Евгения Коптелова - Игорь Моисеев – академик и философ танца

Возможно, прототипом такого тургеневского героя мог бы быть А. М. Моисеев, во всяком случае. Игорь сравнивал своего отца с тургеневским ниспровергателем основ.

Но ничто не происходит случайно. И именно здесь завязываются ниточки к одному из интереснейших сюжетов творческой истории моисеевского ансамбля и его артистов под названием «моисеевцы и кинематограф». В будущей истории моисеевского ансамбля творческие взаимосвязи с этим важнейшим из искусств займут своё место, а сам мастер будет дважды, в 1961 и 1974 годах, удостоен американской премии «Оскар».

Но судьба распорядилась так, что приглашение на занятия в киностудию пришло уже после поступления в балетную студию, куда определил Игоря его отец «за десять рублей и два полена дров в месяц» с намерением дать осанку, изящные манеры поведения, которые даёт танец, и, конечно же, уберечь от влияния улицы. Игорю было уже 13 лет. Шёл 1919 год. Родители мальчика тогда считали, что танец – его временное занятие, и позже собирались отдать сына в другое, «более серьёзное» учебное заведение.

По признанию И. Моисеева, это «перетянуло», и уходить он уже не хотел.

Чрезвычайно важно, что мальчик попал не просто к руководителю самодеятельного танцевального кружка, а к В. И. Мосоловой, человеку с интереснейшей судьбой, невероятно одарённому, с большим и щедрым сердцем. Современники называют её «вечно молодой женщиной», «танцовщицей-виртуозкой и педагогом-«грозой», обладавшей «взглядом василиска» и силой гипноза.

Студия В. И. Мосоловой, кстати, располагалась в помещении нынешнего Молодёжного театра рядом с Большим театром, в доме, где она жила она сама – в своей квартире давала частные уроки, за которые тоже платили дровами: «Хочешь арабеск… поправить… – это… обойдётся в два полена… пируэт… уже в четыре. А там и до вязанки недалеко… Зато занимались… в тепле… Причём нам удавалось обходиться без станка. Его вполне заменяли спинки стульев», – вспоминала С. М. Мессерер. В этом же доме обитал и А. Горский. Теперь на этом месте Новая сцена Большого театра.

В. И. Мосолова была яркой, противоречивой личностью, во многом загадочной и абсолютно преданной профессии. В своей студии она была «центром Вселенной».

Только тонкий и талантливый человек может написать о себе, что растёт как трава, тихо и спокойно потянувшись к солнцу, и что одинокое детство прежде всего, научило её самостоятельности, наблюдательности, умению прислушиваться к голосам природы, которую она неистово любила и с которой чувствовала некую гармоничную связь во все времена года. Она славилась искусством составления букетов из простых цветов и неведомых травок – скромных, наивных и «пленительных, как свирель пастуха… Очевидно, она знала многие тайны леса и в своей целеустремлённости не ленилась распластаться на земле, залезть под ёлку, нырнуть в овраг. Все перелески, полянки, лес как будто были её друзьями, всегда награждая её самыми сокровенными дарами. Подчас целыми днями пропадая в лесу, она не боялась заблудиться, лабиринт лесных дорог никогда не озадачивал её – она блестяще ориентировалась в местности и всегда любила возвращаться домой другой дорогой».

«Эта детская внесемейная школа» становилась для её учеников «стержнем», который помогал в дальнейшем «бороться с тяготами жизненных невзгод», воспитывать в себе «внутреннюю стойкость… благодаря волевой и чёткой жизненной позиции Веры Ильиничны».

Всё это, безусловно, было близко И. А. Моисееву и чрезвычайно важно для него как некое продолжение учения отцовского: «Её уроки, всегда одинаковые, как стандартные спички, были лишены намёка на спокойную рабочую атмосферу. Никогда не объясняя, как лучше сделать то или иное движение, она всем предлагала единый рецепт: «делай, как делают другие»… По-видимому, она считала, что лучше всего будет, если ученик, самостоятельно дойдя до истины, сам сможет ухватить за крыло тайну каждого упражнения».

В. И. Мосолова была из числа особо строгих педагогов. Дисциплина в классе была жесточайшая. «Суровость, резкость – вот черты, определявшие её педагогическое кредо. Воля, отменная энергия, колкость характера и суждений были внешним проявлением её «я». Историей педагогики хореографии доказано, что именно такие жёсткие уроки, как правило, приносят в будущем богатые плоды.

В. И. Мосолова была не просто человеком своей профессии, но обладала также и большим литературным талантом, увлекалась драматическим искусством, была необычайно умна и наделена своеобразным чувством юмора.

И ещё для дальнейшей её педагогической и воспитательной работы важны такие её человеческие качества, как пытливость ума, принципиальность и свободолюбие. Работая в Большом театре, она боролась за открытие театральной библиотеки, повышение зарплаты, предоставление транспорта для артистов, живущих далеко от театра. Отстаивала важные аспекты профессиональной жизни артистов – требовала, к примеру, чтобы в Большом, как и в Художественном театре, «собирали труппу для освещения ей фабулы, стиля эпохи, быта ставящегося балета».

Интересно, что ещё в молодости она проявила себя как человек невероятно цельный, имеющий чёткие представления о своих задачах, о том, что ей делать в искусстве.

Желанные сольные партии на сцене Большого доставались ей редко. Она станцевала Мерседес в легендарном «Дон Кихоте» А. Горского, Аврору в «Спящей красавице» и Царь-Девицу в «Коньке-горбунке» – и очень успешно. Но, к сожалению, танцевала она здесь по причине болезни Рославлевой и Гельцер.

Тогда она совершила смелый поступок, перейдя в труппу Мариинского театра, поскольку её симпатии принадлежали петербургской школе.

Везение И. А. Моисеева было в том, что его самая первая наставница была балериной, обладающей уникальным синтезом методики петербургской и московской школы классического балета, представляла мощное поколение танцовщиц московской сцены Е. Гердт, Г. Улановой, М. Семёновой, которые несли стиль и традиции петербургской школы. Она была солисткой Большого и примой Мариинского театров, участвовала в «Русских сезонах» С. Дягилева, танцевала ведущие партии в труппе А. Павловой в Лондоне по приглашению выдающейся балерины. Партнёрами её были С. Легат, М. Фокин, она также много танцевала номеров и балетов М. Фокина. Была из сценических «долгожителей», не покидала сцену 63 года до самой своей кончины в возрасте семидесяти трёх лет.

Интересно, что танец она преподавала также в Государственных экспериментальных театральных мастерских при Театре имени В.Э. Мейерхольда, в Музыкальной студии Вл. Немировича-Данченко, а в последние годы жизни (в 1940-е годы) в студии при Московском драматическом театре им. Ленинского комсомола.