Виталий Смирнов - Воевал под Сталинградом

Трудно согласиться потому, что в этом диалектическом единстве противоречий и заключается суть бессоновского характера. Впрочем, это даже не противоречивость, а разноречивость свойств, по-разному проявляющихся в зависимости от жизненной ситуации. И заслуга писателя как раз в том, что он рисует характеры (это касается не только Бессонова) во всей психологической многомерности, избегая однолинейности, вытекавшей из нормативных требований эстетики социалистического реализма.

Особую смысловую нагруженность имеет сцена разговора Бессонова со Сталиным, когда Верховный «сватает» его на командование армией. «Здесь, – по мнению Е. Горбуновой, – получает свой исходный стимул сверхзадача всего произведения… Та сверхзадача, которая будет олицетворена в системе всех образов и обстоятельств, в единстве сюжетного развития, как всегда у Бондарева, всецело захватывающего читателя.

Эта сцена, написанная предельно лаконично, имеет в романе многофункциональное значение: в ней заключена его экспозиция, завязка главного драматического конфликта и его дальнейшего преломления в специфически военном, психологическом, нравственно-этическом аспекте, зерно идеи, которая придает художественное единство всем компонентам романного повествования» [46] Горбунова Е. Юрий Бондарев. Очерк творчества. М., 1989.С. 153. .

Уже здесь подняты те проблемы, которые придают сюжету единство: проблемы ответственности и долга, милосердия и жестокости, права военачальника быть «безжалостным» и его обязанности быть гуманным – все то, что лежит в основе конфликта между главными героями «Горячего снега».

Стремление Юрия Бондарева уйти от однозначной оценки фронтовых событий и причастных к ним людей проявилось в этой сцене и при изображении Сталина, который тоже, как и Бессонов, не двойственен, а един: непогрешим и грешен, беспрекословен и не чужд сомнений, недоверчиво доверчив. Во всяком случае, не иконописен и не намалеван черной краской, что так чуждо духу подлинной литературы.

Мы расстались с героями романа, с теми, над кем смилостивилась неразборчивая фронтовая судьба, тогда, когда над их головой, «раскатывая низкий гул, проходили группы штурмовиков, снижаясь за станицей. Они розовато сверкали плоскостями, снизу омытые холодным пожаром восхода, разворачивались по горизонту, пикировали над невидимыми целями, пропарывая утренний воздух глухими очередями. И там, впереди, за крышами пылающей станицы, небо широко и аспидно кипело черным с багровыми проблесками дымом, протянутым к западу, где истаивал в пустоте неба прозрачный ущербленный месяц».

Туда, куда устремились «багровые проблески дыма», уже начали обращаться и взоры тех, кто неимоверно тяжким ратным трудом готовил победу под Сталинградом…

Их, троих парней с Вологодчины, сроднила не только земля Белозерья, где

Это написал тот из них, который незадолго до войны, будучи восьмиклассником Белозерской средней школы, получил на всесоюзном поэтическом конкурсе школьников первую премию за стихотворение про чушку-тыкву, которая, казалось, «вот-вот от счастья громко хрюкнет и хвостиком махнет…»

Как вы уже догадались, это, конечно, Сергей Орлов.

Там, за Белым озером, которое кудрявилось белыми барашками, на которых плясали рыбацкие суда, вспоминал второй, «мальчишескому воображению представлялось, уже край земли, и лишь потом узналось, что из нашего озера берет начало Шексна, а она впадает в Волгу, а Волга где-то далеко-далеко встречается с морем…О море мы только мечтали…» Это Сергей Второй из белозерской троицы – Сергей Викулов. Ну, а третий?

Полная сказочной таинственности и неодолимой поэтичности земля Белозерья сделала всех троих братьями по Музе: все они уходили на фронт поэтами, если не по званию, то по призванию. Двое стали признанными. Третий же успел написать несколько стихов, сохранившихся в памяти друзей юности, стихов, пронизанных той несокрушимо романтической верой в страну и народ, которая стала отличительной чертой поколения, родившегося в двадцатых, и безжалостно прореженного Великой Отечественной…

Вот одно из стихотворений, близкое по духовному настрою всем троим:

Мечтающий, видимо, о морских просторах, о развевающихся лентах бескозырки, автор стихотворения, увы, оказался вскоре в Саратовском бронетанковом училище, а затем в жарких танковых баталиях на сталинградской земле, где и погиб буквально за несколько дней до победного финала великой битвы. «Его зарыли в шар земной» раньше других вологодских друзей. Но теперь земной шар стал мавзолеем уже для двоих, фронтовая – танкистская – судьба которых оказалась столь схожей. Имя навечно оставшегося в священной земле Мамаева кургана – Герой Советского Союза командир танковой роты Иван Малоземов.

Пятый гвардейский отдельный танковый полк прорыва, в котором воевал гвардии лейтенант командир танковой роты Иван Прокопьевич Малоземов, вступил в активные бои под Сталинградом в декабре 1942 года. Бои были настолько напряженными, что в течение месяца материальная часть полка обновлялась дважды.

К этому времени 22-летний командир воевал уже около года. Трижды был ранен. После третьего ранения долечивался в Москве, где ему вручили орден Отечественной войны первой степени. В письме домой с мальчишеской гордостью Иван сообщал: «Михаил Иванович Калинин пожал мне руку как большому». Война войной, но душа танкиста-орденоносца была еще на родной Вологодчине. «Мама, прошу тебя, – писал он матери, – только не забывай меня, пиши почаще письма. Ты не можешь себе представить, как отдыхаешь душой, получая ваше письмо, как будто с тобой обо всем лично переговоришь…»