Юрий Окунев - Навсегда [книга лирики]

Пятый — странный и чуждый страстям гражданин —
Хочет в город поехать, остаться один.

— Странный тип! Простофиля! Ходи да зевай…
Странный тип — простофиля — садится в трамвай.

Хоть никто и не звал его в гости. А все же
Он спешит, как мальчишка, волнуясь до дрожи.

Никогда не откроет: зачем, почему
Нервно улицу ищет. Что нужно ему?

Все приметы сойдутся. Вот сквер. Вот аптека.
Это улица Дальняя? У человека

Есть примета. Но точного адреса нет.
Третий дом от угла. Окна. Таинства свет.

Двор. Ковер на веревке. И кот на скамейке.
Чей-то голос: «Все пропил, ну все до копейки!»

Две старушки толкуют о том и о сем,
Про нескладных зятьев и приснившийся сон.

Спросит их человек неприметного вида:
— Проживала когда-то здесь девушка Лида?

— Лида Тузова? Что ты, свалился с Луны?
Проживала она еще в годы войны!..

Столько лет!.. И, кажись, не жила она даже,
Вон их окна на улицу. Там — в бельэтаже!

…По Луне пробирается луноход,
По земле человек-открыватель идет.

На земле есть загадочная планета,
Что тревожно зовется — любовь без ответа.

Где космический холод всех Таней и Лид
Сердцу много великих открытий сулит.

…Вот за домом пустырь, освещенный луною.
Здесь мальчишки со всею враждою земною

Насмерть бились, отстаивали авторитет
Перед дамой прекрасной пятнадцати лет…

Он поздней ее встретил. И был ей не нужен.
И давно укатила в Литву она с мужем.

Никогда не была с ним добра и нежна…
Так зачем же ему ее юность нужна?

Это самая светлая тайна на свете,
Пусть проходят столетья, тысячелетья,—

Люди вырвут загадки у дальних планет,
Но земля не откроет им этот секрет.

Он мне читал свои стихи о женщине.
И в том, как описал ее он путь

Сквозь дымы крематориев зловещие,
Совсем нет сочинительства. Ничуть.

Хотели, прежде чем убить, унизить,
В непогрешимость веру изменить.

Что смерть могла? Бессмертие приблизить.
Так надо раньше смерти — очернить.

И низменность инстинкта, разъярясь,
Стыдливости раскалывала колокол,

Недосягаемость тащила волоком,
Обожествленье втаптывала в грязь.

Как прежде облик женщины был светел.
Он видел все. Но был он не свидетель.
То не для наблюденья высота.
Непререкаемо звучит: «Чиста…»

Тогда с вершины сказанное свято,
Когда ты все увидел, сам распятый,
Когда глядел со своего креста.

Странная логика… нет у ней прав
И для нее не написан устав.
Странная логика… Стройность видней
В смуте ошибок, в хаосе дней.
Ох, эти люди — странный народ
В жизни все делает наоборот.
Странная логика: трудной порой
Думали, трус, оказался — герой.
Странная логика: был тише всех
Не замечали — какой там успех!
Не ожидали — скрытен, бескрыл…
Тайну в науке взял да открыл.
Странная логика — жил-был поэт,
Все уверяли — искры в нем нет.
Не обижался. Беда не беда,
Умер. Вчитались: «Гений! Звезда!»
Странная логика — скажут про тех,
В ком после плача взрывается смех,
Странная логика — то не игра;
Косноязычье любви и добра.
Странная логика… Та, что не ждешь,
Женщина та, что не ставил ни в грош,
В счастье не явится, чувство тая,
Если ж нагрянет погибель твоя,
Стать одному тебе участь дана.
Тут же стук в дверь. Догадались?.. Она!
Странная логика… не обессудь,
Логика жизни — истины суть.

Да здравствует пауза!.. Остановись!
Смекай на распутье: где пропасть, где высь.
Всего лишь, всего лишь мгновенье. Оно
Судьбою тебе для прозренья дано.
Как вздох, как встревоженность бытия
У листьев деревьев, у капель дождя.
Я Вас… вот и все. И на том оборви.
И в этом вся сила признанья в любви.
И пусть все ни к месту. И все невпопад.
Но ты сомневаешься: — А водопад?
Он шпарит вовсю. Низвергается вниз.
С прозрением зрения ты породнись.
Есть миг незаметный, последний в пути,
Любому потоку его не пройти.
И прежде чем с грохотом сверху слететь,
Есть миг замедленья — не миг — только треть.
Неведомый голос скомандует: стоп!
Да паузу ведает даже потоп.
А пуля? Ни вздоха, ни выдоха. Глядь:
И точка. Тут истина. Поздно вилять.
Не поздно. Не в «яблочко» наверняка.
Коль цель не осмыслена — дрогнет рука.
Во что же ты целишься — знать надо всем.
Во имя чего, и куда, и зачем.
Вслепую любой проиграешь ты бой.
Ведь даже и сердце дает перебой.
Когда самолет рассекает простор
И вдруг на секунду заглохнет мотор,
Когда все, чем жил, не держал ты в цене,
В тот миг ты оценишь вдвойне и втройне.
Ведь смерть только пауза. Что же ты сник?
Бессмертье за ней, коль ты духом велик!

…Она обманула. А я простоял под дождем…
Влюбленные люди, чего мы от женщины ждем?

Едва лишь узнает, что кто-то надежно влюблен,
И чуткость срывается с рельсов, летит под уклон.

И дружеской ласки легко обрывается нить.
Уже не захочет в обещанный срок позвонить.

Хоть взвой по-собачьи, хоть по-человечьи заплачь,
Но в ней просыпается средневековый палач.

И знает она, что нельзя так, нельзя так, нельзя.
И чуткость придет на секунду, всем зверствам грозя.

Но только заслышит, как молит мужской наш народ,
Презрительно взглянет, холодным ехидством убьет.

Что хочешь — разбейся, состарься иль даже умри, —
Но с нею, как нищий восторженный, не говори.
Собрат по мученьям, влюбленный родной человек!

Любви не поможет грядущий сверхатомный век.
Хоть женская воля врезается в космос уже,
Орудия пытки у женщины те же в душе,
Что были в ходу у далеких, забытых эпох…
И женскую душу ничто не застигнет врасплох.
Она не предаст первобытное дело свое,
Страдаю, но славлю величие пыток ее!

Что это? Знаю, что она предаст,
Не только подведет, но и продаст.