ]

Наконец, через десять минут упрямой ходьбы, Сигмундур останавливается. Разворачивается к Бериславе, и, буквально натянув на нее куртку, только не ее, а свою, безразмерную, резко выдыхает.

— Я в порядке, — кое-как отдышавшись, бормочет та.

— У тебя кровь на всю щеку, — низким басом сообщает китобой. Втягивает воздух сквозь зубы, — не смей говорить мне, что ты в порядке!

— Но это так. И я не там, а здесь, — Берислава пробует улыбнуться, но все тщетно. Сигмундур не реагирует ни на что сейчас. И этим ее пугает.

— Молчи! Ради всего святого, молчи до дома! — мужчина разворачивает ее к их тропке, вздернув голову. — И иди быстрее!

Девочка деликатно умалчивает, что своими пальцами причиняет ей больше боли, чем удар Рагнара. Он не тащит ее, нет, она понимает теперь. Он ее держит. Отчаянно. Он боится ее отпустить.

Такое можно потерпеть.

В конце концов, китобой в очередной раз ее спас.

И снова в том же месте…

Это странное совпадение заставляет Бериславу мрачно усмехнуться. И выполнить просьбу мужчины.

За тридцать минут ходьбы — крайне быстрой, потому что где-то в середине пути, устав от ее медлительности, китобой забирает девушку на руки, — Сигмундура немного отпускает. Кровь отливает от лица. Глаза не зияют бездной бешенства. И руки уже не так дрожат.

Но это не отменяет того факта, с какой силой он распахивает двери в дом, разжигает камин, забрасывая его поленьями. И на Кьярвалля, попавшегося под ноги, злобно ревет, чтобы убирался.

Благо, пес он умный. Прячется на кухне, недалеко от своей миски с кормом.

Берислава немного теряется.

Китобой останавливается у окна, словно не замечая, что в рабочем комбинезоне. Часто, глубоко дышит. Приходит в себя.

— Покажи мне, — через минуту поворачивается к девушке, требуя взглянуть на ее лицо. Шипит от вида ударенной кожи, — тебе нужен лед. И промыть.

— Синяк все равно будет…

— Боли будет меньше, — китобой морщится, будто ударили его самого, и мрачно копошится в холодильнике. Вытаскивает замороженные овощи.

— Перцы спасут мир…

Оптимизма в нем ноль без палочки. Все движения, взгляды, слова — отрывистые. Он будто бы не отдает себе отчет в том, что делает. Или делает на автомате.

Водой помогает ей смыть струйку крови из ссадины.

А затем девушка со вздохом принимает упаковку овощей. Прикладывает к щеке.

Сигмундур сажает ее на кресло. Становится прямо перед ним.

Это длится не больше пяти минут. Пять минут он, не отрываясь, смотрит ей прямо в глаза без самого малого слова. Заставляет себя дышать. Видеть.

И наконец, переборов себя, видит.

Возвращается.

Отчаянно простонав, китобой опускается перед креслом Бериславы на колени. Перехватывает ее ладошки, мокрые, замершие, побелевшие, начиная их целовать.

— Min lille. Min vidunderlige. Min nordlige nat…(Моя маленькая. Моя замечательная. Моя Северная ночь).

Берислава, качнув головой, наклоняется к нему. Ласково целует аспидные волосы.

— Alt er godt… (все хорошо…)

Мужчина шипит, но не отрицает. Просто явнее ее целует, переходя с ладоней на запястья. Гладит локти, плечи. Поднимает глаза на лицо.

Впервые в своих любимых черных омутах в окружении звериных, но столь замечательных черт, девочка видит смертельный ужас. Он просто заполняет своего обладателя доверху.

— Сигмундур, не волнуйся так, я жить буду, честно, — она улыбается, делает голос мягче. Медленно высвободив одну из ладоней, прикасается к его щеке, защитным жестом ее накрывая, — ты успел вовремя. Ты меня спас. Спасибо.

Он супится. Брови сходятся на переносице.

— Прости, что я оставил тебя, Берислава. Прости меня… — и тут уже почти умоляет. Не осталось от несдержанности и злости ни следа. Ему больно.

— Ничего не успело случиться. Не извиняйся. К тому же, Торборг…

— К черту это идиотское имя!

Сигмундур со вздохом осматривает пачку овощей в ее руке. Пальцы побелели, замерзли. Он их сменяет, мягко попросившись и не оставив даже напоминания о грубости часовой давности.

— Неужели ты не испугалась? — зовет он.

— Чуть-чуть, — она не таится, — но когда ты пришел, нет. Мне не было страшно.

— Я узнал об этом во время охоты. Я был уверен, что он… ох, девочка моя!.. Если я его убил, это будет чудесно! Пусть бы сдох… сдох, как собака!

— Сигмундур, — Берислава не слушает его, перебивая. Наклоняется, к черту послав овощи, к любимому лицу. И нежно, как первый раз, целует губы китобоя. Гладит бороду, скользит по волосам. — Тише. Все закончилось. Мы дома и мы оба в порядке. Это ли не праздник?

Похоже, он испугался больше ее самой. Не удержавшись, Берислава тихонько, тепло хихикает.

Она не понимает, почему в ней нет страха… возможно, ответ в том, что она изначально чувствовала нутром, что он успеет? Он всегда успевает.

Китобой снова стонет, только негромко. Опускает упаковку на пол, обеими своими ладонями, столь большими, с небывалой трепетностью касаясь ее лица. Скулы с ссадиной.

Обещает низким, эмоциональным тоном, впитавшим в себя все. Весь сумасшедший день:

— Ты — моя жизнь, Берислава. И больше такого, я клянусь, не повторится.

— Я верю тебе, — не сомневаясь, сразу же отвечает она. И улыбается, как умеет, только для него.

Тысячей звездных сияний.

…Этой ночью, целомудренной и нежной, Берислава засыпает на его груди, умиротворенная и счастливая. А китобой еще долго не спит, держа ее в объятьях, молчаливо глядя в потолок.

Он принимает решение.

Сигмундур делает Бериславе предложение у того самого ледника, где впервые его поцеловала. Без лишних слов, отвлекающих жестов и непрошенных свидетелей, в окружении льдов, океана и кричащих гаг.

Протягивает ей маленький ледовый камешек, внутри которого заветное колечко.

— Раздели со мной все следующие зимы и весны, моя Северная ночь. Я люблю тебя.

Трепетно принявшая ледышку, девушка вдохновленно смотрит на нее. Так, будто воплощается ее несбыточная мечта, отчаянная надежда.

— Сожми, — советует китобой.

Берислава слушается. Кладет подарок по центру своей ладони. Крепко сжимает, теплом кожи и крови, бегущей под ней, заставив лед таять. Освобождая кольцо из плена, капельки воды стекают вниз.

И они же затаились в темном взгляде Сигмундура.

Берислава растроганно прикусывает губу. Она понимает.

— Ты сделала невозможное, моя девочка, — мужчина вздыхает, подавляя волнение, — ты растопила этот лед в моем сердце. Оно навсегда только твое.

— А мое — твое, — не заставляя его ждать, Берислава мгновенно надевает кольцо на палец. Смеется, кидаясь ему на шею и пропитывая все вокруг своим счастье. — Да, Сигмундур. ДА!

Берислава задыхается.

Грудью она чувствует грудь Сигмундура, чья поросль волос приятно тревожит кожу, а бедрами — его ноги, широкие и удобные, с туго натянутыми тросами мышц. Огромные ладони, не лишенные возбуждающей шершавости, держат ее спину. Задают, вместе со своим обладателем, темп.