Гарольд Роббинс - Соблазнитель душ

— Восемь долларов двадцать пять центов.

Пастырь достал десятидолларовую купюру. Майк отсчитал сдачу.

— Спасибо, Пастырь. Доброго тебе пути.

Пастырь пристально смотрел на него.

— Мы были друзьями, Майк. Может, ты скажешь, что тут происходит? Чувствовалось, что отвечать Майку не хочется.

— Вроде бы ничего, Пастырь.

— Я никому не скажу о нашем разговоре. Объясни мне.

Майк посмотрел направо, налево. И заговорил, лишь убедившись, что в пределах слышимости никого нет.

— Все из-за Мэнсона, — прошептал он. — Народ перепугался. Вы-то живете совсем рядом. И похожи на них.

— Но нас же хорошо знают. Мы никому не доставляли хлопот. Кто-то должен был пожаловаться.

— Этого я не знаю, Пастырь. Честное слово. Но я слышал, что в церквях воскресные проповеди были о хиппи и их безбожном образе жизни. Секс, наркотики и все такое. Вот откуда выходят мэнсоны, говорили священники.

Пастырь глубоко вдохнул, медленно выпустил воздух из легких. Этого следовало ожидать. Все его попытки наладить отношения со священниками местных церквей терпели неудачу.

— Спасибо, Майк. Я тебе очень признателен.

С бензоколонки он поехал на почту. Достал из ящика пятнадцать писем. Засунул их в карман и запер ящик.

Сотрудник почты обычно перекидывался с ним парой-тройкой слов, а тут сделал вид, что очень занят, и даже не поднял на Пастыря глаз. Тот все понял и сразу вышел на улицу.

Сев в кабину пикапа, он начал вскрывать письма. Первое же повергло его в изумление. Две строки печатных букв, написанных карандашом:

«УБИРАЙТЕСЬ ИЗ ЭТОГО ГОРОДА ПО-ХОРОШЕМУ. НЕ ТО МЫ ПРИДЕМ И ВЫШВЫРНЕМ ВАС ОТСЮДА.»

Без подписи. Одно за другим Пастырь вскрыл остальные письма. Та же мысль, пусть и выраженная другими словами. Все без подписи. Он взглянул на конверты. Все датированы вчерашним числом и отправлены из Лос-Олтоса. Пастырь положил их на полочку под приборным щитком и завел двигатель. Не хотелось смириться с мыслью, что за ночь мир мог столь разительно перемениться.

Взгляд его упал на зеркало заднего обзора. Патрульная машина вырулила из-за угла и пристроилась ему в хвост. Ехал Пастырь осторожно, соблюдая все правила дорожного движения. Миновав границу города, он свернул на автостраду, ведущую к общине. Патрульная машина продолжала следовать за ним, хотя щит с названием Лос-Олтоса остался далеко позади. Милю спустя Пастырь свернул на обочину и остановился.

Патрульная машина затормозила рядом.

— Что-нибудь случилось? — через окно спросил полицейский, сидевший рядом с водителем.

— Нет.

— А чего ты остановился?

Пастырь посмотрел на его бляху. Городская полиция. Ее власть ограничивалась пределами города.

— Подумал вот, что вам, возможно, небезынтересно узнать, что граница города осталась в двух милях позади. Полицейский побагровел. Глянул на водителя, вновь повернулся к Пастырю.

— Мы искали место, где развернуться.

— Вы его нашли. На шоссе ни одной машины.

Полицейский набычился.

— Ты что, слишком умный?

— Нет, сэр, — вежливо ответил Пастырь. — Обычный гражданин, старающийся помочь своим защитникам. Я не хочу, чтобы у вас возникли осложнения с дорожной полицией. Вы же знаете, они не любят, когда кто-то посягает на их полномочия.

Полицейский мрачно посмотрел на него, затем кивнул водителю. Патрульная машина развернулась и покатила к городу. Пастырь подождал, пока она скроется из виду, затем вновь двинулся в путь. Настроение у него улучшилось, хотя он и понимал, что никакая это не победа.

Они садились обедать, когда услышали рев мотоциклов. Пастырь подбежал к двери в то самое мгновение, когда первый камень, разбив стекло, влетел в комнату.

Когда он выскочил наружу, мотоциклисты уже развернулись и мчались к холму. Четверо в белых шлемах, склонившиеся к рулю.

Он повернулся к теснившимся в дверях девушкам.

— Идите в дом. Они уехали.

И сам последовал за ними. Али Эльях протянул ему смятый листок.

— Этим они обернули камень.

Он прочитал:

«ЭТО НАШЕ ЕДИНСТВЕННОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

НЕ УБЕРЕТЕСЬ ОТСЮДА ДОБРОВОЛЬНО ПЕНЯЙТЕ НА СЕБЯ.

МЫ НАСТРОЕНЫ СЕРЬЕЗНО».

Пастырь тяжело опустился на стул. Навалилась усталость. Выхода не было, сделать ничего нельзя. Он протянул записку девушкам.

— Прочитайте. С почты я привез еще пятнадцать таких же.

— Что это значит, Пастырь? — спросила Чарли.

Он покачал головой.

— То, что здесь написано. Они не хотят, чтобы мы жили по соседству.

Одна из девушек заплакала.

— Что такое, Бет? — спросил он.

— Ты не собираешься прогонять нас, Пастырь?

— Нет, конечно. Но и оставаться здесь теперь небезопасно.

— В Сан-Франциско мы собрали много денег, — заметила Чарли. — Если мы купим фургон, то сможем ездить по городам.

— Боюсь, из этого ничего не выйдет. Настроение людей изменилось. Они не будут так добры к нам, как раньше.

— Из-за Мэнсона?

Пастырь кивнул.

— Во многом из-за него.

Чарли однако не сдавалась.

— Деньги можно добыть и иначе.

Пастырь повернулся к ней.

— Прежде чем прийти к тебе, какое-то время я провела с Мойзом Дэвидом. Девушки приносили ему много денег.

— Мойз Дэвид — больной человек, — ответил Пастырь. — Он извращает слово Божье ради своих низменных целей. Иисус никогда не просил нас продавать ради Него свое тело. Мы не можем превратить служение Ему в прелюбодеяние и разврат, ибо тем самым мы обречем себя на адские муки, какими бы благородными словами мы ни оправдывали свои действия.

— Но ты же не возбраняешь нам заниматься любовью, и нам это нравится.

— Потому что причина — любовь и ничего более. — Он тяжело вздохнул. — А Мойз Дэвид требует от своих последователей совсем другого. — Он помолчал. — Мы все устали. Почему бы нам не отправиться на покой. Утро вечера мудренее, мы что-нибудь придумаем.

Чарли обвела взглядом девушек, повернулась к Пастырю.

— Какое бы решение ты ни принял, помни об одном: мы любим тебя, Пастырь.

— И я люблю вас.

Одна за другой они вышли за дверь, и он остался наедине с Али Эльяхом.

— Нелегкое предстоит дело, — вновь вздохнул Пастырь.

— Что ты намерен предпринять?

— У меня нет выбора. Придется найти новое место или распустить их.

Эльях покачал головой.

— В этом нет необходимости. У тебя есть возможность сохранить общину.

— Какая же?

— Если не можешь победить противника, присоединись к нему, — ответил негр. — Но для этого тебе придется полностью сменить свой образ. Подстричься, сбрить бороду, вернуться на дорогу цивилизации. По ней ты сможешь идти с гордо поднятой головой и проповедовать слово Божье. Точно так же, как делают это радио- и телепроповедники. Ты обставишь их в два счета, если вокруг встанут десять молоденьких девушек в полупрозрачных белых платьях, а ты будешь обличать грех.