Ирина Шехонина - Творчество Т.Н.Хренникова: Исследование

Широта мелодического дыхания начинает казаться бесконечной, когда скрипки, поддержанные подголоском альтов, вступают в крайнем высоком регистре с основной темой «Интермеццо». Это одна из замечательных лирических страниц симфонического творчества Т. Н. Хренникова. Нежная поэтичная мелодия звучит сначала безмятежно, затем преображается, становясь все более взволнованной и напряженной. Подголоски гобоя, кларнета, фагота, флейты вторят кантиленным лирически трепетным фразам струнного квинтета.

Наибольшей насыщенностью звучания отличается эпизод разработочного характера — Росо piu mosso (цифра 3). Он играет существенную роль в структуре всей симфонии в целом.

Роль эта обусловлена двумя причинами. Во-первых, данный эпизод готовит и кульминацию и репризу непосредственно в «Интермеццо». Во-вторых, его энергичная пульсирующая экспрессия ассоциируется с неудержимо устремленным вперед движением I части и предвосхищает динамику финала, создавая тем самым музыкально-драматургические арки между частями, которые способствуют целостности всей симфонии. Развитие этого эпизода приводит к величавой кульминации с мощным полифоническим комплексом медных духовых в оркестровом тутти, после чего вновь возникает космически-фантастическая «серебристо-лунная» тема, звучащая на этот раз, по сравнению со вступлением, более широко и значительно.

В репризе основная тема «Интермеццо» обретает лирико-торжественный характер. С огромной выразительной силой поют широко льющуюся мелодию скрипки, поддержанные подголосками альтов, а затем, при развитии ее — флейтой, гобоями, кларнетами и валторнами. Последний эмоциональный взлет снова приводит к «серебристо-лунной» романтической теме. Все окутывается дымкой грез. Музыка постепенно истаивает (diminuendo флейт, колокольчиков и арфы на фоне струнного квинтета)…

Велико лирическое обаяние медленной части Третьей симфонии, психологически емки ее образы, красочна и своеобразна инструментовка, изумительна вокальная распевность ее мелодий. Даже среди симфонических произведений Т. Н. Хренникова, столь богатых мелодическими красотами, «Интермеццо» это выделяется какой-то особо хрустальной чистотой и поэтичностью всех мелодических линий.

Но это, так сказать, «эмоционально-образный» ряд музыкальной ткани «Интермеццо». Весьма интересно с точки зрения мастерства композитора еще одно обстоятельство — место II части и ее структуры в форме Третьей симфонии в целом.

I и II части Третьей симфонии резко контрастны по характеру, но в самом принципе раскрытия образов между ними немало общего. Уже отмечалось, что I часть кончалась эмоционально открытым порывом. II часть, несмотря на четкую трехчастность, способствующую завершенности целого, содержит элемент рондообразности, в какой-то мере нарушающей законченность формы. Повторяющийся рондообразный рефрен — это та «серебристо-лунная» романтическая тема, значение которой возрастает с каждым новым появлением. Торжество красоты и стремительного динамически восторженного порыва «Фуги» и лирической вдохновенной мечты «Интермеццо» раскрывается постепенно в нарастающем эмоциональном тонусе музыкальных образов. Наконец, весьма существенно, что драматургический контраст I и II частей служит импульсом к дальнейшему развитию в финале.

Как и I часть, Финал — Allegro con fiioco — жизнерадостен, оптимистичен, очень эффектен по оркестровым краскам, блистательно виртуозен.

Необычайно яркое тембровое звучание характерно для всей партитуры Третьей симфонии в целом. Оно отличает сверкающе-блестящий неудержимый звуковой поток «Фуги», оно во многом объясняет секрет трепетного дыхания мелодий «Интермеццо», оно в значительной мере является драматургической основой музыкальных образов Финала. Стремительный бег пассажей скрипок, «подстегиваемый» возгласами флейт, гобоев и кларнетов, искрометная перекличка деревянных духовых инструментов и «урчащих» в низком регистре альтов, виолончелей и фаготов, а затем в эпизоде Largo выразительнейший диалог «волн-вздохов» струнного квинтета с «бездонно-глубокими» аккордами тромбонов, тубы, валторн — все это немыслимо вне конкретных оркестровых тембров, все рождено их драматургией.

Важно подчеркнуть, что «музыкально-драматургические» арки идут от финала не только к I части, но и к «Интермеццо». Его поэтические образы невольно вспоминаются, когда возникает эпизод Largo, вновь утверждающий тему мечты. А это акцентирует, откристаллизовывает основную идею сочинения — связь мечты с устремленностью к активному действию, которое дает достижение счастья. Таков логический вывод этого симфонического цикла.

Мир образов Третьей симфонии — ликующе-жизнерадостных, сильных, энергичных и рядом с ними поэтически-светлых, лирически-задушевных — впечатляет своей эмоциональной наполненностью. Мастерская, вдохновенная по всем параметрам партитура эта — большое событие в советской музыке. Третья симфония расширяет жанрово-тематические рамки советского симфонизма, утверждая романтически приподнятую образность, тесно связанную с лирикой как основу оптимистического решения симфонического цикла. Слушая Третью симфонию Т. Н. Хренникова, анализируя ее, непрерывно поражаешься драматургическому мастерству композитора, его умению строить компактную, логично развивающуюся форму, насыщать ее динамикой, все время держать аудиторию в напряжении.

Сочинение это подчеркивает, что солнечно-яркий талант Тихона Николаевича Хренникова переживает пору нового подъема и расцвета. «Эстетический вектор» развития мастерства композитора направлен (как отмечал в статье «Блестящая творческая победа» Ин. Попов) на активное стремление «максимально симфонизировать музыкальную ткань» (49, с. 22). Третья симфония, вершинно яркое сочинение в советской музыке, подтверждает, что Т. Н. Хренников является одним из самых крупных советских симфонистов, определяющих индивидуально-неповторимые новаторские поиски в этом жанре.

Проблема симфонизма — одна из самых существенных в современной музыке. Она обусловлена тем, что в симфонических жанрах происходят в последнее время глубокие изменения как в плане стилистики, архитектоники, драматургии формы, так и с точки зрения доминирования тех или иных сфер образно-тематического содержания. Динамизм развития процессов жизни обуславливает динамизм развития симфонической музыки. Связь здесь часто сложная, опосредствованная, но оттого ничуть не менее прочная и активно-действенная. Один из самых ярких примеров тому — советский симфонизм. Обновление его идет сейчас весьма интенсивно. Отчетливо ощутимы, в частности, более глубокое проникновение принципов народности в нашу современную симфоническую музыку, иное, более широкое понимание метода социалистического реализма в симфоническом творчестве, чем это было раньше, более прочная и вместе с тем разветвленно-многообразная опора советского симфонизма на классические и национальные традиции десятков наших композиторских школ, развивающихся в атмосфере плодотворных взаимообогащающих творческих связей.