Илья Эренбург - Золотое сердце. Ветер

Мне не только приснилась.

Что может на муку, может на смерть

Его я встретила,

Что влетел в мое сердце

Ветер…

Зал в доме Романьес. Сумерки.

Граф.

Эти бродяги победили!

1-ая барышня.

Какой ужас!

2-ая барышня.

Торжество насилия!

Граф.

Они арестовали вашего брата! посмели его коснуться!

Конечно, это недоразумение и его сегодня же выпустят…

Альда.

Мы ждем Диего с минуты на минуту.

Дама.

Но пережить этот день — какая пытка!

Граф.

Мы все отныне — на Голгофе.

Доколе, Боже?

Дама.

И представьте — сегодня мне подали кофе

Без пирожных!

Граф.

A мне сегодня Господь послал страшное испытание.

2-ая барышня.

Святая Дева! что они сделали с вами?

Граф.

На главной улице какой-то лудильщик или сапожник

Назвал меня… мне право стыдно повторить пред вами это прозвище…

1-ая барышня.

Он, верно, назвал вас королевским шпионом?

2-ая барышня.

Или мадридским наемником?

Дама.

Или притеснителем?

Граф.

О, если бы так! гораздо оскорбительней!..

Меня — дона Пабло-Эльяс-Фернандес-Клара-Барга-Варинос —

Он назвал… гражданином!

1-ая барышня.

Какая ужасная весть!

2-ая барышня.

Этого нельзя перенесть!

Дама.

Они готовы надругаться над всем святым!

Дон Пабло-Фернандес…

Граф (поправляет) .

Дон Пабло-Эльяс-Фернандес…

Дама.

…Гражданин!

Граф.

Лучше смерть! мы должны выступить —

Терпенью есть конец.

Дама.

По моему это от антихриста.

Не правда ли, святой отец?

Духовник.

О да! начнем с декрета об отмене титулов.

Небесная иерархия не допускает изменений чина.

Я все деления постиг:

Есть ангелы, архангелы, есть херувимы, серафимы,

И есть ар-хи-стра-тиг!

Альда.

По вашему они не христиане,

Только оттого, что борятся с нами?

Дама.

Если они не уважают моих владений, моей собственности, моего дома —

Как они могут уважать Христа или Мадонну?

Граф.

Отобрать мои виноградники, поселить в моем доме каких-то ребят невоспитанных, и совсем не образованных.

У этих людей нет ничего святого!

Поэт.

Христос — это красота. А вы заметили

Какие у них грубые жесты, прозаические речи, убожество линий —

Полное непонимание эстетики.

Мне просто скучно с ними!

Я могу понять красоту санкюлотов: Карманьола, Бастилия, Робеспьеры, Мараты.

Но наши рабочие могут только ругаться.

Конечно они не христиане: Святая Дева это нечто изящное, с картины Мурильо,

Как она могла бы жить среди этих грузчиков или носильщиков!

Альда.

Святая Дева — Мать назаретского плотника. Она жила на земле.

Простая женщина, работница Иудеи,

Ее мозоли нежнее редких колец,

И пот на лбу — мира святее.

Духовник.

Вам надо упражняться в нашей вере;

Не то вы впадете в ересь.

Они нарушают законы Божьи: на короля злословят,

Идут против титулов, против собственности, против торговли.

Если бы Христос сейчас сошел на землю —

Он был бы наш…

Альда.

Христос для всех, Христос — ничей.

Духовник.

Он поднял бы руку в ярости священной…

Альда.

Он поднял только раз ее — на торгашей

Разве его распяли рабы, а не фарисеи?

Духовник.

Видно речи Гонгоры на вас действуют.

Есть лев и ягненок, гранд и чистильщик сапог.

Так было, так будет. Так устроил сам Бог.

Они не христиане.

Дочь моя, неужели вы с ними? берегитесь!

Альда.

Нет, я не с ними, но я и не с вами…

Граф.

Я всегда говорил, что женщины не должны заниматься политикой.

Альда.

Это не политика, может быть, это женская слабость:

Для вас одна дорога, для меня много дорог и одно людское бездорожие.

Я знаю, что кроме моей есть другая, чужая правда,

И враги как двойники друг с другом схожи.

Духовник.

Есть правые, и есть неправые.

У Святой Церкви ключ от истины.

А они прислужники дьявола —

Во главе с этим Гонгорой… «неистовый!»…

Граф.

Что ж я по-вашему похож на Гонгору, на этого предателя, иуду?

А вы знаете, что он получил от англичан миллион «за услугу?»…

Дама.

Защитник бедных — он тратит народные деньги на шампанское,

Поселил во дворце какую-то распутную цыганку…

Альда.

Не смейте лгать —

Будьте достойны такого врага!

Поэт.

Не понимаю вашего увлечения, в нем ничего изящного,

Манеры приказчика.

Граф.

Чтоб сказал бы ваш брат, услыхав, что в его доме защищают, так речисто

Этого, ну скажем мягко… авантюриста?

Альда.

Я знаю двух людей. Оба любовью горят,

И на смерть летят исступленные:

Это мой брат

И Хорхэ Гонгора.

Граф.

Вы прогрессируете, и быстро.

Еще денек-другой и вы станете отменной анархисткой.

Альда.

Легко и просто я отдала бы

Свой титул, дом и богатство —

Быть бедной такая радость!

Только дети и нищие могут смеяться.

Можно бороться за веру, за родину, за свою правду,

Но не за этот зал с золотыми канделябрами.

Они хотят жить здесь, как жили мы, —

С улыбкой отпущенья им отдам ключи еще одной тюрьмы.

Нет, я их ненавижу за другое,

За то, что они не знают покоя.

За то, что люблю я небо предвечернее,

Когда, тихо-тихо, только ребята кричат вдали,

И когда отходит трепетное сердце

От безумной суетной земли.

Они не умеют становиться на колени,

Тихо улыбаться, говорить вполголоса,

Умирать, как умирает этот сад осенний,

Обливаясь пурпуром и золотом.

Я их ненавижу за то, что на могилах играют беспечные дети,

За то, что ветер раздувает яркий факел и гасит свечу,

За то, что я сама хочу,

Чтоб задул меня этот ветер!..

Граф.

О каком ветре вы говорите?.. мне стало тревожно…

Отчего Диего не приходит?.. уж поздно…

1-ая барышня (подходит к окну) .

Темно… и ветер… как воет протяжно…

Ваш брат верно ждет пока буря уляжется…

Альда (глядит в окно) .

Отчего его нет?.. звезда упала…

Будто ветер сорвал ее…

Хоть бы скорей прошел этот вечер!..

Тереза зажги свечи.

(Входит Тереза с подсвечником)

Тереза.

Ох, быть беде, быть судьбе, быть всему!

Не к добру, а что и как — не пойму…

Приходили, говорили… страшно мне!

И короля нет, и Бога нет, и никого нет…

А стреляют, стреляют, разве знают в кого?.. (Крестится)