Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

— Особенно, если этот самогон, вода и мята — из Тары, — согласился Билли, с удовольствием отхлебывая глоток.

— А что, малыш, здорово вы там, в Европе, им всыпали? — с возрастом светло-голубые глаза Уилла Бентина совсем выцвели, а теперь быстро подействовавшее на него виски превратило их вообще в два суетных сгустка тумана.

— Нет, дедушка Уилл, лично мне не посчастливилось, чтобы очень уж здорово всыпать. Поздновато я попал туда, перемирие заключили раньше, чем я успел сделать с десяток вылетов.

— Но ты хотя бы…

— Я бомбил немецкие позиции. Возможно, мои бомбы и убили нескольких германских солдат.

— А в тебя стреляли? — понизив голос, спросил Уэйд, проживший свои молодые и зрелые годы без участия в каких-либо войнах. А от той далекой войны, которую он застал практически младенцем еще, у него остались смутные, размытые воспоминания, да и то, скорее всего, на основании рассказов других людей.

— Еще и как, — сдержанно улыбнулся Билли, разительно напоминая Уиллу Бентина деда юноши в таком же возрасте, — меня однажды даже сбили. Подбили, вернее.

— Сбили, подбили? — в один голос переспросили Уилл Бентин и Уэйд, — оба, не сговариваясь, свистящим шепотом и почти одновременно оглядываясь на полуоткрытую дверь галереи, ведущей на кухню.

— Да, — опять та же сдержанная улыбка, — но я успел дотянуть до своего аэродрома. — Почти успел. Я сел на каком-то поле, кажется, картофельном. За это меня наградили серебряной медалью. Короче, в этой войне мне повезло.

— И тебе присвоили офицерское звание? — спросил Уэйд.

— Всего-навсего старший лейтенант. До отца мне уже наверняка не дотянуть.

Отцу Билла, Генри Коули, было бы сейчас сорок три года. Майор Коули погиб три года назад, будучи в составе армии Першинга, отправленной в Мексику. Генри Коули тоже был летчиком. Его самолет разбился, когда он бомбил лагерь сподвижников Панчо Вильи.

— Наверное, на твой век войн хватит, мальчик? — осторожно спросил Уэйд.

— Наверное, — тон, в котором он ответил, и какие-то совсем не соответствующие его возрасту складки вокруг рта, то ли почудившиеся Уиллу Бентину, то ли в самом деле появившиеся на мгновенье, заставили его пристальнее вглядеться в лицо юноши.

— Да, — проворчал Уилл, напомнив Уэйду прежнего Уилла, каким тот был лет сорок назад, — уж на нашу долю войн предостаточно выпало. Не успел я помереть, как убили твоего отца где-то в Мексике, а тебя запросто могли убить в Европе. Я уж толком не помню, за что воевали мы больше полувека назад, здесь, у себя дома, за что я потерял ногу, а уж относительно Европы да Мексики понимаю и того меньше.

— Но, дедушка Уилл, Вудро Вильсон и так максимально затянул наше вступление в войну. В конце концов германские субмарины успели потопить более десяти наших судов, не говоря уже о британской «Луизитании», где было больше ста американцев, — заметил Билли.

— Э, знаю я все это. Вильсон — янки. И этим все сказано.

— Ну вот, Уилл, — рассмеялся Уэйд, — только что заявлял, будто не помнишь, за что воевал, и тут же нападаешь на янки. Хорошо уже то, что нынешний президент — демократ. Ладно, оставим все разговоры про Вильсона и Першинга. Билли, ты знаешь, какое у меня там, — он указал за плечо большим пальцем, — приобретение? Газолиновый трактор. Вот это дело!

— Да уж, — рассмеялся Билли. — Задержался ты с этим. Точно так же, как и Вудро Вильсон со вступлением в войну. Наверняка уже у всех в округе газолиновые давно, только у тебя оставался паровой.

— Как бы не так, — почти обиделся Уэйд. — Очень у многих еще паровые. Взять хотя бы того же Джо Фонтейна…

— Старика Фонтейна? — быстро переспросил Билли.

— Ну да, старого Фонтейна. Он, кстати, на целый год моложе меня. А мне всего пятьдесят семь, мой мальчик.

— Да, но выглядит он постарше тебя. Я хочу сказать — выглядел, когда я его видел в последний раз, дед.

— Ладно, как бы он там ни выглядел, но трактор — то у него паровой.

Тут разговоры о преимуществе трактора с двигателем внутреннего сгорания над паровыми были прерваны появлением матери и бабушки Уильяма Коули. Они быстро начали выставлять на стол ветчину, тушеную фасоль, жареную тыкву, горошек, индейку, пирог со сладким картофелем — и все это сразу, будто опасаясь, что кто-то может преждевременно прервать их трапезу.

— Господи! — воскликнул Билли в притворном ужасе. — Да кто же все это съест?

— Э, мальчик, да ты уже совсем отвык от нормальной жизни, — начал разглагольствовать старик Уилл. — Уж я-то знаю, что такое голодать по-настоящему. Мне приходилось обходиться без еды по нескольку суток подряд, а потом довольствоваться ямсом, вырытым из мерзлой земли, с грядок, которые еще не успели до конца обчистить янки. Вот еще не хватает здесь жаркого из опоссумов. В Европе-то, поди, станут воротить нос от опоссумов?

— Отчего же? — со смехом покачал головой Билли. — С этим у них как раз полный порядок, они, можно сказать, всеядны. Лягушки и улитки у французов в меню часты.

— Господи Иисусе, — сказала бабушка Аннабел, вовсе, правда, не выглядевшая бабушкой. — Вот уж чего сроду не стала бы есть, даже помирай я вовсе с голоду.

— Ладно, — опять рассмеялся Билли, чувствующий, что у него начинает кружиться голова от крепкого напитка. — С газолиновым трактором голодать не придется. Но вот у меня есть кое-что похлеще трактора, дед. Я с собой это привез.

— В чемодане? — спросил Уэйд.

— Нет, в чемодане подарки для ма, бабушки и Люти. А это «кое-что» прибудет скоро в Джонсборо.

Вещь, обещающая оказаться похлеще газолинового трактора, появилась в Таре через три дня. Вернее, Билли Коули появился на ней.

Новенький «Форд» с хромированным радиатором, с грушей клаксона, со стальными, тоже хромированными спицами, с новенькими черными шинами, кожаными сиденьями, откидным кожаным верхом въехал на лужайку перед домом в Таре.

На гудок клаксона высыпали все домочадцы, а еще дядюшка Боб и его племянник из сарая.

— Ага, вот зачем он ездил в Джонсборо! — воскликнула Конни.

— Да, вот сюрприз так сюрприз, — покачал головой Уэйд. — Наверняка на эти деньги можно было купить трактор или пяток взрослых мулов. Эй, Билли, а эта твоя тележка способна доехать за час хотя бы до Джонсборо?

— За час она шутя доедет до Атланты. А до Джонсборо и четверти часа для нее много.

— Да ну! — тут Уэйд изумился, хотя не привык подавать вида, что удивляется чему-либо и когда-либо. — Мы сейчас же должны это проверить.

— Как же! — осадила его супруга. — Вы обязательно расшибетесь.

— Почему это вдруг мы должны расшибиться?

— Потому что ты будешь подзуживать Билли.

— Я?!

— Да, ты. Ведь твой дед был ирландцем. Все знают, до чего довели его дикие скачки.