Барбара Эрскин - Победить тьму...

Теперь Джинни Бэррон реже занималась выпечкой. Она согласилась остаться работать в доме, после того как Адам уехал; потребности пастора были мизерными, и в доме царило спокойствие. Работа не отнимала у нее много времени, а теперь, когда не было Адама, она не приносила радости. Поэтому она испытала приятное удовольствие, когда выглянула на стук в дверь и увидела хорошенькое личико, обрамленное темными длинными волосами, внимательно вглядывающееся в нее.

— Брид, девочка. Как я рада тебя видеть. — Она улыбнулась и знаком пригласила ребенка войти. Но та уже не была ребенком. Когда Брид села за кухонный стол и стала сверлить Джинни холодным взглядом, ее охватило дурное предчувствие. — Как вы поживаете? Скучаете по Адаму, как и все мы, — медленно проговорила она. Она перевернула тесто и стукнула по нему кулаком.

— Скажите мне, где он. — Взгляд Брид, устремленный на нее, был тяжелым.

Джинни взглянула на нее.

— Разве он вам не сказал, куда уехал? — В ее душу закралась тревога.

— Он сказал, что едет в Эдинбург учиться врачеванию.

— Да, это так. — Джинни улыбнулась, вновь расслабляясь. — У нашего Адама светлая голова.

— Я тоже поеду. — Брид сложила руки. Выражение ее лица не изменилось. — Расскажите, как туда попасть.

— Как добраться до Эдинбурга? Это сложно. — Джинни тянула время. Раз Адам не дал девушке адрес, чтобы писать письма, значит, у него были основания. — Это стоит немалых денег, девушка. Вам придется ехать сначала автобусом, потом поездом.

Брид никак не реагировала.

— Почему бы не подождать, когда он приедет на каникулы? Ждать осталось недолго. Время пролетит быстро. К тому же он нам еще не написал, где остановился. — Она надеялась, что ей простится эта ложь. — Эдинбург очень большой город, девушка. Больше, чем вы себе представляете. Вы там его никогда не найдете.

— Я спрошу. Люди знают, где находится школа целителей. Вы мне дадите деньги.

Джинни отрицательно покачала головой.

— Нет, Брид, извините. Я не могу дать вам деньги. Вы должны сами найти их.

— А я возьму ваши. — Брид заметила лежавшую на кухонном шкафу сумку Джинни. Откинув стул, она двинулась к нему, вытянув вперед руку.

— Нет! — Джинни поняла, что происходит. Отступив от стола, она схватила сумку, измазав ее в муке. — Нет, мисс! Вы недостойно себя ведете. Сейчас же уходите отсюда. Сию же минуту, или я позову пастора! Если вы хотите ехать в Эдинбург, добирайтесь туда сами. Но предупреждаю: Адама вы не найдете. Если бы он хотел, чтобы вы знали, где он, он сказал бы вам. Так что разговор окончен. Вы меня слышите?

На мгновение в комнате воцарилась полная тишина. Брид сверлила ее каменным взглядом, и Джинни обуял настоящий страх. У нее перехватило дыхание. На самом деле пастора в кабинете не было. Она даже не знала, где он. Возможно, навещает кого-то из прихожан или находится в кирхе. Она распрямила плечи. Брид такая хрупкая и маленькая. Так чего же бояться?

Она прочла смертельный приговор в глазах Брид всего за одну секунду до того, как Брид взялась рукой за кожаный пояс и преспокойно достала нож. Она попыталась бежать, но было уже поздно. Видавшее виды полированное железное оружие вонзилось ей между лопатками после того, как она успела сделать всего один шаг, и Джинни неуклюже свалилась на пол, прижимая к груди сумку. Кровь стала медленно сочиться из раны на ее светло-голубую кофту. Она успела издать лишь тихий стон.

Брид стояла неподвижно, пораженная невероятным всплеском энергии и возбуждения, пронзивших ее. Затем безо всяких эмоций она вырвала сумку из объятий Джинни, открыла ее и высыпала содержимое на пол. Она с интересом осмотрела все предметы. На полу лежала маленькая круглая перламутровая пудреница, отданная Джинни матерью Адама, когда та поняла, что пастор не разрешит ей хранить такой образец фривольности; расческа, носовой платок, маленькая записная книжка, кошелек и бумажник. Она не обратила внимания на бумажник, в котором находилась большая белая пятифунтовая купюра, не приняв ее за деньги. Зато она подняла и осмотрела пудреницу. Она нажала на маленькую защелку сбоку и застыла от изумления, когда перед ней открылось зеркало. Несколько секунд она смотрела на себя, пораженная, после чего поспешно сунула его под платье. Затем подняла кошелек. В нем лежали девять шиллингов, три монеты по шесть пенсов, четыре по одному пенсу и одна монета в полпенса. Она надеялась, что их достаточно, чтобы отправиться в Эдинбург.

Адам встретил Лизу, когда она рисовала труп, над которым он работал. Анатомирование восхищало его. Эта работа была кропотливой, тонкой, а строение кожи, мышц и внутренних органов, которые он вынимал, было таким красивым, что далеко превосходило все то, что он воображал. Молодые люди, занимавшиеся вместе с ним, отпускали шутки, жаловались на запах формалина и суетились, пытаясь скрыть тревогу, связанную с выполнением их работы, но Адам был целиком околдован ею. Они считали его сумасшедшим, своего рода фанатиком. Одна лишь Лиза понимала. Она появилась в одно прекрасное утро с большим портфелем под мышкой, а ее светлая одежда и длинный красно-желтый шарф резко контрастировали с темными стенами и скромными рабочими халатами молодых людей.

Она улыбнулась им из-под своих огромных, янтарного цвета глаз и закинула длинные каштановые волосы за плечи.

— Вы не возражаете, если я буду рисовать ваш труп? — Она уже устанавливала мольберт у самого локтя Адама. Их методист нарочито отвернулся в другую сторону. — Я не помешаю вам, обещаю.

Адам был поражен. Женская прозекторская была отделена от мужской коридором. Его удивление переросло в раздражение. Видимо, она подкупила служителя или одного из преподавателей, чтобы проникнуть сюда, к тому же она мешала работать. Под ее влиянием коллеги, которые и в лучшие-то времена не отличались серьезным отношением к делу, вели себя еще глупее обычного. Но сама она была столь же серьезна, как и он, когда сосредоточенно точила карандаши и в малейших деталях отражала подкожную структуру лица.

Именно она предложила Адаму выпить с ней чашечку чая после занятий.

— Вы серьезно относитесь к работе, не то что другие ребята. — Она печально улыбнулась ему. — Вы хотите стать хирургом? — Она говорила с легким акцентом, привлекательным, завораживающим. Он не мог определить ее национальность.

Он пожал плечами.

— Я всегда полагал, что стану врачом общей практики. Мне нравится общаться с людьми. Если вы хирург, то они перед вами всегда в состоянии сна. Во всяком случае, так вы надеетесь. — Он слабо улыбнулся. За первые месяцы новой жизни он очень возмужал.

Она поразительно отреагировала на это.

— В общем-то жаль. У вас замечательные руки. — Она потянулась к нему через стол, взяла его руку, перевернула ладонью вверх и посмотрела на нее, прищурившись. — У вас очень хорошая линия жизни. — Она водила по его ладони кончиками пальцев. — Смотрите, в вашей жизни будут три женщины. — Она взглянула на него из-под своих ресниц и засмеялась. — Счастливые женщины!