Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Никто?..

— Никто! Даже ты! Почему ты не послушал меня, пошел на немцев и оказался в цепях?!

Кейстут сделал неловкое движение шеей, будто подавился, желая, видимо, спросить: «Разве ты мне запретил?!» — но промолчал.

— Почему Любарт не пришел сам, а прислал вместо себя мальчишку, из-за которого наш авангард оказался без поддержки, Кейстут попал в ловушку, а напоследок весь центр едва-едва не оказался в окружении! Почему он отступил без приказа?! Сбежал! Но самое дикое — почему он увел свой полк на Волынь после битвы?! Не сказавшись, не спросившись! Что это?!! Как это?!! Мы что тут — в игрушки играем?!

Дмитрий слушал — и ни черта не понимал! Он даже разозлиться не мог, так удивительно нелеп был этот град обвинений, да еще из чьих уст! Самого Олгерда! Которого он до этого момента считал самым мудрым, опытным, искушенным в делах войны.

Дмитрий просто не мог поверить, что он говорит это серьезно. Зато Любарт воспринял все сразу и серьезно, он знал, что Олгерд никогда не шутит, и не засомневался ни на секунду, что раз он так сказал, значит, и поступать будет соответственно. Любарт шваркнул кулаком по столу и вскочил. Красный, с молниями и слезинками негодования в глазах:

— Такого я не буду слушать даже от тебя, Олгердас! Я послал к тебе не мальчишку, а своего лучшего воеводу! С моим лучшим полком! А ты угробил его! И спасибо этому мальчишке, что он не дал угробить вместе с воеводой весь полк! Больше того: все войско! Он освободил Кестутаса, он... он... да вы!.. Что увел полк — да! Не прав, неправильно, нельзя! Но ведь он тебе больше и не пригодился! Или ты хотел сунуть его в авантюру Кестутиса?! Тогда и здесь он был прав!

Тут грохнул кулаком и вскочил Кейстут:

— Авантюра?! Если бы у меня был этот полк, если бы меня послушали, мы были бы теперь в Мальборке!

— Прекратите!! — взревел Олгерд, — я пока здесь старший, а я не кончил говорить!

Какое-то мгновение они стояли так, трое, приводя в ужас остальных присутствующих: красный до фиолетовости, задыхающийся Любарт; мгновенно вспотевший так, что бусинки влаги отчетливо заблестели у него на висках и кончике носа, Кейстут; и белый, как собственные усы, с зеленым бешеным огнем в глазах Олгерд.

Первым не выдержал (а может, он и не собирался ничего выдерживать) Любарт, грохнулся на скамью, оттянул, оторвав застежку, ворот, схватил кувшин и поспешно вылил в себя, что там оставалось. Сел и Кейстут, смахнул каплю с носа. Олгерд упер кулаки в стол, хищно наклонился вперед:

— Знайте все! Своеволия, разномыслия на войне больше не допущу! За такое, как случилось в этом походе, любой поплатится головой! И этому парню, — он кивнул, не глядя в сторону Дмитрия, — я прощаю первый и единственный раз не потому, что он неопытен или удачно дрался, а потому только, что спас Кестутиса, что родственные узы для меня, и так должно быть у всех Гедиминовичей, превыше всего.

Он помолчал, добавил уже почти спокойно:

— Вот теперь я закончил. Можете говорить. — И сел.

Дмитрий был уверен, что теперь вряд ли кто осмелится, тем более, что во время перепалки Андрей шепнул ему с усмешкой на ухо:

— Не любит папаша проигрывать. А еще больше не любит, когда кто-то лучше него воюет, великим полководцем себя считает.

Но сразу же встал Кориат. И пошел! Смысл его речи стал ясен с первых слов: несомненно, больше всех виноват его сын, но...

...но так как он, Кориат, его отец, то и он виноват не меньше, потому что не воспитал, не смог внушить, не дал проникнуться духом братства и так далее...

...но ошибки бывают у всех, даже у гораздо более опытных... вот и Кестутис даже, да и другие некоторые...

...но на ошибках надо учиться, не надо их повторять, тем более упрекать ими друг друга, ведь это ведет лишь к расшатыванию устоев братства и играет на руку врагам Литвы.

Следовательно: надо учесть ошибки, условиться не нарушать дисциплины, уважать решения старшего на войне, дать слово не нарушать уговор, трудиться по мере сил на общее благо и забыть прежние обиды.

Такова была речь, если изложить ее кратко. Тезисы, так сказать. Кориат же говорил пространно, долго, уснащая монолог витиеватыми оборотами, делая длинные отступления, оказывающиеся в конце концов то красивым тостом, то ловкой лестью одному из сидящих, позволявшие отвлечься, выпить и расслабиться, то зверским анекдотом, заставлявшим хохотать даже самых рассерженных или расстроенных, даже Дмитрия.

За столом пошел благодушный шумок, каждый стал подливать себе и соседу, пить, закусывать, вставлять свои замечания... Напряжение спало. Даже трезвый Олгерд откинулся на спинку кресла и позволил себе несколько раз улыбнуться.

Так что когда Кориат наконец закончил, за столом все уже простили всем всяческие обиды, полюбили друг друга и готовы были от души радоваться счастливому спасению Кейстута.

Дмитрий наелся трезвый, и теперь ему пуще не хотелось пить, он по-прежнему только мочил усы в жбане, к тому же был уверен, что с ним еще не все. Это подтвердил и отец, когда подошел уже сильно навеселе, чокнулся с Андреем, присел рядом, обнял пьяно и вдруг трезво и строго прошептал на ухо: «Когда Олгерд с тобой заговорит, не ершись. Все понимают, что ты молодец, но и ему лицо сохранить надо. Покорись, погнись, извинись... Понял?» «Понял», — шепнул Дмитрий. Он представил себя на месте Олгерда и даже посочувствовал ему.

Разговор быстро разбился на множество дружеских бесед. Все тут были знакомы коротко, один Дмитрий никого, кроме отца и Любарта, толком не знал, да к тому же был трезв, как бревно. Он уже разозлился и долил себе жбан до краев, готовясь оглушиться брагой, когда услышал обращенный к нему негромкий, так что при желании его можно было и не расслышать, вопрос Олгерда:

— Так почему же ты все-таки ушел без приказа?

— Я не ушел.

— Как так?! А куда же ты делся?

— Я отвел полк перестроиться для контрудара.

Они говорили не повышая голоса, и прекрасно друг друга слышали, потому что над столом мгновенно повисла тишина.

— Долго же ты перестраивался...

— По обстановке.

— Но уйти! Ведь бежал! Пешцев бросил.

— Князь! У меня не было приказа держать фронт. Я ведь стоял в тылу у Кейстута. Когда он вперед пошел, фланги ему обеспечил, а уж когда он побежал...

— Я бы не побежал, — горько вздохнул Кейстут, — если б там был.

— Братья! Дети! — поднялся вновь Кориат. — Не будем вновь все ворошить, взбаламучивать. Все кончилось хорошо, все поняли свои ошибки.

— Ничего еще не кончилось, — отрубил Олгерд, — иначе зачем же собираться, — и опять к Дмитрию: — Ну а потом, после удара твоего молодецкого почему ушел?

Дмитрий понял, что пора каяться:

— Виноват, князь! Мне передали — действовать по обстановке, я понаблюдал и решил, что война кончена... А мне деда нужно было хоронить.