Василий Фомин - Легенда о царице. Часть пятая. Царство мертвых

Имтес недовольно заводила плечами, высвобождаясь из объятий.

– Подожди-ка с объятьями и прочими лобзаньями. Ты не ответил на вопрос – кто ты? Я свои объятия кому попало не раскрою. Долг перед царицей Нейтикет я полностью исполнила, её я не предала, а теперь, после ее смерти, наступают другие отношенья.

– Послушай, Имтес, я как-то и не предполагал, что ты хочешь изменить будущее в лучшую сторону.

Имтес, чуть приоткрыв ротик, посмотрела на вестника.

– Знаешь, дорогой, на это будущее счастливое, я хотела бы пописать. Вот положи его передо мной, здесь перед ложем, общее будущее, счастливое для всех, я над ним присяду и написаю на него – вот таким образом я в него верю.

– Ух, Имтес! – вестник загоревшимся взором посмотрел на блондинку. – Ах, моя дорогая, а как же словеса, вырубленные в камне – не отнимал, не угнетал, не притеснял? Те, что ты мне только, что говорила?

– Хм? – Имтес с интересом посмотрела на вестника. – Ты это серьёзно? Нет, ну, в самом деле, ты действительно считаешь, что может быть будущее счастливое для всех? Ты настолько глуп, что в подобной глупости признаешься?

– Знаешь, Имтес, знаешь, моя дорогая, царица Нейтикерт, почему-то верила в эту глупость, – она даже точно знала, что либо всё для всех, либо ничего и никому. Страдание, значит для всех страдание, а радость – тоже для всех. Она не признавала избранность рая. Он знала только одну единицу измеренья – рай. Или – Ад! И все должны были этому подчиняться, пока не въедут, – что же им на самом деле надо! Мне кажется, что ты еще не въехала.

– И что же это такое нам тут вдруг стало надо? Ты это знаешь?

– Знаю! Всем нужен рай, поля Иалу, но… но, всегда за счет других. Рай каждому нужен, но только для себя. Ну, такова психология человека, – ну он не верит в рай, пока рядом не образуется ада. Для человека рай – в аде для другого человека.

– У вас там все такие?

– Разве у вас иные? По-крайней, мере ты именно такая.

– Да! У нас такие же. Но нас разделяют тысячелетия и мы вправе ожидать, что вы там, в будущем далёком, хоть чем-то отличаетесь от нас.

– А! – вестник махнул рукой. – Какое там. Но я не понимаю, если ты не хочешь мир улучшить, то за каким тебе бананом рваться к власти? Чего же ты хочешь?

Глаза Имтес вновь загорелись.

– Плевала я на мир! Я хочу власти! Полной и безраздельной власти. Я знаю совершенно точно, что с ней мне делать. Я уверенна, что распоряжусь ей лучше, чем другие. Я слишком долго ждала этого момента, чтобы упустить теперь его. Пеопи-Нефрикара был слишком стар для возможности влиянья на него и слишком древен для изменения порядка. Он относился к нам как к бабочкам и стрекозкам, порхающим по цветам – очень красиво, но это и всё. Меренра-Амтиесаф слишком уж рано ушёл за горизонт, и мы не успели овладеть им в полной мере, иначе не случилось бы такого. Он не привык еще слушать голос своих женщин, он по молодости лет считал, что мы только для услаждения его плоти, и больше ничего. Ему и в ум не входило использовать женский ум. Хотя даже наша малолетняя царица ему в интригах давала фору и предупреждала, да где там! Слушать повелителю девчонку, малолетку. Ну, да, умом ее он восторгался, как и всякий отец, но в слух принять… ну, это ж невозможно для мужского эго! А ты, думаешь, мы ему не шептали, не жужжали, не бормотали и не трандели, не зудели ежечастно? Да, блин, языки стерли, шепча о его «друзьях». А толку? Толку ни хера, потому, что Меренра-Амтиесаф был слишком молод, чтобы прислушиваться к нам и слишком благороден, чтобы поверить в предательство друзей. И еще, на беду его, слишком смел, чтобы кого-либо опасаться. А ты думаешь, Нейтикерт была бы другой, если бы ее отца не убили на ее глазах? А точно такой же была бы благородной дурой, начитавшись всех этих древних сказаний о героях. Но, а теперь с царицей… ну с царицей ты и сам знаешь ситуацию. И вот теперь! Теперь!

Имтес подскочила на ложе и схватила вестника за плечи.

– Ты! Теперь ты встанешь со мною рядом. У тебя, скотина, много знаний! Ты обязан это сделать, если только ты не болтун, если и вправду веришь в свои слова о лучшем мире. И ты сам знаешь, что вместе со мною сможешь это сделать. Или ты боишься крови? Ты трус?

Вестник покачал головой.

– Вот и славно. Мы будем действовать быстро и очень жестоко. Чем более жестоки мы будем в начале, тем спокойней будет жить страна потом. Нас ждут сражения, дальние походы и завоевания, великие строительства грандиозных сооружений. Ох, мой дорогой, если бы ты только знал, что я замыслила построить! Куду там Хуфу и Хефрен!

– О, Имтес, о, бывшая моя прекрасная супруга, откуда мы возьмём на всё это средства в обнищавшем государстве. Тут не хватит богатств твоего сепа.

– Ха! Ха-ха! Наше государство очень богато, только богатство находится, не там где должно. Мы вытрясем несметные сокровища из тех, кто растащил страну по своим уделам. Я вытрясу их вместе с головами и кишками. Где твои папирусы с доказательствами о сокрытии золотых рудников? Царица ничего не предприняла в этом направленье, а я завтра же арестую негодяев, и отдам под суд, а послезавтра их головы украсят вот этот мой стол. А послепослезавтра их богатства пополнят царскую казну.

– Имтес, их головы уже покинули тела. Царица всё же кое-что предприняла, но без всякого суда.

– О, ошибаешься, мой дорогой! – глаза Имтес разгорались всё ярче, а ногти впились в кожу. – Остались родственники, а за государственное преступление уничтожается весь род. Всё золото принадлежит царю! Только царю! Весь род государственных преступников должно извести под корень! Это закон! Наш египетский закон! Прямо сейчас пошлём отряды и возьмем под стражу всех уродов, пока никто не разобрался в чем суть дела. Собирай всех своих знакомых простолюдинов, с которыми любил якшаться и жрать пиво, им тоже найдется работа. Строй свои диковинные орудия, организуй войска. Что же ты выбираешь, дорогой?

Имтес затрясла вестника.

– Выбирай! Выбирай же Джедсегер – жизнь в огромном мире, полная событий или тоска о мрачной тени, исчезнувшей в бездне Аменти?

– Имтес, я останусь с тобой. Я сделаю всё что смогу.

– И ты забудешь Нейтикерт?

– Никогда.

– Не понимаю, дорогой. – Имтес прищурила глаза.

– Царица сейчас в вечности, а я остался здесь и должен прожить эту жизнь до конца, ибо этого царица и хотела. Ты права во всём – нечего болтать и не в чем сомневаться, надо изменять этот мир. Я проживу эту жизнь до конца с тобою рядом, до самой вечности, а там… впрочем, кто же знает, что будет там. Ты всё сказала и всё абсолютно верно, забыла лишь одно.

– Что же?

– Так, малость.

– Что именно, мой дорогой?

– О любви ты ни слова не сказала.

– Дорогой, – Имтес чуть улыбнулась, – я тебе говорю о серьёзных вещах, а ты о всякой ерунде.