Евгения Коптелова - Игорь Моисеев – академик и философ танца

Библиография вокруг этой работы также выстраивалась с помощью собственных пристрастий И. А. Моисеева – поэзии и прозы А. С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А. К. Толстого, которых любил читать И. А. Моисеев своим артистам, поэтической драматургии Ф. Г. Лорки, прозы А. Бестужева-Марлинского (например, его повесть «Амалат-Бек»), Л. Толстого, И. Бабеля, Ю. Олеши, Г. Флобера – книг, будивших воображение Мастера и помогающих ощутить и понять колорит его танцевальных произведений. Важными источниками также стали несколько документальных фильмов, посвящённых жизни и творчеству великого хореографа.

Мне также было интересно проследить линию его становления, поразмыслить о тайнах творчества и загадках работы над ролью в ГААНТе.

Жизнь выдающегося мастера зародилась в духе романтических мелодрам Коцебу или пьес других авторов этого жанра, весьма популярных в дореволюционное время. «Два начала», его «создавшие, были столь разительной противоположностью, какую трудно себе представить. Их встреча, любовь и недолгая совместная жизнь промелькнули страницей увлекательного романа», – сказано княжной Е. Мещерской в своей автобиографической повести словно о родителях И. А. Моисеева. Такое несходство типично для многих.

Отец Игоря Александровича, Александр Михайлович Моисеев – молодой дворянин, интеллектуал и денди, как водится, любил наезжать в Париж. Благо это было удобно – из Германии, где он учился. По рассказам его внучки – дочери Игоря Александровича, Ольги Игоревны Моисеевой, Бахусу не предавался, любил себя и здоровье берёг, но был грешен – играл…

И вот однажды, оказавшись без денег, расстроенный и голодный, он брёл по Парижу, дошёл до окраины города и оказался у дверей швейной мастерской, которую держала будущая мама Игоря Александровича – Анна Александровна Грэн со своей семьёй. Они плели кружева, прекрасно шили и были достаточно известны в Париже, поскольку Анне Грэн заказывали костюмы из Театра Шатле – того самого, где будет выступать Ансамбль И. А. Моисеева в 1956 году во время своих первых гастролей во Франции.

У двери мастерской Александр Михайлович, обессилев, упал в обморок. От голода, отчаяния и нужды. Его тут же подхватили, привели в сознание, затем выхаживали. Так родилась и любовь…

Александр Михайлович был, по свидетельству Игоря Александровича, высокоинтеллигентным человеком и блестящим юристом, пошедшим по стопам своего отца, уездного мирового судьи. Родовое поместье семьи Моисеевых располагалось в селе Верхополье Карачаевского уезда Орловской губернии. Но Александр Михайлович был юристом необычным – с анархическими взглядами, считал, что вредна всякая власть, и всякая власть есть насилие. Поэтому преследовался и высылался ещё в царское время. Тем не менее, обладая мощным ораторским даром, он помог многим людям в пору своей дореволюционной практики и спас немало представителей московской интеллигенции от лагерей после революции. Этот факт чрезвычайно важен, поскольку очень важно влияние отца в формировании будущего художника. Позднее мы узнаем, что И. А. Моисеев вкладывал в понятие «интеллигентность», ставшем самой высокой оценкой и его собственных качеств.

А. М. Моисеев был также философом-штайнерианцем, получил серьёзное образование. В Москве он закончил знаменитый Катковский лицей, образцовое закрытое привилегированное мужское учебное заведение. Основатель и руководитель лицея, филолог и славянофил М.Н. Катков, будучи неофициальным советником императора, внёс значительный вклад в реформу 1871 года, восстановившую классическое образование и придавшую приоритетный статус классическим гимназиям. Это означало обучение пяти языкам, в том числе древним, получение сведений по всем основным областям знания, многочисленные кружки, хоры, студии, спортивные занятия.

В лицее господствовал индивидуальный подход к ученикам, воспитывались навыки самостоятельного мышления, административной, исследовательской деятельности, способность широко оперировать своими знаниями.

По мнению многих, такой приоритет классики позволил создать одну из передовых в Европе того времени систему образования, подготовить фундаментально образованную российскую интеллектуальную элиту, спасти общество от нигилизма и революции. М. Катков с тревогой предупреждал, что плохая, «фальшивая» школа передаёт несчастную молодёжь в руки обманщиков, негодяев и пройдох.

Окончив Катковский лицей, А. М. Моисеев продолжил обучение юридическим и философским наукам в Германии, в старейшем Гейдельбергском университете.

Франция влекла русскую аристократию душой, а в Германию русская интеллигенция устремлялась в поисках знаний, свободы.

О Гейдельберге не говорили, что там есть университет, но подчёркивали, что этот город и есть университет, так как он состоял из университетских зданий и домов, где жила профессура. А ещё он назывался «сплошным студенческим отелем», а также «маленьким русским городом» (по весьма внушительному проценту молодых людей из нашего Отечества в общем числе чужестранцев) с отелем «Руссише хоф». Город был наполнен интересной жизнью, весёлыми и умными людьми и долгое время оказывал важнейшее влияние на происходящее в умах и культуре европейского общества.

Жизнь гейдельбергских студентов была насыщена сказочной театральностью, забавной игрой, приключениями. По свидетельству В. И. Мосоловой, первой учительницы танцев И. А. Моисеева, годы учения в этом весьма необычном старинном городе проходили очень весело.

Студенты делились на корпорации, по земляческому принципу. Часто враждовали. Носили «разноцветные костюмы и шапочки, ленты, знамёна, даже шпаги и рапиры! – чем немало способствовали карнавальности, так прочно утвердившейся в городе. Летом все отмечали особенный праздник – «итальянские ночи», когда к флажкам добавлялись столь же пёстрые фонарики, а город – под отовсюду гремевшую музыку – весь поголовно танцевал!» Весьма красочную картину представляло общество немцев – «шумная, крикливая братия в сапогах необъятных размеров», разбившаяся «на группки с непременным каким-нибудь отличием в цвете шарфа или шляпы».