Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Мастеров звали Иржи и Рехек, было им под сорок лет, говорили они много и нараспев, как колеса катили. Быстро освоились, начали понимать местных, оказались компанейскими ребятами и большими любителями особой бражки из хмеля, которую называли просто питьем, по-ихнему это звучало «пиво».

Первые арбалеты они сделали быстро и красиво, но предупредили, что это так, напоказ Князевым плотникам, что они никуда не годятся, так как сделаны из неподготовленного дерева, и быстро развалятся.

Мастерскую им оборудовали, сушильню строили, заготавливали нужное дерево. Князь торопил.

Но когда сушильня была закончена и первые заготовки уложены, мастера заявили, что теперь надо полгода ждать. На дворе стоял май.

Дмитрий был обескуражен. Начал спорить, ругаться. Чехи пожимали плечами, улыбались, внимательно следили, чтобы в сушильню каждый день укладывалась свежая партия заготовок в полном ассортименте: столько-то буковых поленьев, столько-то ореховых, и т. д., пили свое «пиво», которое быстро научили варить обслуживавших их женщин, да показывали князю пальцем на сделанные быстро первые арбалеты, сломавшиеся через два-три десятка добрых, сделанных на полную затяжку, выстрелов.

На тетивы Иржи требовал воловьи сухожилия. Их не так сложно было добыть, но сложно приготовить. Секрет приготовления знал Иржи, и не особо о нем распространялся.

Те арбалеты, что были на вооружении у воинов Дмитрия, мастера вежливо похвалили.

Но Иоганн вполне понял взгляды, которыми они обменялись, осмотрев оружие, и те несколько скороговоркой пропетых слов.

— Недовольные чем-то, князь, — сообщил он.

— Сам вижу. А ну давай, пусть выкладывают начистоту, не обидимся, не дети. Да и чего обижаться, арбалеты куплены в Ордене.

Ваня долго азартно жестикулировал скрюченной левой рукой, распевал что-то, так что и мастера наконец распелись, а потом и руками замахали.

— Ну что?

— Да что, тяжелы, говорят. Натяг маловат, цевье коротко. С такого арбалета можно как будто еще сажен двадцать вытянуть. Оно так, конечно, надежней, но слишком запас велик, не нужен такой.

— Значит, что же, они нам такой сделают, что на 20 сажен дальше нашего стебанет?!

— Выходит так.

— Это уж что-то слишком... Ваня жмет плечами:

— Черт их знает! Говорят.

— Скажи им, если такой сделают, я им еще прибавлю.

— Куда уж прибавлять?! — возмущается присутствующий при сем отец Ипат, — и так какие деньжищи неизвестно за что отвалил!

— Так вот чтобы известно было — за что, — усмехнулся князь.

* * *

В конце ноября обильно покрывший землю первый снег растаял, стало неуютно и сыро. Деревья сиротливо качали мокрыми ветками, неопрятно чернели грязью дороги, только зеленя ржи смотрелись чистенько и красиво.

В последний день осени Рехек вынес из мастерской первый настоящий арбалет. Передал в руки князю. Вокруг того теснилась толпа человек в сорок. Все с интересом ждали.

Дмитрий осмотрел оружие со всех сторон:

— Красиво. Посмотрим, как в деле. А ну, Корноух, бери свой.

— При мне! — Корноух сдернул с плеча свой старый, испытанный в битве с Орденом, самострел.

— Давай вон туда, насколько долетит.

Корноух зарядил, прижал к плечу, поводил вверх-вниз, выбирая угол, и нажал на крючок. Тетива жикнула пчелой, стрела порхнула вдоль опушки и, пролетев, пожалуй, с поприще, упала в зеленя. Оперенье ярко белело на фоне изумруда взошедшей ржи.

Дмитрий осторожно накрутил вороток, наложил поданную Рехеком стрелу, приложился, уставил угол и потянул крюк. Тетива нового арбалета загудела низко, шмелем, а белое перышко мелькнуло по нему и опустилось рядом с первым, даже чуть поближе.

Вздох разочарования вырвался из всех глоток. Первым порывом Дмитрия было: не оплошал ли он сам?! Может, угол недобрал? Он все спокойно вспомнил. Нет, ошибок не было.

Дмитрий оглянулся. Все с негодованием уставились на чеха, а тот, лучезарно улыбаясь, смотрел на князя, словно ждал похвалы.

— Что же это, Рехек?!

— О, то добро, кнезе, только цеть долу опущено надо!

— Пониже наклонить?

— Да-а, но и то добро, добро!

— Чего ж тут «добро», когда Корноух стрельнул дальше! Ты же обещал, что ваш дальше будет бить! Сажен на 20-30! А?

— А-а... — Рехек беспечно машет рукой, — то стрелка.

— Что стрелка?! — все больше раздражаясь, повышает голос Дмитрий, а дружинники вокруг уже вполголоса кроют матом и лукавого немца, так долго морочившего им голову, и дурака-князя, свихнувшегося на арбалетах и поддавшегося на хитрые иностранные речи.

— Та ж стрелка! — улыбается безмятежно Рехек. — Легчее много. Твоя тяжелая, убивает сильнейше!

— Что?!! А ну дай! — Дмитрий протягивает руку к Корноуху, тот дает свою стрелу. Князь заряжает, прикладывается, Рехек подходит и чуть пригибает книзу:

— О цеть... чуть долу, пониже чутыне... О так! Стрельни уже!

Дмитрий спускает тетиву. Стрела летит ниже, но как будто забывает падать, летит себе и летит, а когда замирает в зелени, крик восторга вырывается у всех: она улетела дальше сажен на пятьдесят.

— Ну что ж, — повеселел Дмитрий, — вот это подходяще! Теперь посмотрим, как насчет — бить.

Его сразу поняли.

— Давай панцирь ливонский! — закричал своим Корноух, — Давайте все чучела сюда, ставьте вон там.

Забыв обо всем, выстроившись в длинную очередь, до позднего вечера пробовали стрелки новый арбалет. Преимущества его увиделись быстро. Он пробивал немецкий панцирь за 100 сажен, кольчугу же и на таком, и на большем расстоянии рвал, будто простую рубаху. Но все это тяжелыми, сделанными Иржи стрелами, обычные Корноуховы стрелы уступали в убойной силе чешским действительно сажен 20-25.

Что же касается надежности, когда стрельнули уже раз сто, Дмитрию показалось, что тетива несколько ослабла. Он подергал ее, выразительно глядя на Рехека. Тот опять радостно заулыбался, взялся за рог и указал на маленькое колечко на тетиве у самого места крепления к рогу — князь на нее поначалу и внимания не обратил. В колечке торчал стерженек, другим своим концом упиравшийся в специальный паз в роге. Рехек высвободил этот стерженек, крутнул его дважды вокруг тетивы и снова заправил в паз:

— О так. Пробуй! Теперь лучшее?

Дмитрий только покачал головой: «Опыт! Ведь простая штука, проще некуда, а кто у нас догадался такое сделать?! И если кто-то и догадается, то когда?»

— Ну, ребята, если две сотни таких сделаете к весне, я вас... — Дмитрий не знал, что пообещать, — что хотите тогда просите!

— Ну-ну! — предостерегающе загудел монах. — Ты говори, да не заговаривайся! А то ведь у них економок нету, — и шепнул что-то князю на ухо, отчего тот оторопело хмыкнул.

— То сделам, ще древо буде. Стрелки много трудно....Трудней, худше...