Илья Эренбург - Золотое сердце. Ветер [старая орфография]

И послѣ смерти брата!..

Альда.

Я попрошу васъ пройти въ гостиную. Луисъ, останьтесь.

Мнѣ надо поговорить съ вами.

(Всѣ, кромѣ Альды и Луиса уходятъ)

Луисъ.

Вы стали федералисткой!.. другой, чужой,

Вы даже смотрите теперь иначе…

Альда.

Нѣтъ, просто слабость, вы сильны блаженной слепотой,

А я… я слишкомъ зрячая.

Скажите, Луисъ, кто судилъ Діего?

Луисъ.

Трибуналъ.

Альда.

А Гонгора?

Луисъ.

Онъ подписалъ.

Альда.

Вы знаете навѣрно? это очень важно, вы потомъ поймете…

Луисъ.

Я самъ видалъ его подпись.

Этотъ неистовый, бѣшенная собака!..

Альда.

Зачѣмъ? вѣдь, оскорбляя его, вы сами падаете.

Луисъ.

Но это убійца вашего брата.

Альда.

Онъ вѣрилъ — такъ надо.

Мои слова вамъ покажутся бредомъ, —

Судьба рѣшила иначе, —

Но онъ и Діего —

Братья.

Онъ прекрасенъ!.. теперь поздно… не наша воля…

На брата идемъ, на себя, и больно…

Луисъ, я должна увидѣть его!

Устройте это! вы поняли?

Луисъ.

Но кого?

Альда.

Конечно Гонгору.

Луисъ.

Опомнитесь!

Вѣдь есть же честь, есть гордость, наконецъ!

Альда.

Я должна вндѣть Гонгору.

Достаньте пропускъ во дворецъ!

Луисъ.

Я думалъ, что вы испанка, я ошибся.

Вамъ чести дороже капризъ, прихоть.

Бѣжать на свиданье къ этому палачу,

Къ убійцѣ брата!..

Альда.

Вы можете оскорблять меня. Я такъ хочу.

Поймите — нѣтъ пути обратно…

Луисъ.

На свиданье съ нимъ! прославлять, упрашивать,

Быть можетъ цѣловать эту руку, только что подписавшую…

Если у васъ нѣтъ чести, достоинства, вѣрности,

Быть можетъ, хоть брезгливость васъ удержитъ.

Альда.

Не сама иду — несетъ меня смерчъ,

И на сердце кладетъ леденѣющій перстъ

Смерть.

Луисъ, идите во дворецъ!

Завтра я должна быть у Гонгоры, не то конецъ!

Луисъ.

Зачѣмъ? слушать какъ онъ поноситъ Діего?

Поздравить его съ сегодняшней побѣдой?

Альда.

Не надо этихъ словъ. Теперь можно только ждать и молиться.

А то, что будетъ — не можетъ не быть.

Луисъ.

Зачѣмъ? передъ убійцей преклониться?

Альда.

Нѣтъ, я иду сама убить.

Луисъ.

Простите! простите, Альда!..

Альда.

Не радуйтесь!

Не печальтесь!

Такъ надо.

Луисъ.

Я не стану васъ отговаривать.

Но надо быть трезвой, не только смѣлой.

Лучше принять участіе въ заговорѣ,

Это полезнѣй для нашего дѣла.

Альда.

Луисъ, — я отъ васъ не скрываю, мое дѣло не ваше.

Мнѣ очень, очень тяжко!..

Вы и они — это война.

Только я одна, совсѣмъ одна.

Вы — два лагеря, я одна въ ночи, и вѣтеръ мой плащъ вздуваетъ.

Вы — два берега, я не мостъ, а рѣка, что ихъ дѣлитъ, и спускъ крутой и плоскій лугъ ласкаетъ.

Я глядѣла въ глаза ему и вамъ — тотъ же огонь,

Также спорятъ зрачки съ ночами,

И если поднять на солнце его или вашу ладонь —

Тотъ же розовый вспыхнетъ пламень.

Что будетъ? онъ сейчасъ еще ходитъ, кровь густѣетъ въ вискахъ, гроза въ глазахъ,

Онъ упадетъ, недвижный, сѣрый прахъ…

Все равно! вѣдъ нельзя беречь…

Луисъ.

Мнѣ страшно за васъ — слишкомъ тяжелъ крестъ.

Альда.

Легко умереть, но надо убить. «Не миръ, но мечъ».

Не только муку взять — и грѣхъ.

Идите Луисъ! еще эту ночь пережить остается…

Я жду васъ завтра съ пропускомъ.

Луисъ.

Я зналъ на землѣ ваше имя…

Только имя и ликъ.

Я васъ любилъ. Вы мимо проходили.

Прошли.

Я не понялъ, но принялъ.

Я сдѣлаю все о чемъ вы просили.

Я думалъ дать вамъ радость, а теперь

Я дамъ вамъ смерть.

(Уходитъ)

Альда.

Какая смута!

Чужая стезя.

На кого подымаю я руку?

А опустить — нельзя.

Была, молилась, росл

Среди тихихъ подругъ…

Теперь я только стрѣла,

И кто натянулъ этотъ лукъ?

Хуже иль лучше —

Кому судить?

О, неминучая,

Скорѣй иди!

(Падаетъ на колѣни передъ статуей Богоматери. Входитъ Тереза, причитая)

Тереза.

Семь ночей кричали неуемные,

Заклевали моего лебеденыша,

Заклевали, закопали подъ ракитами.

Холодно тебѣ, родимое дитятко.

Выйду, завою, землю разрою, лягу около.

Согрѣю тебя моей грудью теплой.

Только изъ сердца не закаплетъ кровь горячая,

Очи мутные больше не заплачутъ,

Ногой не топнешь, не тряхнешь головой…

Альда.

Не вой! ради Бога, не вой!

Одного уже нѣтъ, другого не будетъ.

Любимъ, судимъ и губимъ.

Одинъ въ землѣ, другой еще ходитъ, говоритъ зачѣмъ-то, споритъ.

Тереза

Горе ты, горе!

Всѣмъ одинъ вѣнецъ! всѣмъ одинъ конецъ!

Съ четырехъ сторонъ горѣть, да на одномъ огнѣ!

Альда.

Тереза, а я могла бы убить Діего?

Вотъ такъ — подойти и выстрѣлить…

Тереза.

А про это никто не вѣдаетъ.

Ужъ кому на роду написано…

Только горя на землю много пущено,

Горючее оно, неминучее…

Альда.

Всю жизнь томиться, ждать этой встрѣчи.

Встрѣтить.

Свершилось. И неугодно.

Другая судьба, другая дорога.

Суждено ненавидѣть любя.

Убить свою радость, себя, себя.

Тереза.

Всѣмъ одинъ конецъ, одна дорога.

Діего мой!.. Господи, душу его упокой!

Альда.

Господи, я не дрогну.

Да! (подымаетъ руку) вотъ этой рукой!..

Дворецъ, кабинетъ Гонгоры. Педро, Пабло, Родриго.

Педро.

Да, хорошо эти господа жили.

Родриго.

А по моему скучно — столько золота и пыли,

Конечно, «аристократической» пыли.

Педро.

Чтожъ можно и развеселиться, каждому свой чередъ.

(Отворяетъ шкапъ)

Главное — это учетъ.

Посмотримъ что у нихъ въ архивѣ…

(Вынимаетъ бутылку)

Куантро, и хорошая марка.

Пабло, вы любите Куантро?

Пабло.

Кто это? бланкистъ? или сторонникъ Маркса?

Бутылка? Алкоголь? Онъ только сознаніе трудящихся одурманиваетъ.

Вы вѣдь знаете, что я сторонникъ абсолютнаго воздержанія.

Педро.

Пабло, а вы были когда-нибудь въ театрѣ?

Пабло.

Одинъ разъ, въ Бургосѣ. Мнѣ пришлось тогда отъ жандармовъ прятаться.

Тамъ какія-то безъидейныя женщины прыгали по сценѣ.

Я объясняю подобныя явленія отсутствіемъ просвѣщенья.

Педро.

Ну, и чудакъ! Вы похожи на монаха или на ребенка.

А въ жизни столько прекраснаго… Посмотрите-ка.

(Заглядываетъ въ боковую дверь)

Въ пріемной ждетъ Гонгору

Очаровательная просительница.

Пабло, а вы знали женщинъ? только скажите правду…