Маргарита Кармин - Царица снов

Мне приходилось постоянно отпрашиваться у Нанси, придумывать различные предлоги для того, чтобы убежать на реку, но не бывать там я уже не могла. Меня словно тянуло что-то, манило, и не было еще ни одного случая, чтобы я пропустила встречу.

Альфред нравился мне; он был веселым и добрым человеком. Мне было интересно с ним; несмотря на то, что он был фермером, он умел читать, знал даже Байрона, Вальтера Скотта.

Незаметно для меня самой моя жизнь разделилась на две половины. Утро поглощали дела на кухне. Я мыла полы, сбивала масло, перебирала изюм, толкла орехи, готовила французские пирожные “эклер”, пекла сладкие булочки к чаю, миндальное печенье, варила соус для жаркого. Но мысли мои уносились далеко, порой ложка или лопатка выпадала из моих рук и мной овладевала какая-то “сладостная нега”, за которую на меня сердилась Нанси.

— Боже мой! — кричала кухарка. — Что ты натворила, Ли!

— Что случилось, Нанси? — спрашивала я, весьма удивленная ее криками.

— Да ты посмотри, ты только посмотри! Ведь ты уже два часа вместо того, чтобы толочь пряности, толчешь клубничный крем, который я поставила охладить. Боже мой! Да что с тобой такое происходит! Ты сама не своя! Где только твоя голова? — И она принималась вытаскивать из крема крошки пряностей, слетевшие с пестика в миску.

Она сердилась на меня, потому что я и вправду стала невнимательной: то булочки у меня подгорят, то ватрушки получатся без творога. Два раза я вместо жаркого поливала соусом сладкий пирог, приготовленный к чаю, вместо десерта украсила фруктами и кремом салат из кальмара, приготовила щербет не из сливок, как следовало, а из белого соуса, который Нанси собиралась подать к мясу. В общем, я не помогала Нанси, а, наоборот, только мешала ей, поэтому она, намучившись со мной, конечно, была рада выпроводить меня из кухни.

… Был жаркий день. Она, ругаясь, отправила меня за водой. Я выбежала, как будто в кухне обрушился потолок, но вдруг услышала голос Нанси:

— Ли, постойте! Ведь вы еще не выбрали, что приготовить на обед!

Нанси считала: у меня аристократический вкус, потому что я воспитывалась в семье дворянина. И в выборе блюд полагалась на меня, зная: я лучше разбираюсь, что будет вкуснее и красивее на барском столе.

Я снова поплелась на кухню. Нанси прочитала вслух список блюд, которые можно было бы подать к столу:

“Салат по-вюрцбургски; янтарный бульон с рыбными пирожками; мясо в формочках; цыпленок с рисом; карп, тушенный в сметане; белый польский соус с яйцом; брусничный пудинг; взбитые сливки с фруктами; пирожное суфле; парижский чай”. И она строго посмотрела на меня.

— Ну, белый польский бульон, янтарный карп, соус по-вюрцбургски, салат с рисом, взбитые фрукты со сливками, суфле с рыбой и… тушеный чай!..

Она опять посмотрела на меня. Я не стала дожидаться ее ответа и побежала к реке.

Еще издали я увидела знакомую фигуру: вон там меня узнали, махнули рукой. Меня ждут, может быть, давно. Сердце замирало у меня в груди, я гляжу в одну точку, не сводя глаз, странное чувство преследует меня. Мы издали улыбаемся друг другу.

— Лолиана!.. — крикнул он мне.

— Альфред! — ответила я.

Он подбежал ко мне и остановился; мы долго молча глядели друг на друга.

— Вы меня долго ждали? Долго? — спросила я.

— Да.

— Вы сердитесь?

— За что? Нет! — ответил он, качая головой.

— Меня задержали на кухне: хозяйка такая привередливая — пришлось выбирать из целого списка блюд, что подать на стол.

Я пошла по берегу. Он за мной. Так мы дошли до камня, окруженного цветами — незабудками и нежными лиловыми колокольчиками.

Недолго думая я шагнула в заросли пышных соцветий. Вдруг раздалось какое-то шипение, и из кустов, прямо рядом со мной, поползла змея. Я закричала и прыгнула на камень. Альфред быстро подобрал палку, валявшуюся поблизости, проворно поддел гадюку и резко отбросил в сторону. Затем он подошел ко мне.

— Ты стала другой, Лолиана, — вдруг сказал он после большой паузы.

— Почему? — не поняла я.

— Я даже не знаю, как объяснить… Я почему-то не решаюсь заговорить с тобой. Раньше все было просто.

— Значит, другим стал ты, а не я.

— А ты — не стала?

Я молчала.

— Говорят, на свете нет ничего невозможного, — вдруг сказал Фред неожиданно.

— Не знаю, — с сомнением сказала я.

Мне был непонятен этот разговор, но я смутно догадывалась о его сути. Я украдкой взглянула на своего собеседника. Его глаза были устремлены на меня, полные грусти и какой-то притягивающей нежности.

— Нет, я знаю, что оно есть, — продолжал он.

Несколько минут мы молчали. Вдруг он взял меня за руку.

— Лолиана, мне весь мир не нужен, — прошептал он, — вы одна для меня — все! Я люблю вас… всем сердцем. Вы никогда не встретите такого человека, который любил бы вас больше, чем я. Вы — царица моих снов! Каждую ночь я вижу во сне только вас одну. Уж как давно мы с вами встречаемся, а я полюбил вас еще тогда, в самый первый день, когда мы удили рыбу. Ты одна заполняешь мои мысли днем и сны по ночам. Я бегу к этому месту каждый день, как безумный, лишь бы быть рядом с вами!

Он замолчал на какое-то мгновение, затем притянул меня к себе и поцеловал. Я даже не знала, был этот поцелуй или нет, — он слегка коснулся губами моей щеки.

— Альфред! — Я попробовала было его упрекнуть.

— Лолиана, не разрушай моего счастья упреком! Вы же знаете, что я люблю вас!

Мы еще долго сидели на камне, то разговаривая, то опять замолкая. Но сказка всегда кончается. Нам необходимо было расстаться. Мы молча вышли на поляну у ручья. Мои последние минуты, проведенные с Фредом, были уже отравлены мыслью, что Нанси сейчас начнет расспрашивать, почему я так долго задержалась на реке. А мне придется лгать и выворачиваться. Я попросила Альфреда не провожать меня дальше рощи, боясь, что кухарка может пойти искать меня.

Однако, несмотря ни на что, на душе у меня было легко. Щеки мои пылали, глаза горели необыкновенным блеском. Нанси, глядя на меня, не решилась, по-видимому, пристать ко мне с расспросами и только проводила меня строгим взглядом.

… По вечерам ко мне часто приходили три молодые служанки — Бекки, Эмми и Джейн. Мы садились в кружок и, занимаясь каждая своим делом, весело болтали. Бекки вязала, Джейн топила свечи, а Эмми (она нравилась мне больше всех) рассказывала интересные восточные истории и легенды, которые якобы поведала ей ее старая тетка. Она умела рассказывать так интересно и захватывающе, что Бекки часто бросала вязание, причем постоянно теряла петли, а платье Джейн после таких посиделок было сплошь закапано воском. Я вышивала или выполняла еще какую-нибудь работу и тоже слушала, хотя в последнее время ее рассказы все меньше занимали меня. Я часто выходила из кружка и садилась где-нибудь в стороне, у печки, а мои подружки даже не замечали этого. Прослушав две-три такие сказки, они принимались сплетничать и обсуждать новости. Я редко участвовала в таких разговорах как собеседница, но зато всегда — как слушательница. Вне усадьбы я бывала очень редко, в основном возилась на кухне, да и с домом меня связывало только это, больше ничего. Я узнавала во время таких посиделок обо всем. Миссис Стонер — старая миссис — сегодня плохо спала, ее постоянно беспокоят мысли о сыне, который стал редко бывать дома и большую часть времени проводит в лондонском кафешантане. Миссис Стонер — молодая миссис — часто жалуется на мужа. Из-за молодого мистера Стонера капиталы старой миссис давно уже подтаяли, и она даже влезла из-за него в долги. Госпожу мучит страх перед разорением, да к тому же и беспутству молодого господина нет пределов, он постоянно требует у нее денег: жена ничем не может помочь ему в таких делах. Даже один раз просил у матери все, все имение, но она отказала ему… Удивительно, чего только ни знают служанки! Они обсуждали положение старой миссис и ругали молодого мистера.