Илья Эренбург - Золотое сердце. Ветер

Я дам вам смерть.

(Уходит)

Альда.

Какая смута!

Чужая стезя.

На кого подымаю я руку?

А опустить — нельзя.

Была, молилась, росла

Среди тихих подруг…

Теперь я только стрела,

И кто натянул этот лук?

Хуже иль лучше —

Кому судить?

О, неминучая,

Скорей иди!

(Падает на колени перед статуей Богоматери. Входит Тереза, причитая)

Тереза.

Семь ночей кричали неуемные,

Заклевали моего лебеденыша,

Заклевали, закопали под ракитами.

Холодно тебе, родимое дитятко.

Выйду, завою, землю разрою, лягу около.

Согрею тебя моей грудью теплой.

Только из сердца не закаплет кровь горячая,

Очи мутные больше не заплачут,

Ногой не топнешь, не тряхнешь головой…

Альда.

Не вой! ради Бога, не вой!

Одного уже нет, другого не будет.

Любим, судим и губим.

Один в земле, другой еще ходит, говорит зачем-то, спорит.

Тереза.

Горе ты, горе!

Всем один венец! всем один конец!

С четырех сторон гореть, да на одном огне!

Альда.

Тереза, а я могла бы убить Диего?

Вот так — подойти и выстрелить…

Тереза.

А про это никто не ведает.

Уж кому на роду написано…

Только горя на землю много пущено,

Горючее оно, неминучее…

Альда.

Всю жизнь томиться, ждать этой встречи.

Встретить.

Свершилось. И неугодно.

Другая судьба, другая дорога.

Суждено ненавидеть любя.

Убить свою радость, себя, себя.

Тереза.

Всем один конец, одна дорога.

Диего мой!.. Господи, душу его упокой!

Альда.

Господи, я не дрогну.

Да! (подымает руку) вот этой рукой!..

Дворец, кабинет Гонгоры. Педро, Пабло, Родриго.

Педро.

Да, хорошо эти господа жили.

Родриго.

А по моему скучно — столько золота и пыли,

Конечно, «аристократической» пыли.

Педро.

Что ж можно и развеселиться, каждому свой черед.

(Отворяет шкап)

Главное — это учет.

Посмотрим что у них в архиве…

(Вынимает бутылку)

Куантро, и хорошая марка.

Пабло, вы любите Куантро?

Пабло.

Кто это? бланкист? или сторонник Маркса?

Бутылка? Алкоголь? Он только сознание трудящихся одурманивает.

Вы ведь знаете, что я сторонник абсолютного воздержания.

Педро.

Пабло, а вы были когда-нибудь в театре?

Пабло.

Один раз, в Бургосе. Мне пришлось тогда от жандармов прятаться.

Там какие-то безыдейные женщины прыгали по сцене.

Я объясняю подобные явления отсутствием просвещенья.

Педро.

Ну, и чудак! Вы похожи на монаха или на ребенка.

А в жизни столько прекраснаго… Посмотрите-ка.

(Заглядывает в боковую дверь)

В приемной ждет Гонгору

Очаровательная просительница.

Пабло, а вы знали женщин? только скажите правду…

Пабло.

Конечно! а гражданка Агнесса? — она участвовала во всех заговорах.

Педро.

Но гражданка Агнесса современница Наполеоновских войн, и похожа на ведьму Гойа.

Пабло.

Что ж, за то она опытна в конспирации, и многих молоденьких стоит.

Родриго.

Вы не знаете нашего Пабло! Мы как-то с ним мимо садоводства проходили,

Я показал ему на чудесные лилии —

Так он нарочно отвернулся и пошел скорей в смущении.

Пабло.

Я был погружен в раздумье.

Я всегда отвертываюсь, проходя мимо цветов или красивых женщин.

Они мешают мне думать о фаланстере и трудовой коммуне.

(Педро и Родриго смеются. Педро закуривает сигару)

Педро.

Мы не аскеты, есть услады и для нас,

Я знаю толк в вине и в барышнях.

Мой идеал, чтоб каждый, даже папуас,

Курил бы вечером такую же сигару,

Конечно после честно проведенного и трудового дня.

(Заглядывает в дверь)

Черт побери! но отчего я не Гонгора,

И эта красотка ждет не меня.

Родриго.

А вы ее примите вместо Гонгоры. Ну кто там разберет?..

По крайней мере — забавный анекдот.

Для меня переворот — нечто вроде цирка.

Все становится наоборот,

Шиворот навыворот.

Гидальго жирненький в цилиндре картошку чистит и осла скребет,

А я вот в этом кресле с графскими гербами,

Пишу приказ… «об уничтожении Имперской власти в Германии».

Перекрасить вывески, переставить календарь, перепутать имена,

Заставить каталонца говорить по-якутски,

Теперь октябрь, не все ль равно — «провозглашается весна», —

Вот это революция!

Педро.

Ты фантазер! Мое желанье сейчас более скромно —

На полчаса превратиться в Гонгору.

Глаза какие! точно искры вспыхивают.

(Родриго тоже заглядывает в дверь)

Ну, как? прозрели?

Родриго.

Она похожа на того роялиста.

Что с ним?

Педро.

Расстрелян.

Родриго.

В ней что-то необычное… невнятное…

Я бы боялся с ней остаться…

(Через другую дверь входит Гонгора)

Гонгора.

Вы заняты?

Родриго.

Мы разрабатываем планы восстания в Германии.

Гонгора.

Наши войска разбиты у Карэбы.

На базарах четвертый день нет хлеба.

Народ ропщет. Нельзя терять ни одной минуты.

Они готовятся исподтишка. Они хитрее нас.

Это двенадцатый час,

Не мой, не ваш — Революции.

Пабло.

Гонгора, я разработал до мельчайших деталей

План общественного кормленья грудных младенцев в народном сквере.

Надо чтобы граждане со дня рожденья приучались

К новой социальной эре.

Гонгора.

Войска Руиса в трех переходах от Картагена,

А вы лепечете о младенцах.

Я был в комитете, там со вчерашнего вечера грызутся

В десятый раз голосуют резолюцию

О нашем отношении к последнему письму Бакунина,

И о том, допустимы ли памятники в Коммуне…

Пабло.

Вопрос о памятниках мною обследован, надо все решения пересмотреть.

Гонгора.

Теперь надо одно — уметь умереть.

Родриго.

Вот я хочу умереть. Дайте мне десяток резвых ребят

И я перережу сотню королевских солдат.

Вы здесь с Пабло сидите,

А мне надоело это… как его?.. «мирное строительство».

Гонгора.

Резвитесь, ребята, на картонные мечи надейтесь.

Для вас революция — это игра в индейцев.

Войска Руиса — армия, кого обманывать?

И против них — десяток партизанов!

Родриго.

Все равно ничего не выйдет.

А так, по крайней мере, можно хорошо погибнуть.

Гонгора.

Вы думаете, что мне сладко сидеть в этом дворце?

Что я не мечтаю о таком же конце?

Но кто будет писать законы,

Устанавливать цены, посылать солдатам патроны?