Гарольд Роббинс - Соблазнитель душ

— Дерьмо собачье, — он глотнул виски. — Ты не спросила его насчет аборта?

— Он на это не пойдет.

— Почему?

— Он против абортов.

— Католик?

— Нет. Баптист, глубоко убежденный, что у каждого есть право на жизнь.

Пастырь допил виски.

— Слава Богу, он не единственный врач на свете.

— Ты хочешь, чтобы я сделала аборт? — с ужасом в голосе спросила Джейн.

Пастырь злобно глянул на нее.

— Хочу, будь уверена. Впервые в жизни мне дали шанс создать свою церковь. И кто будет уважать пастора, у которого объявится незаконорожденный отпрыск? Как долго мы сможем сохранить это в тайне? Мы не успеем оглянуться, как Рэндл возьмет нас в оборот.

Она помолчала.

— Мы могли бы пожениться.

Пастырь покачал головой.

— Я не семьянин. Женитьба не входит в мои планы. Где у тебя бар? Я бы повторил. Молча они вернулись в гостиную. Бар стоял в углу, в маленькой нише. Он налил себе шотландского, добавил содовой, подошел к Джейн.

— Здесь тебя слишком хорошо знают. Так что придется лететь в Калифорнию.

Она упала на диван, снизу вверх посмотрела на него.

— Я не верю своим ушам. Ты говоришь, что несешь людям слово Божье. Чем ты проповедуешь, ртом или сердцем?

— Я проповедую Евангелие, но даже баптисты на своем соборе в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году решили, что аборт — личное дело каждого, — сердито ответил он. — Покажи в Библии то место, где написано, что мужчина должен жениться на каждой, кого накачал?

— Так что, были и другие? — холодно спросила она.

— Откуда мне знать? Я давно уже сплю с женщинами, но ты первая, кто пришел ко мне с этой проблемой. И мой ли это ребенок? Мы не виделись чуть ли не три месяца. Ты могла отдаться кому-то еще в тот самый день, когда мы расстались.

Слезы потекли у нее по щекам.

— Никому я не отдавалась.

— Ладно, — кивнул он. — Не отдавалась. Все равно это ничего не меняет.

— Может, что-то изменится, если я скажу, что люблю тебя?

— Бог учит нас любить друг друга.

— Я о другом, и ты это понимаешь.

Он отпил виски, тоже сел на диван.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, что нас ждет? Как все обернется, если старина Рэндл прознает о твоей беременности? Он заставил меня дать ему слово, что я и близко не подойду к тебе. Он вышебет нас пинком под зад. Я останусь без церкви, а ты — без этой квартиры и всего остального.

Она улыбнулась.

— Может, все будет наоборот? Может, его обрадует это известие?

Пастырь вытаращился на нее.

— Что ты несешь?

— Как по-твоему, почему он не хотел, чтобы ты виделся со мной? Он сказал, что я вскружил тебе голову и это отражается на твоей работе. Что у него в отношении тебя личные планы. — И отсюда ты сделал вывод, что я — его шлюха? — теперь ее голос наполняла злость. — Идиот ты этакий, да какой человек в здравом уме захочет, чтобы его дочь связалась с кретином, который готов отказаться от всего, лишь бы проповедовать Евангелие?

— Ты хочешь сказать?.. — он еще переваривал ее слова, когда зазвонил телефон.

Джейн не шевельнулась.

— Наверное, это он.

Пастырь молча смотрел на нее.

— Возьми трубку. Думаю, он хочет поговорить с тобой. Не зря я опасалась, что мой телефон прослушивается. Он подчинился. — Слушаю.

— Эндрю? — спросил старик.

— Да.

— Поздравляю, сынок, — прогремел Рэндл. — Ни о чем не беспокойся. К свадьбе уже все готово.

Рэндл сдержал слово. Черчленд построили к маю тысяча девятьсот семьдесят шестого года, как он и обещал. Но открытие перенесли на четвертое июля, чтобы совместить его с празднованием двухсотой годовщины образования Соединенных Штатов Америки.

К одиннадцати часам компьютеры регистрационного центра зафиксировали прибытие двух тысяч четыреста двадцати одного гостя. На стоянке выстроились тридцать два автобуса. На поле стояли три частных самолета: два DC-9 и один Боинг 727–200. Более семисот автомобилей теснилось на вспомогательных стоянках, а к двум часам ожидалось прибытие еще пятнадцати автобусов и трех чартерных авиарейсов.

Пастырь выглянул в окно своего кабинете на седьмом этаже. Людские толпы захлестнули Черчленд. Семьи, мужчины, женщины, дети, все нарядно одетые, радостные, ждущие праздника. На его столе загудел аппарат внутренней связи. Он нажал клавишу, проговорил в микрофон: «Слушаю».

— Звонит ваша жена, доктор Толбот, — сообщила ему секретарь.

Он снял трубку.

— Доброе утро, Джейн.

— Привет, дорогой. Мне не хватало тебя сегодня.

— Я ушел рано. Ты же сладко спала, и я не стал тебя будить.

Она рассмеялась.

— Разве это не чудо? Я не верю своим глазам. Столько людей.

— Приехало уже две с половиной тысячи.

— А сколько еще приедет?

— Не знаю. Мне не говорили.

Она вновь рассмеялась.

— Глупыш. Зачем ждать, пока кто-то тебе скажет. У тебя же на столе компьютер. На него выводится вся информация.

— Я не знаю, как им пользоваться.

— Просто. Набери на клавиатуре код. И информация автоматически появится на экране.

Он покачал головой.

— Ничего у меня не выйдет. Я забыл код.

— Разве у тебя нет инструкции?

— Есть, но мне в ней не разобраться. Все слишком сложно.

— У тебя психологический блок. Ты можешь запомнить каждое слово из Библии, но не в силах прочесть элементарную инструкцию. Я дам тебе код: 21-30-219-17.

Он нажал на клавиатуре соответствующие кнопки. И тут же вспыхнул экран.

— Три тысячи четыреста шестнадцать.

— Церковь столько не вместит. Хорошо, что в часовнях установлены большие экраны. Там хватит места по меньшей мере на тысячу человек.

— Пожалуй, надо поставить в известность регистрационный центр.

В трубке опять зазвучал ее смех.

— Ничего тебе делать не надо. Компьютер выдает каждому карточку с указанием его кресла в церкви. Как только свободных мест не остается, он переключается на часовни.

— Что бы я без тебя делал?

Снова смех.

— Это двусмысленный комплимент. Все еще ходил бы в холостяках и не был бы отцом двоих детей.

Пастырь улыбнулся.

Маленькому Джейку уже пятнадцать месяцев, а Линде Рей на следующей неделе исполнилось три.

— Как они сегодня?

— Отлично. Сейчас с ними дедушка. Давно уже я не видела его в таком хорошем настроении. Но звоню я не по этому поводу. Как насчет того, чтобы прийти домой на ленч?

— Едва ли получится. У меня столько дел. Сейчас вот надо спуститься вниз и поздороваться с Рут Картер Стэплтон.

— Кто это?

— Сестра Джимми Картера.

— Я не знаю и его.

— Губернатор Джорджии, который, скорее всего, станет кандидатом демократической парии на президентских выборах. Она, кстати, тоже проповедник. А потом мне надо в аэропорт. Прилетает губернатор Техаса.

— Жаль. Так когда же мы тебя увидим?

— Это старая присказка, но своего значения она не потеряла до сих пор, — он рассмеялся. — Увидимся в церкви.