Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Насчет войска я с тобой согласен полностью. Насчет остального... Ведь решать буду не я, решать будет Олгерд. Конечно, если ты откажешься... Мое слово неизменно — ты главный наследник. Но умри я, что будет — знаешь?

— Знаю...

— Ну вот. Олгерд посадит, кого сочтет нужным, и если, как ты хочешь, будешь сидеть под моей рукой, окажешься под кем-нибудь... вон Ягайло у него, соплячонок подрастает, любимец. Он его уже во все дела тыркает, можешь под ним оказаться. Хочешь? А он тебя на другой день под зад коленом. Как сейчас ты у Любарта сидишь, так и у меня будешь. Зачем тебе в таком раскладе хомут на оглоблю менять? Там у тебя полк свой, войско, дело. Любарт за тебя горой: ему с таким войском, да с таким воеводой никакие поляки не страшны. А тут? Все сначала? А шанс?

— Неужели все так безнадежно?

— Что значит безнадежно? Так всегда было, и при Гедимине, и сейчас.

— Так что ж ты мне всю мою жизнь голову морочил своим наследством?! — Дмитрий срывается чуть ли не на крик, в нем закипает бешенство.

— Успокойся, сын. Не последний я человек в Литве. И в семье. Меня слушают, я много для Литвы сделал. И для Олгерда лично тоже. Так что я... ну, не уверен, но крепко надеюсь, рассчитываю... что хоть последнюю мою волю исполнят.

— Последнюю... А то ты не видел! Пока жив, нужен — рассчитывай. А не нужен стал — в канаву! И не вспомнят.

— Ну уж, не так уж... не так уж мрачно. И здесь уже не только я. Ты тоже ведь ему нужен, крепко нужен, и если все это сложить... Но с другой стороны, если от удела откажешься... Ты и так ему много перечил.

Перед общим советом Олгерд чуть ни с каждым обстоятельно переговорил с глазу на глаз, а Дмитрия позвал одним из первых. Сидел в представительской палате за огромным столом, накрытым белой скатертью с лаконичным (будущим белорусским) узором, в роскошном широком (на двоих бы, пожалуй, хватило) кресле с высокой резной спинкой, красиво загнутыми подлокотниками. Напротив, через стол, стояло точно такое же кресло, только без спинки.

Олгерд показал рукой — садись. Дмитрий сел. Оказалось очень неудобно: без спинки не опереться, а очень хотелось, потому что ноги доставали до пола только носками. Дмитрий съехал вперед, оперся об пол всей ступней и мысленно выругался.

— Ну, знаешь, зачем позвал? Дмитрий пожал плечами:

— Нет.

— Но ведь зачем-то мы все здесь собрались?

— Это слишком емко.

— Верно. Надо осмыслить сделанное, решить, как дальше быть.

— Я думаю, мои советы тут не понадобятся.

— Почему? — Олгерд чуть усмехнулся.

— Много умных голов. Опытных.

— Да-а... Кругом одни умные. Что ж, слушай. Больших дел мы понаделали прошлой осенью. Литва окрепла, границы отодвинула. В основном на юг.

«В основном... Куда ж это она еще их отодвинула, интересно?» — Дмитрий скривился, заерзал, но Олгерд не заметил или не захотел замечать и продолжал:

— Все это необходимо закрепить. В отвоеванных у Орды землях нужна крепкая рука, власть! Согласен?

— Согласен, — уныло отозвался Дмитрий и переполз в другой угол кресла, он знал, что сейчас услышит.

— Ты хорошо показал себя в южном походе. И не только в награду за это, но в надежде, что именно ты увереннее других сможешь встать там твердо, установить власть и удержать ее, я предлагаю тебе удел на юге.

— Большой? — криво усмехнулся Дмитрий.

— Какой удержишь.

— Это как же? — ему стало интересно, — где же?

— За Киевом. Хочешь — Белую Церковь, хочешь — Канев, хочешь — все вместе.

Всего ожидал Дмитрий: удела, что он где-то у границы будет, но такого! Он был просто ошарашен, и чтобы не выказать замешательства, опустил голову и опять переехал в другой угол кресла.

— Тебя там что, клопы кусают?

— В этом рыдване клопов небось... — пробормотал Дмитрий.

— Что? Что ты там шепчешь? Недоволен чем, что ли?

— Много чести, Великий князь! — Дмитрий поднял глаза. Он все понял, все про себя прикинул и решил. Взгляды их скрестились, как две зеленые молнии, и более слабая, Олгердова, иссякла, он отвел глаза:

— Объясни.

— Не справлюсь.

— Боишься?.. Тогда братьям твоим отдать придется, они не откажутся.

— Отдай. Им полегче будет — свои уделы, свое войско... Но и они не справятся.

— Тогда, может, подскажешь, кто справится?

— А никто.

— Значит, все, чего добились, бросить? Все псу под хвост?!

— Великий князь, с кем мне прикажешь новые уделы оберегать? Ты мне войско дашь? Хотя бы то, что у меня в походе было?

Олгерд не то чтобы смутился, а подбирал слова:

— Ну, помогать обязательно будем. На том Литва стоит! По мере необходимости... Но самому крутиться надо. А то все: дай! И ты туда же.

— С кем?

— Что — с кем?

— С кем крутиться? Там населения оседлого никакого. Где я дружину наберу, тем более войско?

— Дружину с собой возьми, вокруг нее войско наращивай. Всегда так делалось и делается.

— Где она, дружина, Великий князь? Войско это не мое, а Любартово. Даже мой родной Бобров полк я с собой забрать не смогу: им здесь хорошо, а после этого похода и вовсе под завязку, у них тут дом, семья, земля, угодья — все! А там? Татарские стрелы и голая степь! И приказать я им не могу — они Любартовы. Даже ты не можешь. Да и можно ли в таком деле приказом? А те, местные? Сколько бы их там ни было, и какие бы они ни были... Они все к Киеву тяготеют — дань, с татарами какие-то отношения налажены, защита... Кстати, тогда что ж, половину владений у Владимира Олгердовича — того? — Дмитрий нажал на слово «Олгердовича» и двинул двумя пальцами, как ножницами.

— Олгердович — не твоя забота, — оборвал Олгерд, — но как же ты, интересно, Литву укреплять будешь, границы ее расширять, коли так смотришь?

— Как ты и предлагаешь. Только не на юге бы, там Орда, против нее слабоваты мы пока.

— Вот я и спрашиваю: значит, результаты нашего похода псу под хвост?

— Почему?! Я бы оставил все как есть, а в Орду пожаловался. Одним на других. Их ведь там много.

— Так, так. Я смотрю, ты политик дошлый. С какого дьявола мне в Орду соваться?

— Не знаю, зачем туда Владимир сунулся...

«Ишь, и про Владимира все разузнал! Хотя это и не тайна, но...» — Олгерд сгреб усы в горсть.

— ...Пожаловаться, хоть Мамаю, или кто там посильней сейчас... Мол, хотели тебе дань платить, а этот Деметрий себе потребовал, ну, мы у Литвы и попросили защиты...

Олгерд слушал и думал, что хитрить перед этим парнем смысла нет. Он излагал сейчас то, что Олгерд спланировал и уже наполовину осуществил, и места в этих планах новым уделам и владениям не было. Было лишь желание отделаться от нового претендента на большой (слишком большой!) кусок.

Думал ли, понимал ли Олгерд, что без Дмитрия он бы мог проиграть? Где-то краешком, но довольно часто, в голову забредало и вспыхивало, и покалывало как репей: а вот не будь Бобренка, его арбалетчиков, как бы тогда обернулось?! Но он поспешно отмахивался: ну были бы потери больше, а задавили бы все равно. А этого умника лучше бы вовсе не было, одни неудобства от него, неприятности.